Буря в бокале

– Ну, я думаю у тебя всё еще впереди.– Подбодрил коллега по ремеслу нашего героя.

Оба приятелей рассмеялись. – Ну, если доведётся там побывать, я тебе во всех подробностях расскажу, так ли несметны богатства казначеевы.

– Не забудь безделушку золотую прихвати мне, да подороже.

Фред помнил, что Санчос как всякий цыган тяготеет к благородному металлу, считая, что он приносит удачу.

– Что ж если не забуду, то обязательно. Кстати, ты заходил уже к Старику?

– Нет, пока что. Приехал сегодня только с утра.

От Нойса не укрылась, как Санчос замялся слегка при упоминании наставника. Старик как помнил он особо не жаловал юркого цыганёнка относясь к нему всегда более строже, нежели к остальным. С чем это было связано, доподлинно не было известно. Сам Санчос никогда не жаловался, но и послушания должного не проявлял. Бывали случаи, когда он наперекор делал Старику, если видел какую-то выгоду себе. Его природная склонность к воровству подчас брала верх над здравым суждением, делая его заложником алчности. Правда и попадаться на горячем ему не приходилось ещё ни разу. Он был неимоверно искусным, даже можно сказать талантливым вором. И удача всегда сопутствовала ему, конечно с поправкой, пока сопутствовала…

– Чем станешь заниматься близлежащие дни?– ненавязчиво поинтересовался Нойс

– Осмотрюсь. Всё-таки я не был,– цыган прикинул в уме вспоминая сколько, – более чем десяти лет тут, но и без того видны и ощутимы изменения произошедшие за этот срок. Если и так далее город продолжит разрастаться, то недалёк тот день, когда он сравняется с Бухантузом. Столько мест, где можно поработать… Санчос непроизвольно стал перебрать ловкими своими умелыми пальцами, чья чувствительность не уступала великим музыкантом современности. – Банки, лавки, богатые особняки, повырастали как грибы после дождя.

– Да, налоговый рай превратил Пьянтуз в драгоценный камешек в куцем ожерелье городов королевства.– Подтвердил очевидный факт Фрэнос.

Неожиданно, общий гвалт поддатых посетителей трактира нарушил громкий возглас негодования – Язычники окаянные, нет на вас света Мируса!

В одночасье в душном, пропахшем едой и алкоголем помещении повисла гробовая тишина. Все замерли, повернув головы в направлении большегрузного странствующего монаха, что подобно крутому утёсу, угрожающе навис над столом опешивших ничего не понимающих варваров. Его глаза сверкали, как два очистительных костра. Борода топорщилась лопатой, правая рука сжимала увесистый звездунок, а левая лежала на столе между двумя статуэтками, божествами южных варваров. Как стало понятно, потом именно они вызвали столь бурную реакцию духовного лица. Которого да край души возмутила подобное святотатства на земле согреваемой благодатными лучами Мируса. Ему человеку приезжему конечно невдомёк было, что Пьянтуз город многонациональный, где люди поклоняются разным божествам. В частности у южных племён была традиция ставить на стол фигурки, вырезанные из сандалового дерева, изображавшие павших в бою воинов. Варвары верили, что в эти идолы вселяются души павших в бою друзей. Принимая пищу или веселящие напитки, они всегда выставляли на стол их, дабы погибшие братья по оружию тоже могли, присоединиться к пиршеству.

– Идолопоклонники покайтесь в грехах своих тяжких!– басисто прогромыхал в четырех стенах трактира возмущённый глас жреца.– Покайтесь смиренно и спалите в очищающем пламени идолов своих!

Варвары обменивались меж собой недоумёнными взглядами, прибывая в полном замешательстве, не понимая, чего добивается от них этот вырядившийся в длинную рясу здоровенный мужик.

– Кыр мыр, ша?– спросил у всего товарища весь покрытый сложной вязью татуировок высокий варвар, по всей видимости, являющийся лидером этой тройки.

– Шур абуйбек, натан хайя мет.– Ответил ему приземистый малый с заплетёнными в многочисленные длинные косички волосами.

Третий самый щуплый ни с чем не примечательной внешностью, но, по всей видимости, самый сообразительный из них обратился к жрецу, сильно коверкая слова. – Шот, ты хочиш щеловек?

