Опция «Выход» не предусмотрена

– Приглядись же! – снова говорила та женщина. – Узнаешь? Правда, он сильно изменился с тех пор, но если приглядеться, то можно узнать. Ну же!

– Нет, – буркнул ее собеседник. – Почему я его должен узнать?

– Ну как же! Ведь из-за него у нас было столько проблем на прошлой неделе. Ведь это он выкрал нашу девочку. И, говорят, он связан с исчезновением дяди Миши.

Несмотря на атрофию чувств, я почувствовал ползущий по спине холодок. Я вспомнил этот голос, этот мерзкий голосок, принадлежавший той твари из Трехсосенки, главному аморфохирургу, Ирине. И это означало только одно.

– Какой прекрасный сюрприз нам преподнесли! Как же я хотела разобрать его по кусочкам, разложить на анатомическом столе и любоваться. Каждую ночь перед сном мечтала, как буду резать его, медленно, не задевая артерий и вен, под музыку Шуберта.

Зрение наконец-то вернулось ко мне, но лучше бы оно повременило. Я увидел склонившееся надо мной красивое, улыбающееся сквозь плексиглас защитного шлема лицо той самой Ирины.

– Вы не понимаете, что происходит? Вы не знаете, где находитесь? Вы не ведаете, что будет с вами дальше? – чуть ли не смеясь, милым воркующим голоском вопрошала она, нежно поглаживая мою щеку рукой в защитной перчатке. – Я вижу ужас в ваших глазах. Это хорошо!

Она отошла куда-то, но скоро вернулась.

– Руководство еще не решило, что с вами делать, а потому и четких указаний на ваш счет пока не поступало. Но что-то мне подсказывает, что если бы хотели вас допросить или еще как-то использовать, то вы бы находились в другом месте. Мы еще немного подождем и приступим. Думаю, сегодня ближе к вечеру.

Мир вокруг сдвинулся, сместился, и я понял, что меня покатили на каталке. Ирина шла рядом, держась у изголовья.

– Мы бы вам устроили экскурсию, но вы ведь уже были здесь и все видели.

Я действительно был в том зале, видел этот потолок с переплетениями труб, видел этот слепящий светодиодный свет, слышал этот гул вентиляции. Если бы я мог повернуть голову, то наверняка увидел бы и бесконечные ряды кювет с лежащими в них телами.

– А вот что мы с вами сделаем, я с удовольствием поведаю. Сначала я вскрою вашу черепную коробку – без анестезии, конечно же! Затем удалю кое-что совершенно лишнее в вашем мозгу. Будь моя воля, я бы вдоволь позабавилась с вашим чудесным телом. Но, увы, оно слишком хорошо для напрасной траты столь превосходного биоресурса и удовлетворения моих низменных потребностей. Вы не представляете, как сложно в наше время найти хорошее тело. Человечество катастрофически деградирует, здоровый образ жизни выходит из моды, организм каждого второго под завязку набит фармакологической химией, наркотиками, алкоголем. А ожирение?! Это же еще хуже всех вместе взятых пороков. Поэтому вашему превосходному, здоровому, спортивному телу придется поработать на нас. Итак! После операции на мозге мы вас на пару дней подключим к биопотоковому сканеру и точно определим частоту вашего мозга. Затем будет долгая терапия по поддержке вашего тела, чтобы оно было готово принять на себя все грядущие испытания. Потом вы займете заслуженное место в одном из наших многочисленных хранилищ, спасая жизнь и здоровье какого-нибудь уважаемого и богатого человека. Учитывая ваши показатели, за ваше тело развернется настоящее сражение. Вот только жалко, мне очень будет жалко, что оно утратит столь привлекательные очертания и превратится в безобразную серую тушу. Но вам уже будет все равно. Мальчики!

На окрик, до боли знакомый, откликнулись не менее знакомые мордовороты, которые переложили меня с каталки в бадью с откинутой крышкой. Рядом водрузили громоздкий аппарат, к которому из моего рта тянулись гофрированные трубки. Послав мне воздушный поцелуй, сопровождаемый очаровательной улыбкой, Ирина в компании звероподобных детин исчезла из поля зрения.

