Непростые истории 4: Печальные звёзды, счастливые звёзды

– Светлой ночи, моя дорогая! – попрощалась с ней Юстина. – Пусть снег не помешает полёту.

* * *

– Не верю! Не верю! Не верю!

Этелька обошла круглый стол, замерла и покосилась на заветную папку – досье с портретом старика-часовщика. Тот ответил неподвижным хмурым взглядом, не намереваясь давать подсказку.

В Большом зале жужжали стажёрки: две дежурные феи наколдовали уютные кресла-качалки и тихо беседовали, изредка посмеиваясь. Этелька взмахнула рукой, отсекая звенящий смех. Наступила благословенная тишина, в которой можно подумать о том, какие слова сказать Юстине, чтобы смягчить наказание за недогляд, или о том, как исполнить желание часовщика.

Бр-р-р!

Этелька передёрнула плечами, словно скидывая пуд снега. Старик – пан Яцек Иллеш, поправила она себя, – пугал сильнее гнева старшей феи. Что же прячется за таким страшным и холодным взглядом? Юстина права – желания должны быть у каждого человека. Хотя бы крошечные, те, что отмечались зелёным цветом: наивные, как весенняя трава, или банальные, вроде сна или пирожных. У каждого! Человек не может ничего не хотеть! А если в своей жизни он хоть раз захотел вкусного чая или вспомнить прошлый день рождения, то и записи должны быть. Ни одна мысль, сформированная человеческим разумом, не оставалась незамеченной. Феи чувствуют эманации мыслей, как ветер или солнечный свет. И, что важнее, знает о них Большая Книга Желаний!

Этелька вздохнула: ну где же ещё искать потерянные желания, как не в древней, как свет, книге? В Большой Книге писались желания – все-все! Человеку стоило подумать, а на странице уже выводились золотыми чернилами буквы, аккуратным почерком, строка к строке…

Подойдя к Книге, Этелька благоговейно задержала дыхание. Не часто она к ней подходила и ещё реже обращалась к шуршащим страницам и убористым строчкам.

Этелька простёрла руки над массивным талмудом и позвала. Образ часовщика возник перед глазами – и по спине пробежал холодок.

Страницы не шелохнулись. Этелька в растерянности уставилась на Книгу. В последней строке значился пан Алекс, желавший прийти в кафе раньше пани Маришки, чтобы подготовить сюрприз. По привычке фея представила, как на мгновение отвлечёт случайного прохожего, что мог бы налететь на Алекса; как подтолкнёт с прилавка цветочницы букет, который упадёт прямо ему в руки; как спрячет столик в кафе, чтобы только пан Алекс его занял…

Этелька встряхнулась – похлопала в ладоши, произнесла призыв и имя часовщика, но не получила ответа.

– Как же так?!

Книга никогда не отказывала феям в помощи. Неужели и правда, желаний в жизни часовщика не случалось? Желал ли он хоть что-нибудь? А мечты?.. Мечта есть у каждого! Не каждый может её сформулировать и понять, а некоторые принимают за мечту желание. У пана Яцека не было ни того, ни другого…

* * *

Первый снег принакрыл город и продолжал валить рыхлыми хлопьями. Свет, словно акварельный, расплывался в черноте поздней ночи, золотился в снежинках. Город спал. Спала река под тонкой корочкой льда. Часы на ратуше коротко пробили половину пятого.

Этелька устроилась на широкой лапе рождественской ели напротив часов и всматривалась в жёлтое стекло циферблата, которое светилось изнутри. Если прислушаться, то через пуховую тишину доносились урчание часового механизма, стрёкот шестерней и гул пружин. Этелька гипнотизировала стрелку, которая заслоняла оконце – медленнее, медленнее…

Когда минутная стрелка отползла на цифру девять, Этелька вспорхнула с насиженной ветки, светлячком скользнула в щёлочку. И едва не попала в зубцы шестерней. Этелька метнулась к стене, перевела дыхание и прислушалась. Если снаружи эфир дрожал от человеческих мыслей, мечтаний и желаний, то здесь, за жёлтым стеклом главных часов Кулеша, царила тишина, какая бывает в сильный снегопад. От этой тишины звенело в ушах и хотелось плакать – страшно!

Размеренно грохотал часовой механизм. Стучал маятник, скрипели цепи. Узкий мостик покачивался на старых цепях и по спирали спускался вдоль стен к основанию башни. Сгорбившись за механизмом, ворчал часовщик. Вокруг него сосредоточилась тишина. Он был её источником…

Этелька опустилась на шаткий помост и с неохотой добавила себе роста. Редко-редко ей доводилось лицом к лицу беседовать с людьми. Сердце колотилось в горле, мешая словам.

