Любовь больная. Современный роман в двух книгах

«Если… – боюсь произнести вслух, – то какие проблемы?»

«И ты не знаешь?»

«Нет, не знаю», – искренне отвечаю я.

«Четыреста километров – ничто?»

«Для любящего – ничто! Для ледяного же – непреодолимая пропасть. Любящее сердце не знает ни преград, ни расстояний, ни высоких гор, ни океанов».

«Красиво… но всегда у мужчин только на словах, – ты вздохнула. Но меня-то тебе не обмануть: вздох твой притворный. Ты-то уже прекрасно знаешь, что у меня от слов до дела – всего лишь шаг. И могла убедиться. Играешь, кошечка, играешь со своей жертвой, перекатывая своими лапками, в которых сейчас глубоко спрятаны коготки, нечто мягкое и пушистое. – Увы, все мужчины…»

И эти слова слышал не раз. Понимая, делаю вид, что не понимаю твоих правил игры, навязываемых мне сейчас.

«Хочешь проверить?» – в лоб спрашиваю я.

«Почему бы и нет?» – отвечаешь ты вопросом на вопрос.

«Тогда – жди».

И в ответ – растерянно: «Это… правда? Ты не шутишь?»

«Такими вещами, – солидно, с налетом пафоса говорю я, – не шутят.

«Если… если… То буду ждать… А когда?» – догадалась спросить ты.

«Завтра. По утру. Последним поездом».

Ты тихо непривычно умиротворённо сказала в трубку: «Жду. Буду дома. Я буду рада. И Сашка-то как будет тебе рад?! – ты помолчала и спросила. – Но как? Ведь уже поздно и…»

Я, как мне помнится, самоуверенно заявил: «Это мои проблемы».

«Слово не мужика, а мужчины, – ты засмеялась. – Жду. Буду дома».

И тут я, осмелев, стал ставить свои условия. Точнее – одно условие, но очень для меня важное.

«Будет лучше, если не у тебя дома…»

«А где?»

«Решай, голубушка, сама».

«Жаль, что мой Сашка не встретится с тобой, но… Хорошо. Встречаемся в десять утра. Возле гостиницы. Идет?»

«Идет».

«И там обсудим детали».

«Обсудим», – согласился я.

«До встречи! – и ты положила трубку.

Посмотрел на часы: без четверти восемь местного. Вот-вот и уйдет предпоследний поезд, идущий через твой город. На него уже опоздал. Последний поезд – через два с половиной часа и он прибывает, как ты знаешь, в восемь утра завтра.

Два с половиной часа – это очень мало. Я не готовился к поездке, поэтому у меня нет ничего. Нет (и эта проблема самая сложная, так как пятница и в кассах вокзала рассчитывать на купейное, или любое другое место в этом поезде нет никакого смысла) даже проездных документов.

Но острейшее желание видеть тебя принуждают делать меня даже невозможное.

Быстренько вынимаю из шкафа походную сумку, открываю нижнюю ячейку сейфа, где у меня всегда хранится «НЗ», достаю две бутылки венгерского сухого вина, которого в свободной продаже днем с огнем не сыскать, коробку конфет нашей фабрики «Птичье молоко» (и это также можно достать лишь по великому блату), хрустальные фужеры, бумажные салфетки, штопор, складной нож, и этим загружаю сумку.

Выхожу на улицу. С минуту размышляю, глядя на проезжающие и страшно грохочущие трамваи.

Есть еще одна проблема, которую мне, кажется, не разрешить: время позднее и все рынки уже не работают, а без живых цветов я появиться у тебя никак не могу. Такого не было. И быть не должно!

Тяжело вздохнув, понимая, что эту проблему уж я точно не разрешу (если бы было времени побольше, то, на самый крайний случай, сгонял бы в совхозную оранжерею, находящуюся далеко за городом, и там бы выпросил у сторожа), иду на трамвайную остановку. Жду трамвая, а их, как назло, нет. Будто в один миг вымерли.

Стою. Нервничаю. Так как мне обязательно надо появиться на перроне, когда пассажирский состав только-только подадут под посадку. В этот момент у меня больше шансов. Потому что мне нужен начальник поезда: он и только он мой спаситель и благодетель. Начальник поезда, если захочет (ты об этом знаешь) одно-то свободное место всегда отыщет.

Вывернул-таки из-за угла трамвай. Приехал. Бегом пробежал подземным переходом, а потом по привокзальной площади; ныряю в вокзал, пробегаю тоннелями. И я на нужном мне перроне. Состав, гляжу, еще не подали: это хорошо.

Появился маневровый тепловоз, возвестивший зычными свистками, что подает состав.

Состав остановился. Бегу к восьмому (под этим номером обычно значится штабной вагон) стучу в закрытую еще дверь тамбура (посадка-то еще не объявлена), дверь приоткрывается и является миру злющее лицо проводницы.

«Чего стучишь? Не знаешь, что посадки не было?» – грубо бросает она в мой адрес.

Знаю, что мне не резон злить проводницу, поэтому мягко говорю: «Мне бы начальника поезда увидеть».

«Зачем?» – все также злобно сверкая глазами, спрашивает проводница и неприязненно меряет меня колючим взглядом с ног до головы.

«Мне очень нужно. Позовите, пожалуйста, начальника поезда».

Проводница отворачивается и кричит в глубь вагона: «Александра Ивановна, тут какой-то мужик вас спрашивает».

Проводница спускается вниз и начинает тряпкой протирать поручни.

Появляется Александра Ивановна. И, о чудо, мы, оказывается, знакомы…

Остальное, как ты сама понимаешь…

Поезд прибыл на твою станцию точно по расписанию. Выскочил первым. Тороплюсь. Потому что я должен все-таки предпринять еще одну попытку обзавестись живыми цветами. Тем более, что до назначенной встречи еще два часа.

Не питаю никаких иллюзий. Знаю, что живые цветы в вашем городе – это еще большая редкость, чем в столице Среднего Урала.

Тем не менее, бегу в припрыжку к рынку (знаю, где он находится), и там в этот ранний час мечтаю купить цветы.

Прибежал. Огляделся. Заметался от прилавка к прилавку, чем, видимо, и привлек внимание жителей провинциального города, в котором таких «чудес», как безумный поиск по утру цветов, не случается. Позднее узнаю, что увидела меня и твоя знакомая, которая и нарисует эту удивительную картину поиска мужчиной… Нет, не бутылки водки, а живых цветов.

Осмотрел, всё, что было. Увы… Были какие-то бледно-розовые тюльпаны с черными ободками (от старости) по краям лепестков, с поникшими вниз бутонами. Не мог я подарить любимой такие цветы!