– Я хочу наставить вас невеж тёмных на путь истинный освещённый светом пресветлого Мируса!

Патетично произнёс в ответ тот, хлопнув по столу рукой, из-за чего выплеснулась на недоумевающих варваров изрядная порция скрутиловки разлитая в три, глубокие кружки. При этом фигурки, изображающие павших товарищей, зашатались и опрокинулись навзничь.

В воздухе отчётливо зависло предчувствие беды, готовое вот-вот воплотиться в жизнь в виде болезненных ударов и глубоких ссадин. Варвары дотоле не соображавшие чего к ним пристал жрец, мгновенно подобрались, сжавшись, словно три пружины, готовые распрямиться в любой момент. Посетители, сидевшие за соседними столиками, поспешили благоразумно пересесть подальше или вообще ретироваться из заведения прочь, это главным образом касалась приезжих гостей из столицы. Остальные же с любопытством взирали на происходящее, пьяны всегда охочие были до всякого рода развлечений, а намечающее учитывая бурный нрав южных племен, сулила настоящее зрелище. Тучный жрец же напротив оставался до безобразия невозмутимым, будто вовсе не замечал сгущающие над его головой грозные тучи. Должно быть, вера действительно придавала ему сил и уверенности в непоколебимой своей правоте, сейчас он напоминал святого, шагнувшего прямо с расписной фреске, что украшали храмы, для полноты картины не хватала нимба солнечного над головой.

Дверь, ведущая на кухню распахнулась, и оттуда выпорхнул ничего не понимающий Пузо, но почувствовавший что-то неладное, когда в трактире в одночасье воцарилась вдруг непривычно глубокая тишина. – Уважаемые синоры, что случилось?– миролюбиво начал он, сразу оценив ситуацию намётанным глазом обратившись к варварам и жрецу. – Что за недоразумение вышло, позвольте я вам помогу его уладить.– Попытался разобраться он в происходящем.

Но, ни помочь, ни тем более разобраться, он не смог, вернее даже не успел. Всё произошло столь внезапно, что не опытный глаз, не смог разглядеть начало атаки. К слову сказать, в трактире сегодня находились сразу два опытных с намётанным глазом наёмника, от них как раз таки ничего не укрылось, благодаря чему и мы можем всё рассмотреть в деталях.

– Хай-я!

Закричал малый с косичками, стремительно сорвавшийся с места, будто камень, выпущенный из пращи. Его молниеносные удары руками по мощному торсу жреца выбили целое облака дорожной пыли, что скопилось за более чем месяца скитаний по весями и дорогами королевства.

–У-ух!

Выдохнул Унцио, напрягшись, а что это был именно он, я думаю, Вы внимательный читатель поняли уже давно. Удары, которыми сыпал разъярённый варвар, способны были свалить с ног дюжего, побывавшего во множестве передряг бойца, всякого другого кроме, как выяснилось, святого поборника веры. Вместо того чтобы повалиться опрокинутым кулём на дощатый пол трактира, странствующий монах подобрался словно борец пред атакой и влепил такую затрещину левым хуком, что варвар с развивающимися веером косичками кубарем полетел в угол, по пути опрокинув два стола и разметав табуретки по сторонам, где и нашёл пристанище затихнув.

– Казбек, урун-гук!

Взревел высокий варвар, завидев собрата непривычно птицей парящего в воздухе. Его тёмное лицо преобразилось в жуткий оскал, ослепительно белые зубы громко заклацали, будто кастаньеты, словно ими он намеривался загрызть поборника веры, как какой-то дикий степной волк. Сидевший рядом неказистый варвар благоразумно отступил в сторонку, предпочитая поддерживать вожака морально на расстоянии, нежели мешаться у него под ногами.

Меча или другого колюще-режущего предмета у варвара при себе не было. По недавно сложившейся традиции у степняков при въезде изымали на время пребывания в городе все имеющиеся при себе оружие. Но дикой, необузданной ярости хватала с излишком и без него.

