Буря в бокале

Глаза всех стражников обратились на монаха, под этим выжидательными взглядами он даже слегка поёжился.

« Грамота, грамота. Откуда я знаю, где она? Можно подумать её озаботился мне выдать кто-то, я вообще в глаза не видел её никогда. Всё произошло настолько быстро, что ему даже вещи личные не дали собрать, хотя их у него и было, всего да ничего. Нет, никакой бумагой Обливакус не ссудил его, он точно помнил это. Его даже беднягу и деньжатами обделили на дорожку». От жалости к себе на глазах, у него скупые слёзы навернулись. Он с грустью подумал, «как бы здорово было очутиться вновь, под надёжными стенами монастыря, подальше от шумных городов, от кабаков и докучливых стражников».

Капрал вновь ощутил твёрдую доказательную почву под ногами, самообладание опять вернулось к нему. Он мысленно поставил себе галочку в графе личных достижений на ниве профессиональной деятельности и готовился развить успех, окончательно разоблачив правонарушителя прикрывающего сутаной странствующего монаха, как был неожиданно прерван. Виновником его, не состоявшегося триумфа, оказался не, кстати, появившийся в дверях сержант Джет Ползунок назначенный дежурным участка на ночь. Где он пропадал доселе, являлось тайной покрытой мраком, сержант славился вот таким спонтанными исчезновениями, как впрочем, и неожиданным появлениям в местах, где его совсем не ждали. Вот как, например, сейчас.

– Так-так, кто это у нас здесь?– начал сходу тот. Стражники поспешили разойтись по сторонам, освобождая проход тучному сержанту.

– Арестованный является одним из зачинщиков драки в баре «Счастливая трапеза». А ещё он выдаёт себя за странствующего монаха, не имея при себе грамоты соответствующей на это.– Отрапортовал бодренько Мигавич, испытывая привычную неловкость под этим взглядом маслянисто поблескивающих зеленоватых глаз.

– Вот, как… Джет окинул оценивающим взглядом предметы, лежащие на столе, точно старьёвщик заправский, потом вскользь глянул на смиренно восседающего Унция.– Это единственный задержанный в трактире у Сэма?– поинтересовался он у капрала.

–Никак нет. Есть ещё двое. Оба варвара, сейчас за ними присматривают Глендо и Нурис.

– Их уже допросили?– голос сержанта напрягся, круглое одутловатое лицо сменило выражение с едва заинтересованного на подозрительное.

– Ещё нет. Я решил начать с зачинщика. По имеющим у нас данным именно этот человек, называющий себя Унцио начал первый потасовку.

– Следствие покажет, кто виновен, а кого наказать. За этим я лично прослежу.– Пообещал хмуро сержант.– Ну, а ты Джони,– распорядился он небрежно, пока что бери-ка своих людей и отправляйся патрулировать улицы города. Нельзя надолго оставлять Пьянтуз без присмотра. Сейчас, как ты сам знаешь в свете великого торжества надо усилить бдительность, и не допустить злодеяний. Городская стража должна показать этим зазнайкам из столицы, что умеет работать.

– Приступаю немедленно к исполнению!

Капрал привычно взмахнул рукой, напялил на голову шлем, подхватил свой бутафорский меч, и нехотя направился на выход, попутно кляня судьбу злодейку за неожиданную подножку, досадуя, что лавры разоблачителя преступности вновь достанутся не ему.

– Да, Джонни не забудь под утро принести пончики.– Окликнул уже на пороге его Ползунок, передай синоры Марианны, что прошлые были несколько пережаренные…

– Непременно передам.– Пообещал Мигавич и вышел прочь, громко хлопнув дверью напоследок.

« Иди, иди». Мысленно добавил Джет, провожая его взглядом. « А я займусь делами пока»

– Ну, что старый пропойца, опять вляпался в неприятную историю?– сказал уже вслух он, обращаясь непосредственно к нахмурившемуся тучей монаху.– Что насупился, как индюк, какой иль не узнаешь меня Вориан?

Унцио резко вскинул голову, его давно никто не называл этим именем, очень давно, поди, два десятка лет как минуло, с тех самых пор как он забросил воинское ремесло. Лихорадочно перебирая в памяти огромный ворох лиц, он никак не мог припомнить эту ничем не выразительную слегка одутловатую физиономию человека, который все же кого-то смутно ему напоминал. Но чёткость образа упрямо ускользала от него, не желая дать себя, как следует сфокусировать.

