Амарант. История жеребенка

После занятий Зануда приносила из конюшни табуретку, взбиралась на неё и с возвышения обнимала Марика за спину, похлопывая по бокам. Марик был уверен, что Зануда тоскует по тем временам, когда он помещался ей под мышку. Он терпел, но ему было невыносимо грустно. Никогда ещё он так сильно не мечтал получить седло и возить свою хозяйку на спине. Он вырос, стал даже чуточку выше Кая, а Зануда (да и другие) продолжали видеть в нём лишь беспомощного, вечно напуганного жеребёнка!

Как-то, заходя в конюшню после занятий, Марик поделился своими мыслями с друзьями, но понимания не нашёл. Кай обронил, что взрослость от седла на спине не зависит, и уткнулся в свой ужин. А Спарта заявила, что на ней хозяйка не ездит, потому что не хочет, несмотря на то, что когда-то и седло на спину клала, и верхом залезала. И при этом никто её жеребёнком не считает! «Ещё бы», – подумал Марик, потирая синяк на носу, до сих пор побаливавший после поединка.

– Я уже взрослый! – буркнул он, переступая порог денника. – И я лучше понимал бы людей, если…

Зануда закрыла дверь, и остаток фразы потонул в лязганье железа.

– А зачем их понимать? – удивилась Спарта, когда вновь наступила тишина. – Достаточно просто любить!

«Что-то в этом есть», – пронеслось у Марика в голове.

Спарта к людям относилась с большей теплотой, чем к лошадям. Можно было вывернуться наизнанку, затевая весёлые игры – она бы и ухом не повела, разве что клацнула раз-другой зубами. Но стоило появиться у левады её хозяйке, Тихоне или даже Зануде с Кормильцем, как Спарта, словно большой котёнок, подбегала к ним и утыкалась носом в ладони, закрывала глаза и надолго застывала. Больше всего она любила Кулька – могла часами бродить за ним по леваде, тихонько дула на его волосы, жмурилась от удовольствия, когда он неуклюже обнимал её за морду, и бережно выкусывала сухарики из его кулачков.

Марик с лёгким негодованием отмечал, что лакомств ей перепадает значительно больше, чем им с Каем. Они так и не научились ходить за людьми с выражением подобострастного обожания – после третьей попытки Зануда прогнала их за то, что они, обыскивая карманы хохотавшего от удовольствия Кулька, всё-таки уронили его лицом в сугроб.

Спарте же каким-то неведомым образом всегда удавалось выпрашивать что-нибудь вкусненькое. Подходя поближе, она опускала голову, чуть поворачивала её набок, робко поглядывая на человека. Трепетно выдыхала воздух, делала крошечный шажок и едва заметно улыбалась одними губами. Таяла даже Зануда – Марик своими глазами видел, как та вытащила из кармана последний кусок сахара, предназначавшийся ему, и отдала его Спарте!

Кай как-то попробовал было поступить так же, но с треском провалился – ему не хватило выдержки. Секунду постояв перед Спартиной хозяйкой, он с хрюканьем вздохнул, опустил голову и тут же молниеносно кинулся к сухарику с изюмом, торчавшему из её кармана. Больно наткнувшись щекой на выставленный локоть, он обиженно пробурчал: «Подумаешь, недотрога какая!» – и отошёл к Марику.

– Недотрога? – вскинула брови Спарта.

– Конечно! У всех людей должно быть имя! – уверенно заявил Кай.

Спарта неопределённо повела головой, но это имя так и закрепилось за её хозяйкой.

– Похоже, она тоже зануда, – Кай с лёгким сомнением посмотрел Недотроге вслед, когда она, угостив всех яблоками, вышла из левады. – Подумать только! На всю конюшню три зануды, и все у нас!

– Да, нам повезло, – нежно кивнула Спарта. – Они замечательные…

Кай многозначительно фыркнул, покосившись на Спарту, но спорить не стал. Марик сдавленно хихикнул, уткнувшись в сено.

***

Короткий зимний день давно перевалил за половину, когда из сгущавшихся сумерек возникла Зануда. Глаза её лихорадочно сияли, щёки горели, пальцы не слушались – ей не сразу удалось открыть калитку.

Марик на всякий случай сделал несколько шагов назад.

– Если это опять переезд, то я никуда один не поеду!

– Не похоже, – Спарта вытянула шею, всматриваясь вдаль. – У конюшни нет коневоза!

– Да и по вечерам никто никуда не ездит! Только утром! Я точно знаю! – поддержал Спарту Кай.

Марик вздохнул и подошёл к калитке. Ступая по глубокому снегу нечищеной дорожки, он гадал, что могло привести Зануду в такое возбуждение.

В конюшне, пристегнув Марика на развязки, та сняла с крючка мешочек со щётками. По лестнице, ведущей в амуничник, застучали шаги Кулька и Кормильца. Через несколько секунд Кормилец вышел в проход конюшни, держа в руках…

– Седло! – благоговейно выдохнул Марик.

Оно было светлым, чуть потёртым, с тускло поблескивающими пряжечками!

– Клади! – Зануда отошла от Марика, подхватив Кулька на руки.

Кормилец поднял седло, и Марик сжался, боясь пошевелиться. Оно оказалось тяжёлым, но тяжесть была приятной.

– Ух! – выдохнула Зануда. – Он в нём совсем как взрослый!

