Амарант. История жеребенка

– Вот это да! – Кай восторженно подпрыгнул к Марику, едва тот, несколько ошалевший, зашёл в леваду. – Мы видели, мы всё видели отсюда! Понравилось?

– Сложно сказать, – протянул Марик. – Не думал, что люди такие шаткие! Зануда постоянно сползает вправо!

– У всех свои недостатки, – с видом знатока принялся рассуждать Кай. – Тихоня, например, сильно цепляется ногами, когда я разгоняюсь. Заяц говорил, что каждый человек в седле сидит по-своему. Со временем привыкаешь к его посадке и перестаёшь замечать.

– Зануда такая счастливая! – просияла Спарта, глядя, как Зануда с Кормильцем делят на три одинаковые кучки чистенькую, яркую морковь, доставая её из мешка. – Вся светится!

– Ты теперь взрослый! – сказал Кулёк, протягивая Марику половинку уже надкусанной им морковки.

– Да, – рассеянно кивнул Марик. – Даже не верится!

Всё казалось ему немного другим – озябшие руки Кормильца и Зануды, протягивавшие лакомство, череда левад в лесной просеке, видневшееся за могучими стволами здание конюшни с мчащимся по пескам табуном на стене, белая ограда и трибуны плаца… Всё было прежним и незнакомым одновременно, словно он стоял на тонкой границе, проходящей между детством и юностью. Лошади в левадах сдержанно кивали и улыбались, поздравляя его с взрослением, словно понимая, что весёлой шумихой они нарушили бы очарование этого дня.

Глава 30, последняя, но не окончательная, потому что приключения Марика на ней заканчиваются

– Вот, так вс-с-сегда! – со свистом прошипел Конеед, внезапно выпрыгнувший из стены денника.

Марик сонно приподнял голову с сена – в конюшне было ещё темно.

– С-с-стоило только отлучиться на пару дней, как ты обзавёлся седлом и вовсю людей возишь! – мурлыкнулКонеед, подлетая поближе. – Даже не верится, что ты так быстро вырос-с-с!

Марик, потянувшись, швырнул в него опилками.

– Нет, подумать только! – Конеед отряхнулся и взлетел повыше. – Как же я с-с-сразу не заметил?! Ты уже такой большой, что с-с-скоро в деннике перес-станешь помещаться! И как только у меня язык поворачивается до сих пор называть тебя жеребёнком?!

Марик снова запустил в него опилками, но промахнулся.

***

Целую неделю Марик упивался радостью от заездки, а затем с удивлением осознал, что заездка не сводилась к тому, чтобы бродить по плацу туда-сюда с Занудой на спине, в промежутках перекусывая сухарями.

Зануда требовала ходить прямо (а попробуй пройди, когда она сверху колышется, кренится вправо и постоянно с курса сбивает), останавливаться по команде, ходить назад, поворачиваться влево и вправо…

И тогда Марик вдруг понял, что все эти повороты, сгибания, опускания головы – всё то, чем Зануда занималась с ним с детства, было подготовкой к тому дню, когда она сядет в седло и повторит всё это оттуда! Конечно, несмотря на то, что и команды, и движения были Марику знакомы, слышать их сверху было очень непривычно, а выполнять с Занудой на спине – ещё и неудобно. Марик больше округлял спину, приседал на задние ноги, вскидывал голову, когда Зануда внезапно наклонялась в сторону или цеплялась ногами, теряя равновесие.

Шли дни, и, как только Марик кое-как разобрался с шагом, Зануда обрушила на него рысь.

– Ты только не торопись, – часами втолковывал ему на прогулках Кай. – Не торопись! Бежать нужно как можно медленнее!

Но не торопиться у Марика совершенно не получалось. Едва он пытался замедлиться, как ему начинало казаться, что они с Занудой непременно завалятся на бок в повороте, и непослушные ноги сами набирали скорость. Правда, при этом проходить повороты становилось опасно, поэтому Марик, зажмурившись и сжавшись, старался пробежать их как можно быстрее. Наверное, поэтому, несмотря на свои значительные размеры, плац на рыси кончался очень быстро, в какую сторону ни побеги. Марику казалось, что его стенки, будто конееды, возникают перед носом, словно из-под земли.

Впервые в жизни ему пришлось думать над каждым своим движением, а не просто бежать, полагаясь на чутьё собственного тела. Дело осложнялось ещё и тем, что раздираемая противоречиями Зануда решала, в какую сторону ей нужно, в самый последний момент.

– Ничего, научишься! – прохрустел набитым ртом Кай, когда Марик пожаловался ему на трудность занятий. – Я поначалу тоже терялся. Зато теперь и вовсе Тихони на спине не замечаю. Так что учись Зануду таскать – и всё!

В последнее время Кай находился в приподнятом настроении – ушедшая с головой в заездку Зануда не брала на занятия всю троицу друзей и уводила с собой только Марика. Ощущая по этому поводу лёгкое чувство вины, она скармливала Спарте и Каю двойные порции яблок и моркови.

– Не слушай его, – подал голос из соседней левады Амадеус. – Заездка – это только начало, первый шаг. Дальше будет куда сложнее. Но интереснее!

***

Вслед за снегом в лес пришёл холод. Он застыл между деревьями хрустальной паутиной, и Марику казалось, что её серебристые ледяные нити издают едва слышный тонкий звон. В чаще леса от мороза потрескивали ветки. Лошади, укутанные в стёганые попоны, щеголяли заиндевевшими ресницами и усами в сосульках.

