Наполеон и его женщины

Никогда в жизни скромная работница из Каркассона не видела столь прекрасного украшения. Она была в восторге и подумала, что дружить с этим щедрым генералом было бы, очевидно, неплохо…

Как пишет один из биографов Наполеона, «в глубине души в обмен на это украшение она уже отдала Бонапарту “свою драгоценность”…»

.

С того дня Дюрок ежедневно приносил Полине письмо от генерала и обязательно какой-нибудь подарок.

Молодая женщина с наслаждением читала эти полные страстных уверений послания, которые корсиканец писал по ночам, а потом шла прятать очередной подарок в сундучок, о существовании которого Фурес, естественно, не подозревал.

По прошествии двух недель Красотка стала проявлять признаки нетерпения. Вполне законное желание отблагодарить своего поклонника с помощью средств, дарованных ей природой, начало вызывать у нее «местное почесывание», лекарство от которого – увы! – находилось во дворце Эльфи-бея… Ночи ее вскоре стали очень беспокойными из-за снов, сладострастие которых очень удивляло ее при пробуждении. «Некоторые из ее снов, – пишет Поль Дюрюи, – были результатом такого свободного воображения, что они имели для Полины реальную поучительную ценность. Юная каркассонка оставалась очень чистой и для того, чтобы успокоить свои чувства, ограничивалась лишь крайне ортодоксальными связями. Ее собственные сны вдруг открыли ей новые горизонты…»

Войдя таким образом во вкус, она стала нервной и подумала, что генерал не очень-то торопится назначить ей свидание. И когда Полина уже совсем было впала в отчаяние, она получила от коменданта Каира, генерала Дюпюи, пригласительный билет, в котором тот приглашал ее одну к себе на ужин. Это очень удивило лейтенанта Фуреса.

– Странно, – сказал он. – Почему же и меня не пригласили, ведь я как-никак офицер.

Полина долго втолковывала ему, что ей невозможно было отказаться от приглашения «генерала, представлявшего военный порядок», и с бьющимся сердцем отправилась в дом Дюпюи.

У нее были веские причины для волнения, кстати, так же, как и у ее мужа. Послушаем же герцогиню д’Абрантес:

«Госпожу Фурес приняли очень хорошо. На ужине гостей было немного, и все было спокойно и ничто не предвещало того, что должно было произойти. Но когда собирались подавать кофе, в доме вдруг послышался шум, двери с грохотом распахнулись и на пороге появился главнокомандующий. Дюпюи стал пространно извиняться перед ним за то, что они все еще сидели за столом, а затем пригласил его выпить хотя бы чашечку кофе. Наполеон согласился»

.

Понятно, что это представление было подготовлено самим Бонапартом. Естественно, его усадили рядом с Полиной. Обменявшись с ней парой слов, он взял чашку с кофе и – как бы случайно – опрокинул ее на платье молодой женщины.

Все ахнули, а Бонапарт, искусно разыграв смущение, взялся лично исправить свою оплошность:

– Мне очень жаль, – сказал он. – Где тут у вас вода?

– В моей комнате, – ответил генерал Дюпюи.

– Пойдемте, я не хочу, чтобы у вас из-за меня остались плохие воспоминания об этом ужине…

Полина прошла за Бонапартом в комнату.

Они вышли из нее лишь через два часа!

Приличия были вроде бы соблюдены, однако же у любовников был такой усталый и одновременно торжествующий вид, что нетрудно было догадаться, каким именно образом они замывали пятна от кофе…

Вернувшись во дворец, Бонапарт подумал, что после всего этого лейтенант Фурес становится ему помехой. Решив сделать Красотку своей официальной любовницей и показать это всем, он решил устранить эту досадную помеху.

На другой день начальник штаба Бертье вызвал к себе лейтенанта. Тот немедленно примчался в штаб.

– Дорогой мой Фурес, – сказал он ему. – Вы счастливее нас, поскольку возвращаетесь во Францию!