Никаких мыслей у меня не было. Как не было ни страха, ни отчаяния, ни боли. Все выместило какое-то животное отупение, когда ты себя будто со стороны наблюдаешь и слушаешь, но не слышишь, смотришь, но не видишь, касаешься чего-то, но не ощущаешь прикосновения. Организм защищался, отгораживался от неразрешимой проблемы, но это же могло меня и погубить. Каким-то отголоском меркнущего сознания поняв это, я начал моргать и сгибать пальцы. Звучит может быть и глупо, но тогда это было единственное доступное мне физическое упражнение. Когда появилась ноющая боль в уставших мышцах, появилось и желание отдохнуть, а потом вслед за ним, медленно, словно волокущим в гору тяжелый состав слабеньким локомотивом возникли и проблески осознанных мыслей.

Выхода из создавшегося положения я не видел. Под воздействием введенных препаратов я был немощен и не способен ни на что помимо того же моргания. Даже если бы удалось каким-то чудом выбраться из кюветы, я вряд ли смог бы просто уйти оттуда, не говоря уже о столкновении с мордоворотами или той же Ириной, которая и без посторонней помощи смогла бы легко меня одолеть. Оставалась еще надежда, что происходящее со мной было частью очередного Ленкиного спектакля с целью меня проучить и заставить-таки работать на КУБ, но это было из разряда фантастики. Последний мост в этом направлении я сжег собственными руками после вирусной атаки на КУБ, да и Трехсосенка была чужой территорией даже для моей бывшей жены.

Мне ничего не оставалось, как думать, а думать я мог только о фатальной глупости, приведшей меня в эти кровавые казематы. Где-то фоном маячила еще и обида, что меня привезли сразу в Трехсосенку. Оказывается, когда я рассуждал о своей значимости и сравнивал себя с мелкой сошкой, то изрядно переоценил свою роль. Я был настолько неинтересен ребятам из КУБа, что они не посчитали нужным меня даже допросить. Я всего лишь биоматериал, туша.

Однако, пока я еще был жив, и говорить о себе в прошедшем времени не хотелось. Я решил, что еще поборюсь! Удушить эту тварину, разбить в кровь красивую мордашку, стереть с ее идеального лица улыбку мне не удастся, но уж палец ей откусить я попытаюсь, ну или хотя бы просто укусить. Понимая всю нелепость подобных мыслей, я горько усмехнулся.

– Он еще и улыбается! – услышал я ненавистный голос. – Вы только посмотрите! Это что-то с чем-то! Никогда не видела таких счастливых людей перед мучительной смертью. Мне прямо не терпится взглянуть на ваш мозг. Убеждена, что обнаружу там нечто крайне неординарное!

Ирина милостиво похлопала рукой в пластиковой перчатке меня по лицу, как хозяин любимого бульдога, а затем где-то сзади вне зоны видимости принялась колдовать с чем-то металлически гремящим и звонким. Видимо, готовила хирургические инструменты.

– Мальчики! Думаю, пора. Не вижу смысла тянуть резину. Уже пять часов прошло. А мне сегодня еще гору отчетов писать. Приступаем!

Пять часов? С момента моего появление здесь или возвращения ко мне сознания? Успев удивиться скоротечности времени, я тут же забыл об этом, потому как появилась стая мордоворотов. Они замерли по обе стороны.

Естественно, мне даже шанса не оставили не то что отгрызть или укусить за палец Ирину, но даже увидеть ее. Меня сначала перевернули на живот, руки и ноги привязали ремнями к специальным проушинам, а потом чьи-то каменные пальцы просто вдавили мою голову в ложе.

Что-то монотонно зажужжало над ухом и через секунду я понял, что меня стригли машинкой. Затем по коже головы начали водить чем-то мокрым и холодным, иногда это были просто частые касания, будто там рисовали, проводили линии, оставляли пунктирные точки. Скорее всего так оно и было, на моем черепе что-то размечали маркером.

– Ну вот, почти все готово…

Где-то далеко раздался утробный вой сирены.

– Что за черт? – возмутилась Ирина. – Пожар, что ли? А ну, сходи посмотри.

И вдруг погас свет, а потом исчез свистящий гул. Сначала мелькнула паническая мысль, что это я перестал видеть и слышать после каких-то манипуляций этих мясников, но потом понял, что все же пропало освещение и отключилась вентиляция.