– Да, вижу с памятью, у тебя совсем плоховато стало ныне, чего, по всей видимости, не скажешь про силу и неуёмный норов, да и выпить по-прежнему мастак ты. Что никак вспомнить не удаётся?– усмехнулся сержант, в упор глядя на монаха и откровенно забавляясь.– А вот мне до сих пор памятны твои слова, что цитирую дословно – твою стряпню, я вовек не забуду, ты самый паршивый кухарь во всём задрыпаном королевстве. Подбавь-ка ещё.

– Гарри Кошевар! Неужели это ты!?– воскликнул Унцио во все глаза, таращась на ухмыляющегося во весь рот сержанта, развалившегося в кресле напротив.

– Вижу, всё же память постепенно возвращается к тебе.– Закивал одобрительно головой он.

– Но погоди, спохватился монах,– поговаривали, что ты погиб после «Каустровской мясорубки». Так, ты выжил никак?

Не мог поверить Унцио собственным глазам, ведь с той лихой поры, когда он удалецки размахивая булавой несясь в атаку, минуло столько лет, что угадать знакомые черты лица в этом человеке, было крайне затруднительно.

– Можешь сам в этом убедиться.– Гарри, он же Джет, похлопал пухлой рукой себя по груди.

– Но каким образом, весь городишко был изничтожен и сожжён дотла. Я сам видел и собственными ногами ходил по оставшемуся от городка пепелищу. Там не было ни единой живой души, все погибли.

– Кроме тех, у кого имелась на плечах голова, а не приспособление для ношения шлема. Ведь, что самое главное на войне?– задал Гарри вопрос и тут же сам дал на него ответ.– Главное успеть вовремя, сделать ноги!

У служителя Мируса кружилась голова, словно её огрели чем-то тяжёлым. На него потоком бурным сейчас обрушивались давнишние, казалось забытые напрочь воспоминания былых лет бесшабашной молодости. Он вспомнил сам себя, юного семнадцати не полных лет от роду отрока. Задиристый беспризорник, сбежавший от матери потаскухи никогда не бывшей трезвой, отца он вообще не знал. Путешествуя по большакам и весям королевства, с такими же, как и он, искателями приключений он промышлял воровством, конокрадством упиваясь свободой, развесёлой и беззаботной жизнью. Правда, продолжалось это до обидного мало. Покуда в одном из селений их не похватали на горячем, при краже сбруи у почтенного шорника. Его и ещё двоих таких же, как и он сам беспризорников кинули в вонючую темницу. И незнамо как сложилась дальнейшая его судьба, кабы в поселении том не пребывал вербовщик в армию солдат старшина в отставке с деревянной культей вместо ноги. Он то и предложил незадачливым воришкам попробовать удаль в армии. Альтернатива каторга сыграла решающую роль в выборе. Так Унцио, тогда ещё Вориан стал воином-наёмником в вольном отряде генерала Героюса, что воевал везде и всюду, где только платили золотом.

По дороге в лагерь двое его собратьев дали деру, не сумев уговорить Вориана, пуститься с ними в бега. Он просто не хотел закончить болтающимся на виселице покойником или скрюченным от непомерного труда узником какой-нибудь каменоломни. После чего его дорога окончательно разошлась с жизнью вольной, и началась новая полная сражений и весёлых пиршеств. На одном из них он как раз и познакомился с тогда ещё совсем молоденьким и тонким как жердь Гарри Кошеваром. Как звучала его настоящая фамилия, он не знал, да и не принято было в вольных отрядах задавать подобные вопросы, прошлое оставалось за пределами отряда. Весёлый, с хитринкой во взгляде паренёк прибился к ним и как-то сразу стал не заменимым. Где достать, что принести, к кому обратиться? Он был тут как тут готовый всегда подмочь в любом деле и скоро стал совершенно не заменимым. Правда далеко не бескорыстно он помогал, никогда не забывая про собственные интересы, но тогда денег особо никто не считал, каждый день мог стать последним для тебя и все старались урвать от жизни всё и сейчас. Быстро освоившись в отряде он занял место помощника кухаря, а после того как последний неожиданно погиб при переходе через горную речку занял его место.

– Ну, что теперь все вспомнил?

Его взгляд в прошлое нарушил вкрадчивый голос Джета? Гарри? Неважно. Бывший сослуживец смотрел на него с хитрой ухмылкой на устах. Унцио припомнилась эта усмешка, правда тогда она была более живой и не такой тяжеловесной из-за пухлых обрюзгших щёк.

