«Весело висело солнце…»
Весело висело солнце.
Грустно рисовались листья перед девками прохожими.
Все свалялось, все усохло —
осень чувствовалась кожей.
В сером воздухе слоился
над обрывом костерок в дыму растертый.
Грустно рисовались листья – лица
перестаревших актерок.
Это нервы со всех ног
побежали.
Это мусор костерок
уничтожает.
И пронзает даль сосна,
мир поддерживая в семьях
тем, что вот стоит одна
прямо надо всеми.
«Как жизнь несовершенна! Звук густеет…»
Как жизнь несовершенна! Звук густеет
в пустой и полутемной комнате. Больны,
коричневы обойные растенья.
Всё за окном. Весь мир. Мы здесь одни.
Мы – это я и звук чужого вдохновенья,
чужой усталости, чужих побед,
предельно отработанное пенье
в теченьи очень многих лет.
Мы сдавлены. Обидно. Вечер
ничем не ярок, не смешон.
Хоть был бы женщины расцвечен
во тьме белеющим плечом.
Но жизнь несовершенна. Звук уложится
в ему отведенное время,
и женщина придет – вполне возможно —
и скажет: холодно, согрей меня.
Все нас не оставляет механизм,
сплетением причин и следствий,
энергией желаний приводимый
в движенье. Разболтан верх и низ,
трясутся дни, и вспять необратима
жизнь – только память и наследство.
«Из обломков сегодня построй себе завтра. Вприпрыжку…»
Из обломков сегодня построй себе завтра. Вприпрыжку
подноси то траву, то перо, то булыжник.
То перо, ту траву, тот камень составь
в гармоничное личное, в чем-то излишнее
время камня, перьев и трав.
Это будет – решай. То не нужно – отбрось.
И глядишь докрутился-игрался до седых до волос.
Из руки выползает свое отработавший флаг,
выпадает на склизкий земельный навоз
и рука человека сжимает кулак.
«Отведенный до отказа…»
Отведенный до отказа
куцый жалостный боек,
палец только ждет приказа,
зацепившись за курок.
Пишет книгу детективщик
и выдавливает прыщик,
прижигает гнойничок.
То ли ангел, то ли муза,
головы его касаясь,
то ли русый, то ли русая,
но по всем статьям красавец,
в три погибели согнувшись
под нависшим потолком
управляет книжкой, прыщиком,
наставляет, как бы лучше
покуражиться курком.
И забавно всё донельзя,
только выбраться нельзя.
В голову такое лезет!
И обидно – лезет зря.
«Почему-то я думал, что жизнь так проста…»
Почему-то я думал, что жизнь так проста
и пряма, как струна от ушей до хвоста,
но в напрасных упреках – подтеках зари
ей блистающий полдень пророчат с креста.
Почему-то я думал. Но ты говори