Хранитель подземелий

– Рад тебя видеть, Эрлингай! Хотя я и не так представлял себе нашу последующую встречу.

– Керрис, пожалуйста, выслушай меня, – начал Эрлингай рассыпаться в объяснениях, – попробуй выиграть для нас время! Задержи Клаусвиля. Только не нападайте. Хотя бы до вечера. Думаю, мы сможем устроить собрание, может, я смогу убедить…

– Извини, парень, – расстроенно цокнул языком старик, – такой роскоши генерал вам предоставить не намерен. Я у него и так с большим трудом выпросил время на переговоры.

Немного прихрамывающим, но уверенным шагом надвигался Глоддрик.

– Маршал Галарт. Ежу понятно, говорить не о чем – ты поставишь нас перед фактом. Каково твое послание?

Алагар, насмешливо ухмыльнувшись, сказал:

– Каково бы оно ни было, мы останемся при своем. И ваш король может хоть обделаться, Крестала ему не видать!

– Друг мой, – из-за спин Карателей показалась фигура старого хаглорианца, – помолчи, будь так добр. Дай человеку высказаться. Хотя бы из уважения к его отваге.

– Архимаг, – кивнул ему Керрис, – говорить особо не о чем. Претензии короны в том, что Крестал не платит налоги. Не реагирует на рекрутские поборы. Живет по своим правилам. Возводит укрепления непонятно, для чего. Деревня превратилась в некое подобие алькова, пристанища для всех, кому немил долг перед Союзом. Вот что возбудило внимание Эанрила Третьего. Высланы войска были еще с две недели тому назад.

– Интересно! – сказал Глоддрик, – когда на границе Ганрая рыскали враги, Аргоя молчала. Когда одно селения вышло из-под контроля, армия тут как тут.

– Мы и собирались отбивать Ганрай, – оправдывался Керрис, – и мы уважаем заслуги Алагара и его людей. При иных обстоятельствах их ждали бы почести и щедрая награда. Но они развращают людские сердца и умы. Призывают их к измене государству.

– Каковы условия? – прорычал Ганрайский Демон.

– Они просты – Алагар уводит своих людей. Его община навсегда покидает это селение и границы Союза вообще. Крестал вновь включен в состав королевства Аргои, продолжает пополнять ее казну и участвовать во всесоюзной торговле. Клаусвиль обещал никого не тронуть.

– Я очень уважаю тебя, Керрис, – ответил Эрлингай, – но обещаниям этого человека верить никак нельзя. Так же он во времена Северной войны обещал подоспеть с подкреплением к моему брату. И что вышло?

– Понимаю тебя, – вздохнул Керрис, опустив глаза к ногам, – но это все, что у вас есть. Я должен идти, задачей моей было лишь уведомить вашу сторону. Учтите – у Клаусвиля есть ордер на применение насилия. Если люди Алагара откажутся подчиняться, на вас нападут.

– Удачи! Не разочаруйте нас, – ответил Алагар.

Керрис Галарт ушел, уводя за собой королевну, здоровяк же Кандал, которому даже Алагар при своем высоченном росте едва доставал до подбородка, проводил их.

– Братья и сестры! – вскричал Алагар, к нему сразу же повернулись все, стоящие у стены и на ней, – готовиться к обороне. Стрелков на передовую, Хьерген – готовь ловушки. Поджечь ров! Пехота, – окликнул он ряды пикинеров, одетых в мантии Братства Уравнителей и готовых скидывать осадные лестницы, а сумевших добраться насадить на острия орудий, – держать строй! Зададим им жару!

– Заткнись! – рявкнул Глоддрик, – еще слово – и оно будет последним.

– Не слушайте его! – призывал одуматься крестальцев и Уравнителей Эрлингай, – его упрямство вас всех заведет в могилу.

Гувер решил вклиниться в обсуждение:

– Я мало что понимаю в военном деле, но о дипломатии представление имею. Могу заверить – Керрис Галарт говорил без преувеличений. Представь, сколько народу сложит головы?

– Это неизбежно! И наша в этом вина ли тех собак, что веками относятся к достойному люду как к своим крепостным? – повысил голос Алагар, – те, кто падет сегодня, удобрит почву своими жизненными соками и сделает ее плодородной для следующих поколений. Имена этих героев будут помнить до скончания времен. Если кто не готов отдать жизнь за то, во что мы верим – пусть сейчас же эти земли. Я никого не заставляю приносить себя в жертву.

– Эти люди верят в тебя! – отчаянно воскликнул Эрлингай, – они пойдут за тобой на край света, хоть в преисподнюю! Как ты можешь использовать их, как какой-то ресурс?

– Они и есть ресурс, мой наивный приятель. Все мы – ресурс, даже я. Мы – строительный материал, кирпичи, из которых будет выстроен мир вечного благосостояния и гармонии. Люди приходят и уходят. Они уходят каждый день. Но, уходя, что они оставят после себя потомкам? Быть может, падут сотни, тысячи. Но узурпаторы будут ввергнуты в мир мертвых. А когда мы, умерев сегодня, переродимся, скажем, через столетие-другое, мы будем жить долго и счастливо в мире, построенном самоотверженными предками, память о которых сохранится в веках. Готовы ли вы оставить свой след в этом мире?! Так вперед – стрелки, приготовиться к огню! Остальным – вскинуть оружие и сдерживать натиск.

Йоши-Року до этого молча стоял, с каменным спокойствием оперся он на посох и вглядывался движения и метущиеся взгляды своего ученика. Здесь же он все-таки не удержался:

– Друг мой, а знаешь ли ты, что лучший бой – тот, которого не было?