Марик стоял у кучи сена, втиснутый в попону, которая была ему маловата и тянула в плечах. Насупившись под ехидными взглядами друзей, он ругал про себя измерительные способности Зануды. Её, однако, размер попоны нисколько не смущал. Поглядывая на семенящего Марика, туго стянутого ремнями, она только сетовала, что тот слишком быстро растёт, и надеялась, что этой зимой тёплую попону не придётся надевать слишком часто.

Сегодня Марик Зануду не ждал, думая, что она не приедет, испугавшись мороза, поэтому, увидав её, закутанную по самые глаза в тёплый вязаный шарф, удивился.

– Я пойду, – обернулся он к друзьям и двинулся к выходу. Те кивнули ему вслед и снова спрятали носы в сено.

В конюшне его встретили Кормилец с Кульком. Кормилец привычно выудил из кармана горсть сушек и угостил Марика. Кулёк, пошарив в мешке со щётками, достал самую большую и принялся чистить Марику ноги – выше он не дотягивался. Зануда принесла пад и седло.

– Ты уверена? – Кормилец внимательно посмотрел на неё. – Не боишься?

– Нет, – седлая, она затянула подпругу так сильно, что у Марика перехватило дыхание и на глазах выступили слёзы. – Ой, извини, Марик, – Зануда поспешно ослабила натяжение. – Я знаю, что он готов для прогулки.

Они вышли на улицу, и Зануда поплотнее закуталась в заиндевевший от дыхания шарф.

– Мы скоро! – она махнула рукой в толстой шерстяной перчатке и быстро села в седло.

Марик, привычно ощущая лёгкий крен своей всадницы вправо, направился было к воротам плаца, но Зануда повернула его к лесу.

Плотный снег дорожки весело заскрипел под копытами, искрясь на солнце. Деревья отбрасывали на рыхлые сугробы глубокие синие тени. Клубы пара, вырываясь из ноздрей, окутывали морду, серебрили инеем усы и не спеша уплывали над тропинкой. Зануда отдала Марику повод и лишь изредка шевелила им, направляя на нужную дорожку. Марик шёл вперёд, испытывая странное чувство покоя и одиночества.

Вдруг в копытах тонкими иголочками заплясал страх, поднимаясь всё выше, и Марик, широко раздувая ноздри, прыгнул в сторону. Зануду качнуло, и она схватилась за рожок седла, чтобы не упасть.

Из-за дерева медленно выплыл Конеед, улыбаясь своей острозубой улыбкой. На его длинной шерсти блестели звёздчатые снежинки.

– Марик! – прошипела Зануда, выпрямляясь и оглядываясь по сторонам, чтобы понять, что его напугало. – Давай ты не будешь шарахаться от собственной тени?!

Скрипнув зубами от досады, Марик выбрался из сугроба на тропинку. Конеед безмятежно поплыл рядом, почти касаясь Занудиной коленки. Некоторое время они молчали, прислушиваясь к призрачному звону плакучих ветвей берёз, будто ставших хрустальными.

– Интересно, как там бурунчики? – нарушил молчание Марик, выйдя на высокий берег реки.

– Они успели уплыть от зимы, – изо рта Конееда вырвалось облачко пара. Он прикрыл глаза и перекувырнулся в воздухе. – Сейчас, наверное, пробираются на своих островках через заросли осоки, что растёт вдоль берегов реки, впадающей в какое-нибудь далёкое море… Комары поют и резвятся над ними бесформенным облаком, а вьюшки высматривают повсюду следы лошадей, стараясь не волновать бурунчиков. Ведь от их волнения начинается шторм, а вьюшки совсем не переносят волн и сильной качки.

Зануда цокнула языком, и Марик, повинуясь команде, побежал рысью, ощущая плечом исходящее от Конееда тепло. Зануда чуть привставала в такт его движений и почти не чувствовалась на спине.

– Как ты думаешь, – начал Марик, но вдруг его дыханье перехватило – на рыхлом снегу отчётливо отпечатался крупный, знакомый в мельчайших подробностях когтистый след. Марику внезапно сделалось жарко.

– Она здесь! – он захлебнулся обжигающим воздухом. Конеед, поглядев на друга, кивнул и по-кошачьи мурлыкнул.

– Ты знал! – Марик с негодованием уставился на Конееда. Тот снова кивнул.

Марик опустил голову и побежал быстрее, вглядываясь в следы на снегу. Зануда сверху замельтешила, пытаясь замедлить его бег – набрала повод, отклонилась назад, но вскоре махнула рукой. Впереди забрезжил просвет, и через минуту ели расступились, открывая поднимавшееся в гору поле, по которому бежала широкая, хорошо укатанная дорога. Ветер кружил лёгкую змеящуюся позёмку, солнце, отражаясь от снега, слепило глаза.

Марик остановился, восхищённо оглядываясь. Зануда не возражала: повесив повод на рожок, она задумчиво глядела куда-то за горизонт. А на опушке, на границе леса и поля, поджав под себя когтистые лапы, уютно устроилась знакомая избушка.

Дверь её едва слышно скрипнула, и на пороге появилась Целительница с клубком искрящейся шерсти в смуглых морщинистых руках. Подол её грубой шерстяной юбки побелил снег, ветер выбивал волосы из тугой седой косы, закрученной вокруг головы, но она, не замечая этого, глядела на Марика.