Ad factum

Ad factum
Энди Кроквилл

Расследования семейного поверенного

В состав сборника включены захватывающие расследования частного сыщика – лондонского адвоката (пять рассказов, время действия которых – 60-е и 70-е годы двадцатого столетия).

Элементарное убийство (новелла)

Внезапная смерть молодого сотрудника технологической компании кажется с виду простым, «элементарным» преступлением, однако, если пройти по всей цепи тайных мотивов, можно прийти к заключению, что жертва не отпускает убийцу и тянет его за собой…

Ad Factum (новелла)

Лабиринт сюжетных поворотов начинается с того, что скромный средний служащий приходит к врачу за прививкой против сезонной болезни. В организм пациента внедряют новую заграничную вакцину-чип, которую извлекают не сразу, а по прошествии времени, необходимого для полного лечебного действия. В историю напрямую или косвенно вовлекаются всё новые персонажи, которые оказываются лишь винтиками в механизме, управляемом чьей-то неумолимой волей…

Энди Кроквилл

Ad factum

Детективные рассказы

Ссора в поезде

Поезд до станции Рамсгейт отправлялся в четверть первого пополудни с одной из платформ в глубине лондонского вокзала Виктория. Пассажиров для буднего дня собралось немало, и у некоторых вагонов образовались очереди.

Сухощавый джентльмен в классическом сером костюме донёс свой саквояж до середины состава, проник в вагон, сделал несколько шагов по проходу по направлению к нужному купе и расположился за столиком, спрятав под ним длинные ноги в узких туфлях. До отхода поезда он невозмутимо читал газету, которую извлёк из кармана пиджака, и не сразу откликнулся на приветствие устроившегося напротив пожилого священника в низко надвинутой шляпе. Только после того, как священник снял шляпу, джентльмен, наконец, соизволил отложить газету и представиться.

Алекс Сторджес, семейный адвокат, нередко покидал пределы столицы по неотложным делам своих клиентов, располагавших недвижимостью и другими активами к востоку и западу от Лондона и желавших повысить свою уверенность в том, что их права и обязанности оформлены надлежащим образом в полном соответствии с действующими законами. Юристу нетрудно вести свой бизнес, даже находясь на значительном удалении от дома, ведь всё, что ему нужно для этого, – свежая голова и записная книжка. Священник тоже не нуждается в громоздком багаже для того, чтобы отправиться в путь. Священник и семейный поверенный могут быть вызваны в дом в связи с одними и теми же обстоятельствами. На этом сходство между обеими профессиями обычно и заканчивается. Но только не в данном случае: у попутчиков нашлись общие темы для разговора – о ценах на вересковый мёд и сортах плетистых роз, пригодных для выращивания на юго-восточном побережье. Возделывать свой сад и коротать вечера в общении с единомышленниками – занятия, при желании и наличии времени, доступные представителям любых профессий.

За разговором на эти темы прошло время до обеда, и собеседники переместились в ресторан, где в тот момент уже находилось несколько парочек и компания мужчин, что-то оживлённо обсуждавших в дальнем углу. Свободные места обнаружились только по соседству с этой компанией, и Сторджесу пришлось стать невольным свидетелем следующего разговора:

– Вот вам, может быть, как человеку неслужившему, трудно понять армейские порядки. Но есть же, наконец, понятия чести и совести, в любом обществе признанные независимо от звания. Если ваш начальник уличён в двурушничестве, то его следует судить как шпиона и диверсанта. Если из-за небрежности штабного офицера секретные сведения становятся известны врагам, здесь нет места сантиментам и разговорам о снисхождении к семье виновного.

Густые брови говорившего грозно хмурились и вздымались в такт чеканным фразам, с помощью которых выражалось возмущение. Это был средних лет господин с высоким лбом и покрытыми сединой висками, чёткая выправка которого выдавала в нём бывшего военного. Напротив него в напряжённых позах расположились два его собеседника – один с густой каштановой шевелюрой и в очках с толстыми стеклами, металлическая оправа которых въелась в его переносицу, и второй – блондин с выцветшими от табака редкими усами, прическа которого хоть и не отличалась пышностью, но длинные волосы свободно доходили до воротника его лёгкого пальто. Именно к блондину и были обращены слова военного в тот момент, когда до Сторджеса дошёл смысл их беседы.

