Последняя шутка Наполеона

– Доносы?

– А что ты так удивляешься? Помнишь фразу Довлатова: «Да, Сталин – негодяй и палач, но кто, чёрт возьми, написал сорок миллионов доносов?» Думаешь, общество изменилось? Да ничего подобного! Изменилось то, что ты порицаешь в своих стихах, а именно – отношение власти к обществу! Да, да, да! Ведь если бы это было не так – ты бы, дорогая, давно сидела. И это – в лучшем случае. А ты кофе тут пьёшь со мной!

– Александр Иванович, а вы можете дьявола изловить? – вдруг спросила Рита, поставив чашку, только что взятую и оставшуюся наполненной до краёв. Александр Иванович озадаченно поглядел на Серёжу, будто вопрос задал тот, затем – вновь на Риту.

– Дьявола?

– Да. Он меня преследует эсэмэсками эротического характера. Как вам это?

– Нормально, – пожал плечами Батрыкин, – ты симпатичная дама, а он – мужик какой-никакой. А ты точно знаешь, что это дьявол тебя преследует?

– Разумеется. Он ведь знает про меня то, чего я сама про себя не знаю. Вот, посмотрите.

Достав мобильник, Рита приблизилась к Александру Ивановичу и дала ему прочитать сперва СМС про трусики, а затем – про Иркин облезший лак.

– Очень интересно, – сказал Серёжа, также взглянув, – так он, стало быть, и Ирку преследует?

– Ирку – нет. Он ей ничего не пишет.

– Может, она скрывает?

– Да ничего она не скрывает! Дура она. Ему угрожаю я.

– Можно узнать, чем?

– Да, можно. Разоблачением. Он не ходит с рогами. У него – вид обычного человека и адекватное поведение. Если вы, Александр Иванович, побеседуете с ним о литературе, то он вам скажет, что вы – моральный урод.

Один из трёх телефонов, стоявших перед Батрыкиным, заиграл мелодию. Бросив взгляд на определившийся номер, главнейший следователь страны поднял трубку.

– Да. Добрый день.

И больше ни одного слова не произнёс, внимательно слушая. Вдруг вскочив, Серёжа стремительно вывел Риту из кабинета.

– Спустись, пожалуйста, к Ирке! Я выйду к вам через пять минут.

– Серёжа! Я собиралась спросить, кто прислал донос!

– Я выясню всё, ты даже не беспокойся. Иди, иди! Не вздумай вернуться.

Ирка в машине болтала по телефону. Посему Рита, которая собиралась заняться тем же, стала ходить вокруг «Гелендвагена», набирая Танечке, а потом с нею разговаривая.

– Ты где? – обрадованно воскликнула журналистка, сразу выйдя на связь.

– Я только что вышла из синего карапузника.

– Ха-ха-ха! Из синего карапузника! Зашибись! И что?

– Поступил донос. От кого, я выяснить не смогла. Как только я начала говорить про дьявола, меня выгнали.

– Ты что, дура?

– Нет.

– Про какого дьявола?

– Про того, который мне эсэмэски шлёт.

Выругавшись матом, Таня спросила:

– И это всё?

– Нет, это не всё. Серёжа ещё не вышел.

– Какой Серёжа?

– Иркин любовник. Я ведь тебе про него рассказывала!

– Да, помню.

– Он ездил вместе со мной, и сейчас пытается что-то выяснить. Давай встретимся! Ты уже закончила свой эфир?

– Пять минут назад. Я ещё на радиостанции. Приезжай через час в кафе, которое здесь, на Новом Арбате, около книжного магазина.

– Договорились.

Поскольку Ирка всё продолжала трепаться по телефону, Рита продолжила ошиваться возле машины, глядя на город под серым небом. Осень уже вступала в свои права. Казалось невероятным, что кто-то, кроме людей, цепляется здесь, в грохочущем городе, за свою ужасную жизнь – какие-то птицы, собаки, кошки. Какой кошмарной, должно быть, им представляется окружающая действительность, где найти корку хлеба почти немыслимо, а вот получить по голове камнем – проще простого. Да, по сравнению с ними она, конечно же, счастлива, потому что литературные семинары, пусть и с большим количеством идиотов – это не корки, а пряники. Камни, в роли которых выступили угрозы и торт, были смехотворны. Так что, жить можно.

Серёжа вышел не через пять, а через пятнадцать минут.

– Ну, как? – с тревогой приблизилась к нему Рита, видя, что он не весел, – что-нибудь выяснил?

– Да. Поехали.

Он был очень не весел. Ирка как раз закончила болтовню. Также недовольная чем-то, она сказала, что препод по философии уже входит в зал, и в случае опоздания ей – конец.

– Ещё поживёшь, – заверил Серёжа. Он сделал всё для того, чтоб выполнить обещание. «Гелендваген» двигался к центру так, что Ирка и Рита ежесекундно прощались с жизнью. Их визг порой гармонировал с грустным голосом Анжелики Варум образца девяносто третьего года, звучавшим из необъятных динамиков. На лице водителя за весь путь ни разу не дрогнул ни один мускул. Затормозив у стендов консерватории, он небрежно поцеловал ледяную руку своей возлюбленной и сказал, что вечером позвонит.

– Дурак, – пискнула возлюбленная и, выпрыгнув из машины, помчалась к зданию. Как она была именно сейчас похожа на Женьку!

– Тебя, моя дорогая, куда доставить? – спросил Серёжа у Риты, выключив Анжелику Варум, которая душераздирающе пела про городок.

– На Новый Арбат.

– Хорошо. Спереди, пожалуйста, сядь.

Рита пересела. Почувствовав тепло Ирки, ещё хранимое кожаным сиденьем, она взглянула ей вслед. Но старшая копия Анжелики Варум уже затерялась среди ребят, стоявших у входа в учебный корпус. Рита задумалась. И когда всё вдруг стало уплывать – она испугалась, не сразу сообразив, что это машина тронулась. Было чувство, что никогда ей более не увидеть Ирку. Пытаясь чувство это прогнать, Рита закурила.

Серёжа на этот раз вёл машину медленно, и его лицо уже не казалось таким спокойным. Но странно – Риту не волновало уже ничто, кроме ощущения невозвратности дорогого ей человека.