Марик скосил глаза и замер. Седла он не увидел, разглядел только свисавшие по бокам оплетённые кожей стремена.

– Как хорошо, – Зануда, опустив Кулька на пол, бесцеремонно сунула руку под седло, проверяя, не жмёт ли оно Марику за лопатками, – что нам одолжили его на заездку… Белочка-то выросла и теперь бегает под другим… – Зануда провела рукой, проверяя, как обновка прилегает к спине, затем обошла Марика и принялась рассматривать его с другой стороны. – В холке вроде бы нормально… И на позвоночник не давит…

Марик аккуратно выдохнул и дёрнул ухом. Кулёк ободряюще ему улыбнулся и протянул Зануде подпругу, которую волочил за собой по полу.

– Так… – Зануда опять занервничала. Марик слышал, как бухало её сердце. – Теперь давай седлаться полностью!

Она убрала седло и тут же положила на спину Марику толстый амортизирующий пад. Затем, охнув, вернула седло на место, пристегнула к нему подпругу и аккуратно её затянула.

Осмелившись наконец повернуть голову, Марик разглядывал свой долгожданный подарок. Спина с ним выглядела очень непривычно. Прикрыв глаза, Марик принюхался, почувствовав запах незнакомой ему лошади.

Перед ним возник образ изящной тёмно-рыжей в мелких яблоках кобылки с широкой проточиной на красивой сухой голове и аккуратными подвижными ушками с чуть загнутыми внутрь кончиками. Она, широко распахнув большие выразительные глаза, сделала шаг к Марику. Он заметил высокие белоснежные отметины на задних ногах, делавшие масть лошадки ещё более нарядной. Он потянулся к ней, но та, заметив у него на спине седло, заложила уши, сморщила ноздри и, сказав «Ви-и-и!», с негодованием топнула точёной ножкой. Марик дёрнулся и помотал головой, отгоняя наваждение. У него мелькнула мысль, что некая Белочка, наверное, была бы в ярости, узнав, что хозяйка распоряжается её сёдлами, пусть даже не подходящими ей по размеру.

Зануда подтянула подпругу ещё на дырочку и аккуратно повела Марика на плац. Седло совсем не стесняло движений, лишь стремена мерно похлопывали по бокам при каждом шаге. Спустя несколько минут Марик с удивлением вспомнил, что раньше ходил без седла на спине. Он сгорал от нетерпения, ожидая, чтобы Зануда поскорее села верхом. Но она и не думала этого делать, осыпая Марика привычными командами. Полностью погрузившись в свои мысли, он выполнял их машинально.

– Марик, ты спишь? – вывел его из задумчивости окрик Зануды. – Рысь!

Он поднялся в рысь и побежал вокруг хозяйки, досадуя на растрачиваемое впустую время. Но, лишь убедившись, что седло не мешает Марику бежать рысью и скакать галопом, Зануда остановила его, отстегнула корду и встала рядом, положив левую руку ему на гриву, а правую – на заднюю луку седла. Марик видел, что она очень волнуется, и сердце его тоже начало замирать. «Сейчас! – думал он. – Сейчас»!

Кормилец с Кульком стояли у ограды, внимательно наблюдая за их действиями.

Зануда, немного попрыгав рядом с Мариком, поставила ногу в стремя и одним махом оказалась наверху. Тот вздрогнул и замер. Стало так тихо, что ему показалось, будто он слышит, как беспорядочно мечутся мысли в голове у Зануды…

Они простояли несколько бесконечных мгновений, после чего Марик осознал, что не дышит, и заставил себя схватить ртом морозный воздух. Зануда шевельнулась в седле, и Марик почувствовал это так чётко, что напугался – он ощущал каждое движение своей миниатюрной всадницы, её неровное дыхание, напряжённые мышцы, наклонённую голову. Даже то, как она судорожно почесала рукой нос, он воспринял всей своей спиной, всем телом!

Посидев, Зануда немного выпрямилась и легонько похлопала Марика ногами по бокам. Он нервно мотнул головой и принялся топтаться на месте, пока Зануда не додумалась скомандовать «вперёд». Марик шагнул, и Зануда угрожающе качнулась на спине. Конь в ужасе замер. Ему показалось, что на спине лежал тюк сена, грозивший рассыпаться от малейшего движения.

– Вперёд! – Зануда щёлкнула языком и вновь легонько похлопала ногами. «Свалится, значит, свалится», – с отчаянием подумал Марик и сделал первый шаг…

– Я верхом… – прошептала Зануда, поднимая глаза на Кормильца. – Я верхом на собственной лошади! Я… Я его заездила! – засмеявшись, воскликнула она и вскинула руку вверх. – Я заездила его!

Марик дёрнулся от неожиданности, и Зануда на несколько секунд потеряла равновесие.

– Уй, – она выпрямилась в седле и перестала скрести его бока пятками. Марик, ловя шаткое Занудино равновесие, пошёл дальше, стараясь не сходить с протоптанной в снегу дорожки вдоль стенки. Вскоре Зануда перестала покачиваться в седле, упёрлась в стремена и Марику сделалось как-то очень неудобно её везти. Он остановился.

– Молодцы! – улыбаясь, крикнул Кормилец, а Кулёк, сбросив варежки в снег, захлопал в ладоши.

Зануда, пошарив в кармане, вытащила сухарик с изюмом и, свесившись с седла, протянула его Марику. Тот, расставив ноги пошире, обернулся и проглотил угощение.

***