Ядовитый привкус любви

В трубке послышались всхлипы, перемежаемые голосами врачей. В груди сжался тугой комок, не позволяющий ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Мам?

– Лиз, детка…

Нет, не может быть. Сжав трубку, я подняла ошарашенный взгляд на вставшего в дверях Кейна.

– Мам, что с папой?

Кейн молча сел рядом и прислушался, но мне было всё равно на такую бесцеремонность. Всего одно слово. Я ждала только одного слова: жив.

– Умер, – выдохнула мама и разразилась новыми рыданиями.

– Нет. Не может быть, – губы не слушались. Я неосознанно сжала руку мужа, ища хоть какой-то поддержки. – Мамуль, это просто ошибка. Не может этого быть… – Я улыбнулась сквозь слёзы, сдерживая всхлип. – Врачи давали ещё полгода.

– Сегодня ночью ему стало хуже. – Мама собралась. – Они не успели ничего сделать. Я… Мне нужна твоя помощь, Лиз. Скоро его подготовят к отправке в Штаты, мне надо будет заниматься похоронами.

– Да.

– Тебе нужно будет побыть с Вовой и Алексой несколько дней. Хорошо?

– Да.

– Девочка моя, – простонала мама. – Мы справимся, Рома не хотел бы, чтобы мы опускали руки и сдавались. С журналистами я разберусь сама, да и с фирмой тоже. Будь сильной, дочь.

– Да.

Отключив телефон, я ещё долго сидела глядя в одну точку, пока Кейн не поднял меня и не отнёс в кухню, закрывая дверь.

– Выпей.

На стол плюхнулся стакан с тёмной жидкостью. Вяло мотнув головой, я вновь отвернулась к окну, наблюдая за пляшущими журналистами по ту сторону забора. Они так и не ушли. Как свора гиен, прибежали на запах добычи, или стая стервятников, ищущая гнильцы для поддержания собственной жизнедеятельности.

– Мне жаль. – Кейн сел напротив, накрыв мою руку ладонью.

Некстати вспомнилась похожая ситуация с Дениз, позавчера. Молча вытащила руку и сунула между колен.

– Что сказала твоя мать?

Я с трудом разлепила губы и прошептала:

– Похороны через три дня.

– Я не об этом, – спокойно парировал он. – Что вы намерены делать без… твоего отчима?

– Отца. Рома был мне отцом.

– Прости. Что вы намерены делать без отца? Кто будет заниматься финансовыми делами вашей семьи? Есть кто-то, кто может помочь твоей матери?

– Наверное, приедет Саша с Тау. Нам надо вернуться в дом.

– Зачем? – Кейн сделал кофе и поставил чашку передо мной, пододвигая сахарницу с рафинадом.

– Саша родная сестра отца, а Тау был его близким другом. Мама, наверное, займётся всеми делами сама.

Мой голос лился ровно, в нём не было даже намёка на эмоции. Странно слышать себя будто со стороны, словно я сижу в партере театра, наблюдая за безобразной игрой актёров идиотского спектакля.

А ведь правда: что будет с детьми? Кто будет за ними присматривать? И мама, она, конечно, помогала отцу, но основную работу он всё равно делал сам. К тому же… Вова.

– Мне надо сказать об этом Вове. – Горячая слеза упала в ворот халата. – Я… я не знаю как ему сказать, Кейн. – Я подняла на мужа глаза, ища в нём… что?

Что я ищу в лице этого мужчины? Почему мне важно его сочувствие? Пустой взгляд мужа скользил по кухне. Он точно избегал меня. Ну и пусть.

– Для начала тебе надо успокоиться и взять себя в руки. – Он наконец обратил на меня внимание.

Мягкие губы были плотно поджаты и глаза… В его глазах читалось полное равнодушие к моей беде. Я отвернулась к окну, чтобы не разочароваться в нём ещё больше, и сцепила пальцы в замок. Всё так. Мы женаты меньше месяца, он видит во мне лишь игрушку, не больше. Наверняка очень скоро он начнёт новую охоту, наплевав на договор.

– Мне нужно будет уехать.

Сожаление? Я даже повернулась, боясь, что мне послышалось.

– На похоронах ты должен присутствовать. Иначе журналисты раздуют новый скандал, придумав очередную байку. Маме сейчас совершенно не нужны эти сплетни.

– Ты должна была подумать об этом, когда целовалась с моим другом, – зло усмехнулся Кейн, поводя носом: запах супа чувствовался даже сквозь крышку супницы.

– Ты идиот. Прежде чем оставлять в моём доме эту сволочь, надо было прикинуть все варианты развития событий. Во-первых, Эрик – гей, во-вторых, он сам меня поцеловал. Наверняка это происки твоей псины.

– Только из сочувствия к твоему горю. – Кейн поднялся и начал расставлять тарелки. – Я промолчу на этот выпад. Ты сейчас не в себе и плохо соображаешь. Зачем Дениз это делать? Она знает, что вмешиваться в мои отношения не имеет права.

– Ты действительно идиот, или прикидываешься? – прошипела я, сминая салфетку. – Твоя Дениз ещё та змея. Раскинь мозгами – отчего журналисты были у моего дома именно в тот день, когда ты оставил Эрика? Я вижу, что тебя совсем не волнует его поцелуй. – Обида и злость, увеличенные горем от потери отца, совсем сорвали тормоза.

Я хочу сделать ему больно, хочу уколоть так сильно, чтобы ему стало неприятно. Хочу, чтобы спокойное выражение лица, наконец, сменилось. Хочу, чтобы он страдал.

Ужаснувшись от собственных мыслей, я отшатнулась от руки, почти опустившейся на мою голову, и подскочила.

– Мне надо разбудить Вову и сказать, что отец умер.

– Сядь, – глухо отрезал муж, спокойно наливая в тарелку суп. – Ты должна стать ему поддержкой, а в таком состоянии лишь усугубишь последствия.

– Всё-то ты знаешь. – Я брезгливо поджала губы. – Не строй из себя умного! Сама разберусь.

– Я и есть умный, – усмехнулся Кейн.

– Да как же! – разозлилась я не на шутку, забывая обо всём. – Только полный идиот оставил бы в доме своей жены друга, зная, что может произойти!

– Тебя это бесит? – вскинул он брови.

– Бесит! – рявкнула я в ответ, кусая рафинад.