Таинственный дом на Монмартре

– По меньшей мере год. При приеме на работу он представил великолепные рекомендации. Работал он исключительно у иностранцев и говорит на многих языках.

– Сколько ему лет?

– Точно не знаю и скажу честно, – добавил он, – что мне будет очень жаль, если вы заберете его у нас.

Еще Сервон узнал, что таинственного лакея зовут Луазо[3 - L’oiseau – птица (франц.)], что он не женат и проживает в крохотной квартирке на соседней улице.

Сведения были скудные, далеко продвинуться Сервону не удалось.

Тем не менее виконт не спешил признавать себя побежденным. Кое-какие важные обстоятельства уже вырисовывались довольно четко, хотя в целом в его голове по-прежнему царил полнейший хаос.

Во-первых, не приходилось сомневаться, что письмо написал именно этот Луазо. Хотя, возможно, что писал он его под чью-то диктовку.

Во-вторых, было очевидно, что Луазо знаком с грабителем и был в курсе его намерений, а также что оба они каким-то образом связаны с клубом.

Если предположить, что грабителем был господин Панкорво, тогда необходимо разобраться, что связывает его с лакеем. Это поможет понять, почему они действуют сообща.

Некоторые совпадения буквально потрясли Сервона.

Оба они проникли в клуб примерно в одно и то же время. Оба долго проживали за границей. Оба владели многими языками.

Возможно, что Панкорво скрытно содействовал приему лакея на работу в клуб. Нетрудно догадаться, с какой целью это делалось: чтобы получать информацию о привычках игроков, об их выигрышах, о деньгах, которые они обычно носят в карманах. Обслуживающий персонал знает все это, как никто другой.

Оставалось лишь понять, по какой причине один из этих прохвостов вдруг проникся к Сервону чувством благодарности. Но виконт решил, что он и так узнал достаточно, а сразу во всем разобраться невозможно.

Сведения, предоставленные управляющим, оказались точными.

Луазо действительно проживал в доме №42 по улице Мишодьер на шестом этаже.

Болтливая консьержка, получив от Сервона луидор, рассказала ему, что жилец ведет очень упорядоченную жизнь. Квартплату вносит исправно, гостей не принимает, домой приходит под утро после ночной смены в клубе и только для того, чтобы поспать.

Сердобольная консьержка даже прониклась жалостью к обслуживающему персоналу клуба, которому приходится работать по ночам. Она утверждала, что Луазо всегда возвращается домой засветло.

Получив эти сведения, Сервон поинтересовался в клубе, как организована работа обслуживающего персонала, и обнаружил, что ночная смена бывает у лакеев лишь через две ночи на третью.

Если Луазо всегда являлся домой лишь под утро, значит, по ночам он был чем-то занят.

Отныне у виконта, преисполненного решимости довести дело до конца, был только один путь: неотступно следить за лакеем наподобие охотничьей собаки, идущей по следу зверя.

Уроки, данные ему актером, и опыт, приобретенный во время разведки около особняка Панкорво, не прошли даром. Сервон чувствовал, что способен так изменить свой облик, что узнать его будет невозможно.

Теперь ему надо было приобрести практический опыт в деле, которое на полицейском жаргоне зовется «наружным наблюдением» и означает незаметное преследование кого-либо.

Два дня спустя Сервон, переодевшись грузчиком с рынка, сидел на бульварной скамье напротив входа в клуб.

Ему самому нравился его новый костюм, особенно шляпа с опущенными полями, скрывающими лицо, и увесистая палка, которая при необходимости могла использоваться как средство обороны.

Во рту он держал тщательно обкуренную трубку, а под ворот куртки засунул полотенце, чтобы плечи казались широкими, как у грузчика.

В таком виде даже самый близкий друг не смог бы его узнать.

Пока он сидел на скамье, в клуб успели войти несколько знакомых джентльменов, но никто из них не обратил на него внимания. Поэтому виконт был совершенно уверен, что перевоплощение удалось на славу.

Пробило двенадцать часов ночи (если допустить, что где-то на бульваре может пробить полночь), и из клуба вышел господин Луазо.

Он успел снять ливрею и надеть коричневое пальто, в котором стал похож на мелкого рантье из квартала Марэ.

Выглядел Луазо до того порядочно и скромно, что виконт даже на какое-то мгновение усомнился в разумности своих действий. Но он уже перешел Рубикон и был полон решимости довести начатое дело до конца.

Сервон пропустил Луазо вперед примерно на двадцать шагов (это хорошая дистанция, чтобы следить за человеком, оставаясь незамеченным) и пошел вслед за ним тяжелым шагом вразвалку, как подобает персонажу, в которого виконт перевоплотился.

Ему самому страшно нравилось, до чего талантливо он исполняет эту роль.

Но испытываемое им удовольствие приуменьшилось, когда он понял, что Луазо вместо того, чтобы направиться к предместью Сент-Оноре, где, как ожидалось, он должен был зайти в особняк господина де Панкорво, пошел совсем в другую сторону.

Действительно, Луазо свернул с бульвара и пошел вверх по улице Шоссе-Д’Антен.

Он двигался неторопливым шагом, не глядя на прохожих, походкой занятого человека, идущего привычной дорогой.

У Сервона еще оставалась надежда, что Луазо свернет на улицу Сен-Лазар и по ней дойдет до предместья Сент-Оноре. Но вскоре и эта надежда испарилась.

Луазо свернул на улицу Бланш, прошел до конца улицу Пигаль и, наконец, уперся в шлагбаум, через который не раздумывая перебрался.

Он прошел по внешнему бульварному кольцу, взял правее и вскоре добрался до узкой улочки, которая круто забирала вверх в направлении холма Монмартр.

Судя по всему, он не догадывался, что за ним следят.

Луазо шел, не оглядываясь, опустив голову, словно он был задавлен болью или тяжестью какого-то преступления. Его либо не беспокоила слежка, либо он ее не замечал.

Неожиданно Сервон потерял его из виду. Луазо пропал на самом верху очень крутой лестницы, которой заканчивалась улица. Но виконт проворно вскарабкался по стертым ступенькам разбитой лестницы и вновь обнаружил своего подопечного.

Луазо стоял рядом с решеткой какого-то сада. Он беспокойно озирался по сторонам и держал в руке ключ, который собирался вставить в замочную скважину.

Виконт услышал стук закрывшейся двери и осторожно приблизился.

Улица, на которой он находился, шла параллельно бульвару и образовывала своего рода карниз на холме Монмартра в отличие от почти всех остальных улиц этого квартала, которые были проложены в направлении вершины холма.

На левой стороне улицы стояли несколько домов, а вдоль всей правой стороны шла довольно низкая стена, сверху которой виднелись высокие деревья, растущие в саду и расположенные амфитеатром.

В стену была вделана деревянная решетка, служившая входом, через которую и проник внутрь господин Луазо.

Возможно, он явился к себе домой. А может быть, проник туда, чтобы совершить преступление? Сервон подумал, что у Луазо не было надобности посещать особняк Панкорво, чтобы получать задания, потому что американец и так каждый вечер появлялся в клубе.

К тому времени полностью стемнело, и невозможно было разглядеть, как далеко простирается территория сада. Но Сервон решил, что сад относится к дому, стоявшему на самом верху холма.

Вскоре над деревьями зажегся свет, и виконт понял, что был прав.

Получается, что лакей втайне от всех владел каким-то домом, и само место, чтобы обделывать темные дела, было выбрано очень удачно.