– Да что же это такое? Не могут уже работу пары лампочек наладить. Что ни день, то сюрприз.

Шарканье ног, кто-то споткнулся, затем в сопровождении приглушенной брани налетел на другого. Послышался звон металла о металл. Я не мог видеть, но отчетливо представил, как Ирина в ярости швыряет скальпель и решительно уходит в темноту. А потом наступила тишина. Лишь я в одиночестве лежал лицом вниз и безуспешно пытался понять, что происходит.

Ожидание растянулось на целую вечность, но хуже всего было даже не ждать неизвестности, а делать это в абсолютной тьме. Источников света не было никаких и в отличии от самой темной ночи, когда глаза все же привыкают к темноте и начинают различать хотя бы что-то, в том подземном каземате не к чему было привыкать.

Как я ни старался, но пару раз все же отключался и засыпал, вскидываясь от каждого шороха, однако не мог понять, снились они мне или на самом деле доносились откуда-то. Но в очередной раз, резко проснувшись, я совсем рядом отчетливо услышал какое-то шуршание в сопровождении тени, мелькнувшей в мгновенном ослепительном отсвете. Через секунду я понял, что это шаги крадущегося человека, шаги осторожного человека. И ладно бы он боялся обо что-то удариться в темноте или заблудиться, тем более он шел с фонарем, но нет. Так ходят воры, непрошенные гости или те, кто не хочет быть замеченным.

Человек остановился возле меня, с минуту стоял, тяжело размеренно дыша, затем по мне, слепя, скользнул луч фонаря.

– Это вы? – вопрос был настолько неожиданным и неуместным, что я вряд ли нашелся бы с ответом, даже если бы у меня во рту не было никаких трубок. Однако моему неожиданному гостю и не требовались ответы, потому как он утвердительно сказал: – Это вы.

Он рассек скальпелем путы, кряхтя перевернул меня, выдернул легко выскользнувшие из гортани трубки, заставив сдавленно кашлять и отплевываться несколько долгих минут. Освободившиеся от оков руки и ноги безвольными плетями упали вдоль моего покрытого липкой испариной тела, сразу стало зябко. Пару раз попытавшись поднять хотя бы одну руку и быстро запыхавшись, я скоро бросил это бесполезное занятие.

– Ничего, – успокоил меня незнакомец. – Силы вернуться. Часа через два. Вам вкололи лошадиную дозу миорелаксантов. Ваши мышцы сейчас как студень.

Его огромный темный силуэт чудовищем из ночного кошмара возвышался надо мной. Человек скорее всего был в спецкостюме биозащиты, однако точно сказать было нельзя из-за недостатка света. Прежней тьма уже не была, но и света не хватало, его слабые лучи пробивались откуда-то снизу, искажая и без того уродливую действительность. Скорее всего, фонарь лежал на полу между соседними бадьями.

– Так это ваших рук дело?

Голос человека был смутно знаком, и даже не сам голос, а вялые гортанные интонации, но сколько я не силился, не мог вспомнить его обладателя.

– Что? – прохрипел я, не узнавая своего голоса, да и не понимая сказанного.

– Это все, – огромная рука сделала круговой жест. – Как только вас увидел, сразу начал готовиться к худшему.

Я совершенно не понимал, о чем он, но предпочел умолчать об этом.

– Но вы напрасно так рисковали. Еще несколько минут и они бы вас убили.

– Пытаюсь понять, но… – Я снова зашелся в кашле. – Мысли путаются. Из-за лекарств, наверное.

На самом деле мысли у меня были кристально чисты, но я вынужден был валять дурака, чтобы получить нужные ответы.

– Странно, – удивился незнакомец. – Ирина Георгиевна особо настаивала, чтобы ваше сознание было ясным. Она хотела вас помучить.

– Не знаю, – прохрипел я. – Тогда это похмелье. Я вчера напился до чертиков.

– Нет. Вас привезли три дня назад. Похмелье должно было пройти. Я вам лично капельницы с глюкозой и изотониками ставил.

– Все это время?

– Нет, только первый день. Потом вас в искусственной коме держали. Ждали указания сверху. Указания не поступило.