Буря в бокале

– Синор вы думаете забирать цветы, или ждёте, покуда я сам слезу и стану разгружать телегу? Хочу сразу вас упредить, я этого делать, не намерен, мне заплатили за доставку, так что будьте любезны поспешите, я должен ещё раз смотаться за цветами, если вы позабыли об этом.

– С памятью у меня всё в порядке, я как раз занимаюсь решением этой задачи.– Напустив важности в голосе, деловито заявил Нойс, краем глаза обратив внимание на стражников вдруг все разом повернувшихся в их сторону. – Сейчас пойду, уточню, куда лучше всего сгрузить цветы, подожди здесь минутку.– Он, было, двинулся внутрь особняка, когда его остановил налетевший, будто из-ниоткуда практически начисто лишённый волос, не считая редкой клочковатой растительности на висках синор, чьи узкие покатые плечи украшали бутафорские погоны.

– Ты, что творишь?– истерично заверещал он голосом, который мог принадлежать только человеку близкому к нервному срыву. – Саботаж решил мне устроить тут?!

Фрэнос внутренне напрягся, мысленно готовясь к провалу миссии. Внешне же он оставался невозмутим, так, как будто слова нервозного синора его вовсе не касались, предназначаясь кому-то другому.

– Тебе где пустая твоя голова поручили разгрузить горшки с цветами?!– тем временем, активно жестикулируя, продолжал распекаться лысый.– Нет, решительно, ни на кого нельзя положиться! Говоришь одно, выполняют другое, просишь сделать так-то, поступают по своему, будто сговорившись!

Наёмник понял, что он вовсе не разоблачён, а просто угодил под горячую руку какого-то распорядителя торжества. Мгновенно сориентировавшись в ситуации, он понуро опустил голову, точно признавая свою вину, то бишь бестолковость. – Виноват досточтимый синор,– протянул Фред жалостливо.

Просительные интонации, потупленный взгляд сыграли свою роль, несколько снизив градус напряжения и уже заметно успокоившись, лысый синор продолжил.– Я же, по-моему, ясно выразился цветы доставить на задний двор, для дополнительного украшения пирших столов и решительно ни для чего другого!– быстро выхватив из горшка длинную лилию с белым роскошным бутоном, он поднёс её к своему мясистому сильно смахивающему на клубень картофеля носу.– Ах, какой запах… вдохнул он полной грудью, став походить на воздушный шар, учитывая его и без того круглый объёмный животик.– Какой насыщенный аромат,– на полу слове вдруг замер он, принявшись смешно разевать рот, как рыба, выброшенная на берег сильной приливной волной. – А-А-А… пуговицы на его мундире одна задругой потрескивая, отрывались, выстреливая в сторону идеально подстриженного газона. Фред предусмотрительно отпрянул в сторону, не рискуя попадать под линию обстрела. – А- А, пчхи-и-и!!! Разразился громким чиханием, толстячок, сотрясаясь в сильных конвульсиях с вмиг покрасневших глаз, обильно покатились слёзы, он лихорадочно шарил по карманам в поисках того, чем можно было утереться.

Без слов Нойс заботливо протянул ему свой платок.– Спасибо,– в ответ закивал головой лысый, вытирая прозрачные потоки соплей, исторгаемые морковно-красным носом. Наблюдавшие издалека за этой сценой стражники брезгливо морщились, отворачиваясь в сторону. – А-ах! Сочно высморкавшись, распорядитель обратно протянул Фреду его платок со словами,– ещё раз благодарю.

– Не стоит слов благодарности,– деликатно отстранился наемник, силясь подавить накатившую тошноту при виде липкого скомканного комка материи, что ещё мигом ранее был девственно чистым льняным квадратиком.– Оставьте его себе, может вам ещё он пригодиться…

– Да, ты прав, решительно эти цветы, вернее аромат их, могут не всем прийтись по нюху… э вернее понравиться. Надо будет подумать, как устранить сие досадное побочное явление в противном случае решительно часть гостей может выразить своё неудовольствие, или вообще не приведи Мирус, заподозрить организаторов в попытке сорвать свадьбу, а этого решительно никак нельзя допустить, не будь я Фердинандом Скропом, ежели это произойдёт! Так, так, а если… задумчиво потирая рукой, подбородок и вышагивая взад-вперёд продолжал вслух размышлять этот не находящий покоя синор, – сгрузим, наверное, нет,, хм, разгрузишь там, где следовало – на заднем дворе, вот только немного в отдельности от других предметных вещей. Ну, да, решительно, мы сделаем это и расставим горшки не на столах, а вокруг праздничного павильона! Как ты считаешь?!– воскликнул он, обращаясь к застывшему с участливым выражением на лице Фрэносу.

– Я считаю это, гениальным решением!– Нойс не скупился на похвалу, ради того, чтобы как можно скорее сдрыстнуть с глаз долой от стражников, он ещё бы не такое сказал.

– Я смотрю ты смышлёный парень, как тебя звать?– благостно взглянул на Фреда распорядитель, сменив гнев на милость.

– Кози.– Ляпнул первое, что пришло на ум наёмнику.