Дикарь, схватившись за недопитый, более чем, на треть пузатый кувшин скрутиловки, подобно палице замахнулся им на противника. В это время Пузо вышел из нахлынувшего на него столбняка и предпринял смелую попытку погасить нарастающий, как снежный ком конфликт, но предусмотрительный третий участник потасовки кинулся ему в ноги, увлекая за собой под стол. Падая вниз, хозяин трактира инстинктивно схватился за край скатерти и потянул следом целый ворох посуды с лежащей на ней недоеденной пищей. С громким звоном всё посыпалось на них. Коварный варвар взвыл побитой шавкой, когда на его котелкообразную голову с проплешинами свалилась увесистое глиняное блюдо, расколовшееся на две ровные части. Содержимое, а это было баранья лопатка в горячем соусе, ощутимо обожгла его лысину. Скуля, точно побитый пёс он поспешил забиться под стол.

Тем временем, главные действующие лица сегодняшнего вечера, продолжали выяснять не простые отношения меж собой. Унцио как и подобало странствующему возвещателю вооружился доблестью и верой, помноженную на дюжую физическую силу, а высокий варвар на молниеносную реакцию и всесокрушающую ярость предков.

Удар кувшином, коим варвар хотел сокрушить голову осквернившего память падших товарищей назойливого жреца пришёлся на подставленный в последний миг звездунок. Посыпались вниз осколки, орошая руки противников пролившейся скрутиловкой. Зарычав дико от досады, степняк попытался пхнуть в лицо Унция осколком бутыли. Но и этот подлый приём сумел предотвратить представитель духовности, перехватив своевременно свободной рукой запястье противника с зажатой в ней розочкой.

– Ах, ты ж, отрыжка дракуса!– хрипло выдохнул Унцио, покраснев от натуги, как помидор, которым совсем недавно закусывал скрутиловку.

– Кусыр, мха-на!

Вторил ему взбесившийся варвар, сверкая чёрными, как два угля глазами, в тщетной попытке преодолеть сопротивления, неуступчивого противника. Но вскоре поняв, всю безысходность своих усилий, он схватил его за бороду и что силы дёрнул вниз. Возмущённые не честным приёмом посетители таверны недовольно загудели, зал всей душой болел за странствующего монаха сумевшего своей отвагой и напором завоевать симпатии всех зрителей.

– А-а-а-а!!!

Словно медведь заревел Унцио, от дикой боли, ему казалось, что сдирают саму кожу с лица, отчего невольно выступили слёзы на глазах. Не в силах более терпеть он неуклюже отмахнулся рукой, в которой по-прежнему был зажат серебряный звездунок. Удар пришёлся вскользь по виску варвара, не причинив тому никаких видимых увечий, но всё же слегка потряс его. Он ослабил свою хватку на бороде соперника и выронил осколок бутыли на пол. Пользуясь благоприятным моментом Унцио попытался развить успех, замахнувшись на этот раз более прицельно. Но, варвар уже успел прийти в себя и подставить своевременно блок вследствие чего звездунок стремительным бумерангом выскользнул из руки монаха, пролетел через весь зал, при этом каким-то чудом никого не задев, и встрял в дубовый наличник над дверью.

Посетители не успели ещё перевести дух, а Унцио и безымянный варвар, вцепившись, друг в дружку, мертвой хваткой усилили взаимный натиск. Толкаясь, пихаясь, царапая и бодаясь, они напоминали бранившихся детей в песочнице, что не поделили игрушку какую-то, с той лишь разницей, что габариты и силу имели не соизмеримую с детской. Как следствие, полетели во все стороны разломанные столы, будто были выполнены из не добротного дуба, а из папье-маше, битая посуда, как щепки летели из-под топора дровосека, рискуя в каждый миг задеть кого-то. Все кто находились в данный отрезок времени в зале, предусмотрительно прижимались к стенам заведения, прикрываясь опрокинутыми столами, или на худой конец широкими подносами вовсе не помышляя ретироваться, наоборот, с азартом заключая пари и подбадривая дерущихся криками и возгласами.

В какой-либо другой местности, люди попытались бы разнять дерущихся, или, на худой конец, унести ноги подобру-поздорову подальше, чтобы им не перепало что-нибудь. Но ни одному пьяну даже в голову не пришла мысль вызвать стражников или вообще немыслимое дело покинуть столь захватывающие действо. Пьяны не мыслили жизнь без развлечений, это касалось всех без исключений от мальчишек до умудрённых жизнью мужей, от кухарок, до степенных матрон, от бродяг до правителей. Все они, по сути, являлись актёрами играющие свои роли в громадном, размером в целый город спектакле под названием «Жизнь полна радости и развлечений»!