– Чего явилась? – тут же прозвучал вопрос. Голос часовщика пощёлкивал, как старая шестерня.

– Я… – Этелька прокашлялась. – Пан Яцек…

– Я знаю, кто я, – резко перебил её часовщик. – А что ты, милочка, здесь делаешь? Кажется, я задал простой вопрос. Кто ты такая и зачем явилась?

– Этелька, – неохотно ответила фея и приосанилась. – Воплощаю мечты и желания жителей Кулеша.

– Фея, значит. Милое имечко. Чего ко мне-то припёрлась?

Часовщик упёр руки в поясницу и, крякнув, разогнулся. Теперь он смотрел прямо в глаза, и Этелька почувствовала, что падает – в серый холод, в пустоту без дна. От страха закружилась голова, и фея схватилась за тугую цепь.

– Чтобы исполнить желание, – твёрдо ответила она, совладав с голосом.

– Желание? Пустое сотрясание воздуха. – Старик переложил в руках увесистый гаечный ключ. – Что толку с него?

Этелька оторопело замерла – в горле словно жаба раздулась. Слова никак не желали строиться в страстную речь. В голове стучало от разочарования, страха. И злости.

– У каждого должны быть мечты! – возмутилась Этелька. Слова часовщика зазвенели в ушах – да как он может так говорить?!

– Проще, милочка, не испрашивать у Неба падающих звёзд или фей, а ручками-ручками. – Пан Яцек вновь согнулся, приладил ключ и надавил на рычаг. – Все эти желания, мечты – глупость, – продолжил он, не отрываясь от дела. – Не исполняются.

– Неправда! – на глаза феи готовы были навернуться слёзы.

– Да ну? Знаю я вашу братию. Летаете тут и там. Видел – падающие звёзды, да. Горожане треплются о высших силах, волшебстве… – Часовщик глубоко вздохнул, – но весь этот звон – пустота.

– Нет… – сквозь злые слёзы прошептала Этелька. – Неправда! Желания всегда исполняются! Все знают об этом. Все! Поймите, мне нужно исполнить ваше желание.

– Успокойся, милочка. Не трещи тут о высших сферах. Если хочешь помочь, то пусть эта пружина больше не расслабляется. А то каждый вечер приходится её подкручивать. На ней все шестерёнки держатся. Если тебе нужно желание – то вот оно.

«Что за глупости?!» – хотела воскликнуть Этелька, но вместо этого хлопнула в ладоши, одновременно исполняя желание и превращаясь в искорку.

– Сделано! – воскликнула она и вылетела прочь.

* * *

«Как глупо. Как глупо».

Этелька не спешила возвращаться. Она бесцельно металась между домами, заглядывала в окна. Прислушивалась к снам и шёпоту мыслей – привычный перезвон успокаивал.

Шустрик дремал в кровати мальчика. Поднял голову, когда фея заглянула в окно, и, сонно тяфкнув, вновь заснул. Пани Маришка улыбалась во сне. Ей снился милейший пан Алекс. А самому Алексу снились бледно-лиловые розы, которые он, смущаясь, вручит пани Маришке – Этелька об этом позаботится. Завтра… нет, сегодня.

Выпотрошенные тучи стремительно таяли. Под глухим покрывалом ночи ворочался, пробуждаясь, Кулеш. Гнэшка журчала в промоине, запиналась об опоры горбатого моста. Этелька спустилась к ленивой воде и зачерпнула ледяной черноты. Она с горечью понимала, что провалила задание Юстины. Что за ужасный человек – пан Яцек! Его слова, его взгляд окунули во мрак. Этелька чувствовала себя опустошённой. Что за сила была у часовщика? Или наоборот – чего у него не было?

Ледяная вода давно вытекла между пальцами, оставив на ладонях запах тины и холод. Этелька поднялась и неспешно полетела вверх. Небо на юго-востоке порозовело, протянулись через скудные облака первые лучи.

– Вот ты где! – Иоланта буквально обрушилась на задумчивую подругу, поймала за руку. – Быстрее!

– Что случилось? – с тревогой спросила Этелька.

– Юстина всех собирает, а тебя нет и нет.

Этелька беспокойно посмотрела в светящееся лицо подруги, потом – вниз, на утренний Кулеш. Возле мохнатой ели высилась часовая башня ратуши. Фее на мгновение показалось, что часовщик вылез наружу и смотрит вслед. Но то были стрелки, которые, сойдясь вместе, одурачили зрение.

Этелька влетела вслед за Иолантой.

Главный зал, преисполненный магии, светился от множества взбудораженных фей.

– Я привела её! – возвестила Иоланта.