– Странное имя у тебя несколько, э… замялся Скроп,– имя Кози…– ты откуда сам будешь родом?

– Из Малых Дрындуков,– и глазом не моргнув соврал Нойс.– А именем этим нарекла меня матушка в честь деда, который воевал,– счёл своим долгом дополнить затем он.

– Что ж имена не столь важны,– быстренько сменил тему распорядитель.– Важно же нам сейчас другое – решительно не упасть в грязь лицом пред знатными гостями! Поэтому бери лошадь за узду и веди, куда я тебе только что велел. Да ещё не забудь получить манишку у Миноша, не престало расхаживать тебе без неё, правила должны соблюдаться решительно!

Заверив того, что ничего не забудет и не перепутает, неукоснительно выполнив все распоряжения данные ему, Фред быстренько ретировался прочь, самым найрешительнийшим образом потащив за собой флегматичную скотину.

Позади особняка кипела-бурлила суетная суета, как бы выразился Мандарин, будь сейчас он вместе с ним, отметил про себя Нойс, невольно поражаясь масштабом и размахом предстоящего торжества.

Задний двор являл собой живейший муравейник, перевалочный пункт, великое скопление бочек, тюков, нагромождение мешков, причём всё пребывало в постоянном движении. Одна часть прислуги, задействованная внутри особняка, выносила-выкатывала на площадку все, что должно было пойти на пир, другая часть стюардов, подхватывала – разбирала, доставляя непосредственно в нарядный шатер, раскинувший свои широченные объятия невдалеке на ровной изумрудной лужайке. Внутри его уже успели расставить столы, покрыть их праздничными скатертями и даже разложить дорогую посуду вместе со столовыми приборами. Оставалась теперь очередь за главным, а именно угощениями. Запахи, витавшие повсюду, сводили с ума чувственное обоняние наёмника. И как отметил он, по плотоядным взглядам других стюардов не только одного его. Возница, всё также упрямо не желающий слазить с воза, будто прирос к нему, тоже попал под чары жарящегося мяса и пряных специй.

– Говорят,– принюхиваясь, как дворняжка перед мясной лавкой, заговорил он,– что пустили под нож целое стадо барашков, дабы насытить всех приглашённых на свадьбу, и это не считая птиц, рыб, я уже молчу про гарниры и салаты к ним.

– Да уж, голодным сегодня, точно никто не будет. Даже подозреваю, собаки хозяйские набьют брюхо до самого хвоста!

– Ха! Голодными!– фыркнул возница,– скажи лучше, что трезвыми этим вечером никто не останется в городе! И собаки твои увидишь поупиваются до поросячьего хрюканья! Столько выпивки ещё ни разу не возилась в Пьянтуз. Я никогда не видел таких длинных караванов со скрутиловкой!

– Дон Виолетти, счастлив и хочет поделиться своей радостью с каждым жителем нашего славного города.– Высказал общее мнение все горожан Фред.

– Что верно, то верно! Сегодня я верняк нарадуюсь за него и донью Розалиту.– Скрипуче захохотал возница.

Нойс в ответ усмехнулся.– Только не спеши надираться, тебе, если ты не успел позабыть уже, предстоит ещё раз мотнуться за цветами и вернуться обратно.

– Можешь за то не переживать дело я своё знаю. Не успеешь оглянуться, я буду уже здесь, а затем уж… мужичок мечтательно закатил глаза. – Распрягу свою старушку, заведу её в стойло, а сам отправлюсь праздновать со всеми!

– Давай-давай, поторопись, не то праздник начнётся без тебя,

Брякнул в ответ Фред, принявшись споро, не смотря на то, что никто не спешил ему помогать, разгружать повозку. Витающий в хмельных мечтах возница продолжал вслух делиться планами на этот вечер и ночь в том числе. Наш герой особо не прислушался к его россказням, пребывая в новой для себя ипостаси – грузчика. Он никогда не считал себя белоручкой не чураясь какой-либо работы, и если того требовало ситуация, безропотно выполнял любую пусть даже самую грязную и неблагодарную.

Рекордно быстро разгрузив телегу, Нойс отпустил возницу, и тронулся было сам в сторону чёрного хода, когда заступив ему дорогу перед самым его носом образовался какой-то долговязый синор имевшим вид проглотившего что-то донельзя кислое.

– Почему без манишки?– без предисловий строго спроси он. Должно быть, это тот самый Минош, о котором упоминал Скроп, догадался наёмник.

– Я как раз разыскивал вас синор Минош по этому поводу.– Напустив на себя самый невинный вид, произнёс кротко Фред.

– А почему ранее не получил, когда я всем выдавал?– подозрительно прищурился Минош.

– Я был задействован синором Фердинандом Скропом, выполняя его указание.

– И что за задание выполнял ты такое, что не позволило тебе потратить лишнюю минуту на получение манишки?– язвительный тон собеседника несколько напрягал Фрэноса.

