Крушение «Великого Океана»

– Теперь, Каролина, я застрелю свинью.

– Ай, Томми, не трогай ружья, – заметила девочка, – папа очень рассердится. Помнишь, как ты выстрелил подле бухты?

– Ничего, – ответил Томми, – я хочу тебе показать, как стреляют в свиней.

– Не надо, Томми, – закричала Каролина, – не надо, не то я пойду и скажу маме!

– Тогда я застрелю тебя, – крикнул Томми, прицеливаясь в сестру.

Каролина так испугалась, что бросилась бежать со всех ног, а Томми, напрягая все силы, приложил ружье к плечу и потянул за собачку.

Томми случайно взял ружье Сигрева, которое осталось заряженным и, потянув за пружинку, выстрелил. Так как мальчик не мог крепко прижать его к плечу, оно сильно отдало, приклад ударился о его лицо, выбил ему два передних зуба и разбил щеку; из носа шалуна хлынула потоком кровь.

Томми так изумился и испугался, услыхав выстрел и почувствовав боль, что громко закричал, бросил ружье и побежал к палатке, в которой сидели его отец и мать. Они услышали звук выстрела и побежали к выходу.

Селина, увидев окровавленного, кричавшего Томми, от страха не могла устоять на ногах и упала без чувств на руки мужа.

Риди и Уильям тоже прибежали, опасаясь несчастья; Сигрев унес в палатку жену, лежавшую в обмороке, а старый моряк подошел к Томми, ладонью отер кровь с его лица; заметив, что мальчик не ранен и что, вообще, не произошло большой беды, он закричал Сигреву:

– Ничего, сэр, это только кровь из носа. Ну, не кричите больше, дурной мальчик, – прибавил он, обращаясь к Томми. – Как вы смели трогать ружье?

– Ружье дерется, – закричал Томми и зарыдал, а из его губ потекла кровь.

– Поделом вам, мастер Томми, – теперь вы не будете больше трогать ружей.

– Не буду, – закричал Томми, – оно застрелило меня.

Юнона принесла воды, чтобы умыть ему лицо, миссис Сигрев пришла в себя, а муж сказал ей, что у Томми просто идет носом кровь.

Наконец Томми перестал кричать и плакать; кровотечение из носа прекратилось; лицо ему вымыли и только тогда заметили, что у него недостает двух передних резцов, а также, что его губы и щека сильно пострадали. Мальчика раздели, уложили в постель, и он скоро крепко заснул.

– Напрасно я оставил ружье, – сказал Риди Уилю, – это моя вина. Только мне казалось, что Томми очень часто запрещали трогать ружья и что он не решится брать их; но он так шаловлив, что не может удержаться от проказ.

– Он навел ружье на меня… Он хотел меня застрелить, – сказала Каролина, – только я убежала.

– Боже милостивый, – вскрикнула миссис Сигрев, – если бы он тогда спустил курок, мое милое дитя было бы убито. О, какой он дурной мальчик!

– На этот раз Томми жестоко наказан, – сказал Риди, – я думаю, он теперь нескоро дотронется до ружья.

– Да, но его нужно еще наказать, – сказал Сигрев, – пусть помнит о своей шалости.

– Если уж его нужно наказать, – сказал Риди, – лучше всего не давайте ему жареной свинины. Мастер Томми так любит хорошенько покушать, что это будет для него самым тяжелым наказанием.

– Я согласен с вами, – сказал Сигрев. – Итак, решено: мастер Томми останется без жаркого.

После этого разговора подали ужин; после ужина все пошли спать.

Глава LII

Удивительный вид представляло лицо Томми на следующее утро. Его губы и щека распухли; еще ужаснее было его лицо без двух передних зубов. К счастью, исчезли молочные резцы; в противном случае потеря была бы важнее.

К завтраку Томми вышел мрачный. Но, разговаривая с Юноной, хвастался, уверяя, что застрелил одну свинью и пойдет на охоту за другой, когда первую съедят.

Свинина, которую изжарили на завтрак, пахла самым привлекательным образом, но отец, снова побранив Томми, объяснил, что он не получит ни кусочка этого жаркого; тогда мальчик так громко закричал, что его выслали из палатки и не велели возвращаться, пока он не замолчит.

