День начался как разговор, а вечер – шепот,
хихиканье. Он – анекдот о дне.
Он алый шар, который вот-вот лопнет
в не до конца зашторенным окне.
«Год созревает постепенно…»
Год созревает постепенно
и скоро поданный к столу
обезоруженный, растленный
преобразумится в золу.
И я золою нарисую
на ласковом листе шершавом
щекастый паспорт поцелуя
под сенью носа величавой.
Разнообразно, утонченно
ты, перегруженный цветок,
склонишься головою черной
в места средоточенья ног.
Год от начала до развязки
сдуй, щеточками свей
и напоследок красной краски
на белой лестнице пролей.
«Разбуди меня в жизни пораньше…»
Разбуди меня в жизни пораньше,
до того, как троллейбус завоет
под окном на тягучем подъеме.
Перестарок, я стану у дома,
только стану – и вот уже двое
нас, но время не наше.
Где, когда мы отпали, как соль
выпадает в растворе в осадок?
Где, когда пересилила боль
вод выпаривавшихся остаток?
Разбуди меня в жизни пораньше,
чтоб я только поспел подсмотреть
прошлой вечности скорую смерть
и поминки по ней, по вчерашней.
Ну, а в новой же так неуютно.
Одиноко слоняюсь по дому
как в троллейбусе зимнем дрожащем,
всеми стеклами дребезжащем
на обледенелом подъеме.
Всё так глупо и всё так запутано.
«Гляди на зеркало! – Гляжу —…»
Гляди на зеркало! – Гляжу.—
Но сбоку, чтоб не отражаться.
Вот видишь там? Я там лежу
в пространстве жизненных абстракций,
которые нужны, чтоб вам
так орьентироваться в мире
по душам и по головам,
как будто в собственной квартире.—
Но в собственной квартире я
едва терпим женой и дочкой
и вся надмирная мистерия
мне так не очень… так не очень…
Я понимаю нужность слов
и самых разных представлений.
Я сам пишу. И я готов
войти в любое положенье.
Но мне так страшно и темно,
и это в самый зрелый возраст.
Я рад бы выйти из кино,
но слишком поздно, слишком поздно.
Так покажите что-нибудь
попроще и повеселее!
За середину пройден путь,
а все чем дальше, тем наглее.—
Какие тонкости, скажи!
Какая в общем-то свирепость!
При всем при том, что жизнь как жизнь
и даже в чем-то жизнь как крепость.—
И мы в обнимку с ним пошли
и улыбались, улыбались.
Без мысли, без души, ничьи
ушли, идём, еще остались.
«А вот баранки, бублики и самовары…»
А вот баранки, бублики и самовары.
Сюда пришли попраздновать гитары