– Теперь припомнил… медленно, с расстановкой протянул Вориан, изучающе обведя его взглядом с ног до головы. – Ты, как я вижу, заделался слугой его величества. Хм, ловко.

– Все мы кому-то служим, кто короне, кто богам… глубокомысленно заметил Гарри.– Жизнь привносит изменения в нашем поведении и мышлении.

– О, ты вдобавок и философом стал справным. Как тебе удаётся совмещать два дела?– съязвил не зло Унцио.

– А разве мне это ранее не удавалось, совмещать два, а то и три дела?– Гарри многозначительно взглянул на бывшего товарища.

– Как же, помню-помню,– закивал головой нынешний вестник славы Мируса.– Как ты лихо втюхивал палёную скрутиловрку в три дорога, особенно когда братья шли в атаку.

– А, что в этом зазорного было?– удивился теперешний представитель закона.– Наоборот, я делал благое дело, придавая смелости и бесстрашия воинам. И, что в том, что я имел скромное желание заработать немного, так это нормально. Все шли в отряды ради заработка. Кто-то головы рубил и жёг города. А кто-то торговлей активно занимался. Это называется распределением труда.

– Да, но не на своих же товарищей наживаться было?

Не согласился с Гарри Кошеваром монах. На что его оппонент сразу заметил.

– Знаешь ли, доблестного генерала Героюса никогда не занимали вопросы этики и порядочности. Он расшвыривался подчинёнными налево и направо, жертвуя ими без всякого жалости, если такового требовала ситуация. Его победоносные походы всегда оставляли за собой горы трупов и пепелища над теми местами, где прежде были шумные поселения людские. И делал, он это отнюдь не без корысти, ты сам знаешь, услуги его обходились весьма не дёшево…

Унцио фыркнул,– тебя послушать, так ты сама честь и благородство. Воин света и добра. Ответь, мне, а часто ли тебе сняться убиенные в том числе и тобой или не без твоего участия люди?

– То, были солдаты, я никогда не воевал с мирным населением.– Подчеркнул Джет особо последнее слово.

– У тебя старинный друг мой избирательная память. Но я тебе напомню, про руины Мескалии, что оставил за собой Героюс, о тысячи беспомощных мирных людей оказавшихся, словно между молотом и наковальней ратью герцога Прожига и отрядом генерала. Сколько тогда погибло, у? Молчишь? Что ж я в отличие от тебя не забыл – никого из живущих в этом процветающем и густо населённом городе не осталось. Ни-ко-го. Пред моими глазами до сих пор стоит эта страшная картина. Всепожирающий огонь, лижущий разбитые стены домов, мольбы сгорающих, мирных ни в чем не повинных людей, крики насилуемых женщин. Дети, не знающие, куда им спрятаться от волны обезумевших воинов, сметающих на своём пути всё и всех. И не говори мне после этого о своей непричастности. Мы все напялившие на себя форму и взявшие в руки оружие повинны в том, что лилась кровь. Знаешь Гарри или как тебя там сейчас зовут, именно после этой бойни я и решил завязать с отрядами, подавшись в монастырь.

– Решил, значит замаливать грехи?– по лицу Джета сложно было понять говорит он всерьёз или иронизирует сейчас.

– Не твоё дело, что я решил, а что нет!– отмахнулся Унцио.– Теперь я слуга солнцеликого Мируса и вся моя жизнь принадлежит только ему одному.

– Ах, что я слышу! Безжалостный берсеркер Вориан стал набожным, кротким служителем божьим. Как всё кардинально измелилось. Хотя впрочем, не настолько уж и кардинально…

– Что ты имеешь в виду,– озадаченно нахмурился служитель Мируса.

– Ну, выпить по-прежнему ты мастак. Да и подебоширить тоже тяга осталась.

Гарри тихо прошёлся к двери и бесшумно приоткрыл её. Убедившись, что их никто не подслушивает, вернулся на своё место.

– Если ты намекаешь на, то, что произошло в трактире, то это не драка вовсе была, а сражение солнца с тьмой.

– Ну, ты и загнул дружище!– присвистнул сержант.– Уж, случаем, не со святым ты себя путаешь?

– Ни с кем я себя не путаю!– Унцио в очередной раз преисполнился решимостью отстаивать веру. – Варвары совершили святотатства на земле, где властвует, воля Мируса, на людях поклоняясь языческим богам. Ни один ревностный служитель не смог бы пройти мимо этого, позволив совершиться подобному неподобству.