После завтрака Риди сказал, что они с Уилем отправятся в лодке к первому стану и переправят оттуда все вещи к заливу подле дома. Он прибавил, что не следует терять ни одного дня.

По его просьбе Юнона сжарила большой кусок свинины, который они могли взять с собой. Все было готово. Сигрев согласился продолжать делать изгородь кругом ямовой плантации.

– А через сколько времени, Риди, вы и Уильям вернетесь сюда? – спросила миссис Сигрев.

– Сегодня среда, – заметил старик, – ну, мы, конечно, будем дома к вечеру субботы. Нам необходимо покончить с этим делом, и чем скорее исполним мы его, тем будет лучше.

– Дорогой Уильям, я не могу выносить мысли, что ты столько времени будешь каждый день на море, – сказала миссис Сигрев, – я ни на минуту не перестану тревожиться, пока ты не вернешься.

– Хорошо, мамочка, я пришлю тебе письмо по городской почте, чтобы ты знала, как мне живется, – ответил мальчик.

– Не смейся надо мной, мой голубчик. Мне очень хотелось бы, чтобы здесь была городская почта и ты мог бы мне писать каждый день, – сказала бедная женщина.

Риди и Уильям готовились к пребыванию вне дома. Они взяли котелок для приготовления пищи, одеяла, а когда все было готово, попрощались с м-ром и миссис Сигрев; Юнона помогла им отнести их багаж в лодку. Наконец, они отплыли; перед отплытием Уиль посадил с собой в шлюпку овчарку Рема.

– Зачем вы берете с собой собаку? – спросил Риди. – Рем может сторожить ямовую плантацию, прогонять от нее свиней, а нам он не нужен.

– Нужен, Риди. Я должен взять Рема; я кое-что задумал, поэтому позвольте мне поступить по-моему.

– Ну, хорошо, мастер Уильям, – ответил Риди, – я считаю, что вы всегда можете делать то, что вам хочется. Раз вы хотите взять собаку, значит и дело с концом. До свидания, Юнона.

– До свидания, масса Риди, до свидания, мастер Уильям. Смотрите, вернитесь в субботу, да захватите с собой рыбу, – сказала негритянка.

– Я привезу тебе черепаху, Юнона; они скоро опять выползут на отмель, и мы наловим их множество, – крикнул мальчик.

Лодка шла под распущенным парусом, так как дул свежий ветер, и Риди с Уилем скоро пришли к первому стану. Они забрали много вещей и отправились к бухте, на берегу которой стоял дом.

Тут они стали кормить рисом кур и, к своему удовольствию, увидели, что к этому времени вывелось более сорока здоровых, хороших цыплят. Некоторые из них уже достаточно подросли, и их можно было заколоть. Однако, вспомнив, что запас свежей провизии очень велик, Риди и его юный спутник решили до поры до времени не трогать их, тем более, что яйца были важнее птиц.

Они двинулись на веслах к первому берегу. Дул свежий противный ветер, а потому им пришлось грести долго и усиленно, но Риди сказал, что это лучше, так как, благодаря ветру, нагруженная шлюпка могла быстро перенести под парусом тяжелые вещи.

Они быстро нагрузили шлюпку. В первый раз Риди и Уильям переправили к дому множество железных вещей: гвоздей, проволок и т. д., а теперь взяли бочку муки, ящик со свечами, несколько штук полотна и Рема. Подняв парус плаватели пустились в путь и через час уже проходили между рифами.

Решив еще два раза вернуться за вещами, мальчик и старик сели обедать. Уильям давал Рему кости.

– Скажите, мастер Уиль, – спросил старый моряк, – о чем вы думали, решив взять с нами Рема?

– Сейчас объясню, – сказал Уильям, – может быть, я ошибаюсь, может быть, и нет. Я хочу, чтобы Рем отнес маме записку; вы знаете, что когда ему прикажут, он всегда бежит домой. Теперь я хочу посмотреть, не вернется ли он к палаткам. У меня есть с собой кусочек бумаги.

И он написал на листке:

«Дорогая мамочка, мы вполне здоровы и благополучно вернулись с первым грузом.