Люди на стене застыли в нерешительности. Каждый из них думал о родичах, своих привычных домах, в которых они провели почти всю сознательную жизнь. Уравнители же чувствовали неловкость за своего наставника, который вскружил голову безобидным людям красивым слогом и громкими речами, а теперь прикрывается ими, как щитами.

Все это видела и слышала Танриль. И поверить этому ей было весьма трудно.

– Как же мне стыдно, что я могла полюбить такого человека, – надрывным тоном выговорила она, едва сдерживая слезы, – как низко ты пал, Алагар. Хотя, о чем это я? Тот человек, которого я любила, давно мертв. Он умер, когда ты отправился в Азрог. Когда дал этой треклятой скверне из катакомб помутить свой рассудок!

Алагар вскинул брови и растерянно взглянул на сломленную женщину. На миг его накрыла дрожь, вызванная чувством стыда, неловкости, затем она все же уступила праведному гневу.

– Я отдаю себе отчет в своих действиях, Танриль, – выдавил он со злобой эти слова, – как и те люди, что готовы сражаться с угнетателями.

– Ты говоришь, что ни к чему никого не принуждаешь! – распалялась Танриль, лицо ее покраснело от досады и волнения, – но сам понимаешь, что это не так. Ты заговорил этим людям зубы, манипулировал ими, играл на наболевшем. Да, они не жили совсем привольно, но они жили! Ты же забил им головы своим дерьмом, сделал чокнутыми фанатиками, идеолог херов! Борец за свободу, защитник слабых и угнетенных! Посмотри на их лица, разве не видишь – они не готовы умирать.

– Но они сделали свой выбор, Танриль. Имей к нему уважение.

– И снова ты манипулируешь, на этот раз играешь со мной. Думаешь, вокруг тебя одни веревочные куклы? Я прекрасно знаю, насколько убедительными могут быть речи, если использовать магию. Да еще и если делать это на постоянной основе. Конечно, они пойдут за тобой. Только эта борьба за свободу им не сдалась, им бы и в голову не пришло провоцировать короля, если бы не ты!

– То, как они жили ранее – существование, а не жизнь. Разве это было им нужно? Я хотел дать людям то, чего они хотят. А каждый человек стремится к свободе. Разве для того дана нам человеческая жизнь, чтобы угождать трусливой канарейке, задницу которой усадили на трон по праву рождения? Всяким виконтам, графам и прочим, чьи предки силой, мечом добыли себе имя, убивая людей. Своих братьев! Пресмыкаться перед этими тварями? В этом наше предназначение? Этому учит путь мага?!

– Но они жили! – давясь слезами, крикнула Танриль, – они жили, выродок! Из-за тебя же их деревня превратится в пепелища, от домов останутся обугленные остовы, а от добрых людей останутся холодные трупы. Ты ничем не лучше Варзхела.

Алагар с силой вонзил древко посоха в землю и глубоко втянул воздух сквозь зубы:

– Ты всегда была такой. Изнеженной и слабой. Тебе недостает духу сделать то, что должно. Стерпится, слюбится – так проще. Всегда легче зарыться головой в песок, делая вид, что не замечаешь злодеяний, творящихся вокруг тебя. Я разочарован, Танриль. Думал, путям нашим суждено слиться воедино, но, похоже, мы подошли к развилке. Уйди с дороги, и я тебя не трону.

В это мгновение Кэлрен одарила волшебника таким уничижительным и преисполненным презрения взглядом, что и камень бы залился краской. Оскорбили ее любимую наставницу. Танриль предпочла смолчать. Йоши-Року положил руку на хрупкое плечо Танрили и легонько отодвинул ее в сторону.

– Значит, ты намерен драться? – спокойно спросил Йоши, не показывая своего отношения к поступкам Алагара, он лишь задавал вопрос, – друг мой, ты уверен, что это необходимо?

– На все сто, – с вызовом ответил Алагар.

– Похоже, ты намерен развязать гражданскую войну. Знаешь, любая революция становится злом, если при этом страдают невинные жертвы. Разве я не учил тебя, что важна не столько сама цель, сколько путь к ней?

– Не нужно читать мне нотации, мастер! – взъярился Алагар, – либо уходи, либо иди на сторону врага и бейся с честью. А вы чего ждете, братья Уравнители? – обратился он не только к своим сподвижникам, но и к селянам, обозначив и их своими последователями, – намерения врага ясны – так ударим первыми, пока они не ждут!

– Нет.

Это произнесла Юкиара – достаточно непреклонно. Девушка из Ганрая спустилась с возвышенности и двинулась в сторону Алагара.

За нею следом шел Арстель и остальные крестальцы. Уравнители же застыли в нерешительности, поглядывая на орудия боя в своих руках, задавая себе один и тот же вопрос – а там ли они, где нужно. И так ли необходимо драться насмерть с людьми, которые, по сути, не желали им зла.

– Нет? – переспросил Алагар, склонив голову набок, – ты не дашь им отпор?

Крестальцы молча спустились, и под толстыми сложенными из стволов вековых деревьев стенами образовалась толпа. Алагариты также начали стекаться к ней. Только Кога остался на стене, до боли в суставах сжимая искривленные клинки.

– Госпожа Танриль права, – заключила Юкиара, выходя из скопления людей навстречу своему наставнику, – эти достойные, добрые и так любезно принявшие нас в свое жилище люди не заслуживают быть принесенными на жертвенный алтарь наших планов по переделу мира.