Санчос и Фред, естественно тоже никуда не ушли, а, как и большинство других, наблюдали за интригующим поединком стоя возле массивного камина, что в виду летней жары не топился.

– Я смотрю, ничего не меняется у вас, пьяны по-прежнему умеют не плохо развлечься,– сверкнул золотыми зубами цыган, на миг, оторвавшись от поединка и кинувшего быстрый взгляд на старого друга.

– Так может, передумаешь уезжать, в столице разве найти где такие развлечения? Скукотища у вас одна там, поди. Пьяны ещё не позабыли, как радоваться жизни. Да, и с работой у нас всё нормально.– Не рискуя оторваться от поединка, дабы не пропустить, что-либо интересное, бегло проговорил Нойс.

– Ты, знаешь, я уже начинаю задумываться над твоим предложением. Мне всё более и более нравится здесь. По крайне мере уж точно скучать тут не приходится.

Оглушительный грохот падения двух тяжёлых тел прервал их разговор. Это неистово рычащий и корчащий страшные рожы варвар попытался выполнить подсечку. Но слегка не рассчитал массу противника, как и его страстное желание не уступать, из-за чего повалился следом увлекаемый цепкими руками поборника веры. Поединок из вертикальной плоскости перешёл в горизонтальную. Два тела сплетённые цепью рук и ног, словно два страстных любовника покатились по дощатому полу, сбивая с мест всю подвернувшуюся под живой каток мощных телес мебель и утюжа сыпавшуюся со столешниц утварь.

Вот оба, пыхтя и сопя как два орангутанга во время брачного сезона проскочили последние препятствие в виде резной табуретки, и со всего размаха в печатались в стену. Вслед за этим последовал мощный удар, словно таран со всего размаха врезался в неприятельские ворота. Картина, изображавшая пасторальный пейзаж дикой природы сорвалась с деревянной панели, и накрыла своим широким полотном застывшую в страстном объятии парочку.

На миг в помещении воцарилась гробовая тишина.– Разбились, кто-то из зрителей несмело выдвинул свою версию.

– Не-а, в отключке,– поспешил опровергнуть её синор, находившийся в ближайшем углу от затихших противников. И тут опровергая все прозвучавшие версии, раздался резкий звук рвущегося полотнища, треск ломаемой гипсовой рамки покрытой тонким налётом бронзы. Живой каток вновь пришёл в движение, перемалывая произведения искусства неизвестного художника, он тронулся, со старта набирая бешеные обороты, и помчался в направлении стойки на этот раз.

Ба-бах!!! Оглушительный удар вновь сотряс всё здание, массивная стойка, стоически выдержала неудержимый напор двух сплетённых тел. Но, всё что стояла на ней, взлетело высоко в воздух под самый потолок и, зависнув на долю секунды вверху точно в раздумьях, градом стекла обрушилось на пол. Осколки посуды, бокалов, кружек и бутылок шрапнелью разнеслась по всему трактиру. Но, привычные ко всяким сюрпризом пьяны, своевременно среагировали: кто, припав на пол, прикрыл голову руками, кто укрылся за уцелевшей мебелью, а кто, как, к примеру, Санчос и Нойс продемонстрировав чудеса реакции, грациозно увернулись от них.

– Вот, это я понимаю!– не скрывал своего удовольствия жизнерадостный цыган, скаля в широкой улыбке два ряда золотых зубов.– Пожалуй, я действительно тут задержусь подольше, чем рассчитывал прежде, если этаков первый день моего пребывания в Пьянтузе, то, что будет, когда начнётся основное торжество, даже моего богатого воображения не хватает представить всей полноты картины предстоящего события.

– Несомненно, ты прав дружище!– восторженно заговорил Фред,– букмекеры, кстати, уже принимают ставки на возможные конфликты между представителями домов Пьянтуза и Бухантуза. Дуэли и потасовки, кулачные поединки и даже публичные оскорбления, на всё можно срубить динар. Так, что как видишь веселье предвидеться не шуточное.