– Глубокоуважаемому синору Фердинанду стало плохо из-за привезенных цветов. У него оказалась аллергия на них, он весь зашелся чихом и покраснел до посинения. Благо сейчас с ним всё в порядке, он быстро сумел справиться с этим худым недомоганием. И ещё он велел не размещать на столах цветы эти, а расставить их по периметру шатра, дабы избежать подобных конфузов с дорогими гостями.

– Складно говоришь.– Минош откровенно придирчиво разглядывал Нойса, выискивая повод мокнуть того лицом в грязь.

– Моя несчастная матушка всегда говорила, что у меня дар к словообразованию.– Потупив взор, скромно заметил Фрэнос.

– Любопытный дар весьма,– хмуря брови, сухо произнёс Минош, не зная к чему ещё придраться,– что ж я лично уточню у синора Фердинанда на счёт цветов.– В итоге нехотя выдавил он из себя.

– Я считаю, что это будет наилучшим вариантом решения в этой ситуации.– Поклонился вежливо Фред, демонстрируя полное согласие с этим вердиктом.

– Считать за тебя здесь другие будут,– презрительно отрезал Минош.– Тебя наняли, чтобы ты не разглагольствовал тут понапрасну, а выполнял работу порученную. Следуй за мной, я выдам тебе манишку и скажу чем дальше заняться.

***

Унцио поначалу немало недоумевал, когда совершенно незнакомый ему человек взял его, как любил говаривать в таких случаях один забытый, но как видно не до конца его приятель, в оборот. Вцепившись в ничего непонимающего сподвижника веры Мируса мёртвой хваткой питбуля, он с завидным упорством тащил его куда-то в недра особняка, не переставая при этом постоянно тараторить о каком-то деле. В чём оно заключалось, Унцио пока что не мог взять в толк, и это несколько настораживало человека привыкшего на протяжении всей свой жизни к разного рода подвохам. Но то, что он сумел так легко проникнуть в место, где, если верить компасу скрывался запретный артефакт, в его не могло не вселять определенную толику оптимизма. Возможно, само провидение благоволит к скромному служителю Мируса, успокаивал сам себя монах, не забывая при этом во все глаза таращиться на пышное убранство залов, сквозь которые ему довелось проходить. Монаху ещё никогда не приходилось лицезреть такую изысканность интерьера, он, конечно, знал, что богатые живут в условия гораздо, отличительных, нежели прочие остальные гордые своей независимостью от денег люди, но никак не подозревал, что столь разительная разница может существовать в принципе. Ещё его манили и дразнили ароматные запахи готовящихся яств. Сомневаться не приходилось – и с закрытыми глазами он отыскал бы кухню, для этого ему вовсе не требовались никакие компасы и проводники. Природный инстинкт выживания служил путеводной звездой безошибочно указывающей верное направление пути.

Внезапно Унцио ощутил непреодолимое желание так, и поступить, даже предпринял попытку – дёрнулся к какому-то коридору, где по заверениям собственного натренированного обоняния его ждал наикоротнейший путь на кухню. Вот только его спонтанный порыв был встречен не менее решительным отпором безымянного проводника, что с внушающим уваженья настойчивостью вёл-тащил его к одной ему известной цели.

– Нам не туда,– от натуги раздувая щёки удерживая, не давал сбиться с курса далеко не крошечного Унция проводник.– Матушка доньи Розалиты Хевронья извелась, совсем переживая за вас предобрый Кользахер.

– Кользахер? Хм!– нахмурил брови, странствующий монах, давно уже не сомневаясь, что его с кем-то путают, вот только, не понимая, одного, как ему быть далее в такой весьма и весьма щекотливой ситуации. Признаться или же играть роль дальше?

Проводник тем временем не смолкая, продолжал всё говорить.– Она, так переживала бедняжка, так переживала, что вы можете не успеть на церемонию, но, конечно же, в первую очередь она тревожилась за здоровье ваше. Эта хворь так не, кстати, хочу заметить одолела вас.

– Хворь? Что за хворь?– совершенно сбитый с толку Унцио, недоумённо переспросил.

– Ваша благочестивый, конечно же,– моргая несколько удивлённо от заявления монаха, ответил проводник, не на миг, не выпуская из своих цепких пальцев свою жертву, будто боясь, что она в любой момент может упорхнуть.– Надеюсь, колики и жар покинули вас?– участливо осведомился он.

– Хм, моя хворь? Колики и жар, говоришь, вот дела… Унцио задумался, но тут же опомнившись, что своим поведением вызывает только лишние подозрения в свой адрес, и что благополучного предлога проникнуть в дом дона Виолетти может не представиться попросту больше, он быстро поправился.– Да, это мерзкая хворь покинула меня! Ох, и намучился я с ней, один Мирус ведает как!– И если для этого нужно побыть некоторое время каким-то Кользахером, то он готов был пойти на это. И пусть он шёл на сознательный обман, но эта ложь служила на благо добру, рассуждал про себя носитель света, а стало быть, не являлась греховной. Приходил к выводу логичному он. Когда сложный теократический вопрос таким способом был разрешён, Унцио с облегчением вздохнул.

– Многоуважаемая донья Хавронья так тревожилась, что потеряла аппетит.