– Я?!

– Да. Главнокомандующий, который вас высоко ценит, посылает вас в Европу с депешами для Директории. Вот приказ.

Обманутый и ошалевший муж, с трудом вникая в содержание, прочел:

«Гражданину Фуресу, лейтенанту егерей.

Каиру Штаб-квартира, 28 фримера VII года.

Гражданину Фуресу, лейтенанту 22-го полка конных егерей, предписывается первым же дилижансом выехать в Розетт для того, чтобы в последующем убыть в Александрию и там сесть на бриг, который предоставит в его распоряжение командующий флотом, после вручения оному настоящего приказа.

Указанному гражданину надлежит доставить прилагаемые депеши, которые он вскроет только после выхода в море и в которых найдет необходимые инструкции.

Ему вручается сумма в три тысячи франков на расходы, связанные с выполнением задания.

По распоряжению главнокомандующего

Подпись: Бертье».

– Вы уезжаете из Каира через час, – добавил генерал. – Карета и эскорт уже готовы.

– Я сейчас же пойду скажу жене, чтобы поскорее собиралась, – сказал Фурес.

Бертье даже подскочил:

– Вы хотите ехать с женой?! И думать не смейте! Взять ее в подобную командировку – это верх безумия! Подумайте о том, что в море вас могут перехватить англичане. Представьте себе, каким опасностям вы хотите ее, бедную, подвергнуть! Дорогой мой, опасность велика: она может стать жертвой случайного выстрела, она может оказаться в руках офицеров флота его британского величества, которые, вы не можете этого не понимать, находятся в море уже несколько месяцев и так истосковались по свежей плоти! Будьте же разумны и оставьте эту затею. Мы здесь присмотрим за гражданкой Фурес!

И тогда лейтенант, очень гордый своими «особыми заслугами, позволившими ему выйти из тени», отправился укладывать чемоданы.

Жене своей он объяснил, выпятив грудь, что главнокомандующий наконец-то оценил его заслуги. «Но, – как сообщает нам герцогиня д’Абрантес, – Полина, знавшая истинную причину выбора Бонапартом кандидатуры своего мужа, прощаясь с ним, одним глазом плакала, а другим смеялась…»

Глава 7

Англичане прерывают идиллию Бонапарта с Полиной Фурес

Англия помешала мне жить счастливо.

    Наполеон

Лейтенант Фурес был человеком со своими принципами. Каждый свой поступок он сопровождал соответствующими церемониями, которые должны были подчеркнуть важность деяния и усилить его блеск.

Имея в своем распоряжении слишком мало времени, он стал лихорадочно обдумывать, какой бы, пусть маленький, праздник устроить, чтобы придать своему отъезду хотя бы видимость торжественности. И в голову ему тогда пришла мысль организовать вместо «прощального ужина» с женой небольшой «прощальный праздник любви»… Подозвав Полину, он на своем ужасном военном жаргоне изложил ей свой план. Получив желанное одобрение, он подвел жену к кровати, и они сразу же начали свой семейный праздник…

«Целый час, – пишет Леоне Дешам, – супруги вкушали наслаждение из кубка любви». А затем автор добавляет с неуместным лиризмом: «Ноги Полины, задранные вверх, как бы посылали прощальный привет прошлому, с которым ей предстояло порвать…»

Наконец Фурес, «покинув райские кущи сладострастия, опустился на грешную землю», не подозревая того, что резвился он с Полиной в последний раз…

В пять часов вечера, опьяненный собственной значимостью и полагая, что судьба и впрямь уготовила ему особое предназначение, он с легким сердцем покинул Каир.

Между тем, едва рассеялась «пыль, поднятая копытами лошадей конвоя», из соседнего дома вышел Жюно и направился в дом Полины.

Молодая женщина пребывала еще в том состоянии, в котором оставил ее лейтенант после сеанса прощания.