– Есть и более простые объяснения тем или иным действиям, – ответил блондин. – Например, ваш начальник видит всю бесплодность предпринимаемых действий или, больше того, вред, который они представляют как для безопасности подчиненных, так и для будущего развития событий…

– Но есть же присяга, есть долг, наконец…

– Разве, присягая Богу и Отечеству, солдат превращается в безвольную машину, обязанную без рассуждения исполнять полученный приказ? Разве не остаётся он человеком со свободной волей, который в любой ситуации продолжает осознавать, что он делает, и нести ответственность за каждое своё действие? Нормандская операция, в которой участвовали вы и в триумфальном завершении которой нет сомнений, научила нас лучше готовиться и беречь людей. На нашу долю выпало предостаточно и гибельных оперативных промахов, и неоправданных потерь при лобовом штурме переукреплённых позиций врага.

– Я, кажется, ослышался? Или вы действительно считаете, что война… война! …возможна без потерь?

– Особенно таких, которые происходят из-за того, что отступающие солдаты попадают под огонь своих же наступающих!

– Да это же трусость! Я и сам стрелял по бегущим с поля боя, и все мои подчинённые следовали моему примеру…

– Ну вот, вы уже готовы признаться в том, что вы – убийца?

– А вы – трус в таком случае!

– Сударь, вы чересчур преступили границы дозволенного, и я не готов оставить обиду, нанесённую мне вашими словами, без удовлетворения… По крайней мере, извинитесь!

– Нет-нет, отлично! Только прошу обратить внимание на то, что я потерял на войне правую кисть, – седой господин показал свою правую руку с протезом вместо кисти. – И не смогу быть в равном положении с вами при стрельбе или фехтовании, но мой друг (говорящий при этом обратился к своему соседу в очках), надеюсь, не откажется защитить мою поруганную честь. Честь порядочного человека…

– Я? Да, с удовольствием, – откликнулся его сосед. – Только предпочитаю холодное оружие, ибо в стрельбе я не силён.

– Нам нужен ещё один секундант. Возможно, кто-то из присутствующих не откажется взять на себя?..

Мужчины повернулись к сидящим за соседним столом священнику и поверенному и вопросительно посмотрели на Алекса Сторджеса. Сторджес всё слышал, до последнего слова. Он оглядел всю компанию, потом посмотрел на священника и даже попытался увидеть что-то за бледным окном, внезапно почувствовав, как подкатывает кашель к горлу:

– Господа, вы это серьёзно?

– А что вас смущает? Дело займет какую-то пару часов. Мы вас довезём потом в любое место, куда только пожелаете.

***

Подходящее для поединка место нашлось в десяти милях от Рамсгейта, в фехтовальном зале, принадлежащем седовласому господину. Ларс Айнбиндер – потомок датских переселенцев, капитан, воевавший в стрелковом батальоне и привыкший любые явления воспринимать через призму своего военного прошлого, путешествовал в компании своего товарища или дальнего родственника (Сторджес точно не расслышал) – врача Бартоломью (Барта) Винтера. В поезде они и познакомились с господином Драйденом, местным богачом и землевладельцем, к несчастью, ещё и заядлым спорщиком, принципиальность которого вошла в неразрешимый конфликт со взглядами злосчастного капитана с ампутированной кистью.

Соперники выбрали шпаги и размялись. Оба были правшами, почти одного роста и схожего телосложения, и никто из них не имел поначалу заметного преимущества. Пожалуй, Драйден со старта как-то больше атаковал, а Винтер отвечал контратаками. Делая выпад или удар, Барт Винтер открывался, но попытки Драйдена его поймать ничем не заканчивались, разве что привели к паре небольших царапин и порванному рукаву сорочки соперника. Драйден раз за разом возвращался в стойку и продолжал упорно атаковать, но Винтер увеличивал дистанцию, и поединок затянулся. Сторджес впервые присутствовал на фехтовальном зрелище такого уровня и с восхищением наблюдал за тем, как двигаются соперники, как они владеют собой и оружием. Он, разумеется, видел фехтовальные бои в кино, но все киногерои, в отличие от реальных фехтовальщиков, действовали словно проворные забияки, налетавшие отовсюду и наносившие серии точных ударов ещё до того, как их противники успевали повернуться.

Размеры зала оставляли достаточно места как для перемещения соперников, так и для наблюдения за поединком с удобной точки. Сторджес не стал поэтому отходить в дальний конец зала и присоединяться к Ларсу Айнбиндеру, а следовал за фехтующими почти по пятам. Поединок практически переместился к входным дверям, так как Винтер понемногу отступал, а Драйден всё так же методично наступал. Винтер искусно уклонялся от ударов соперника, в то же время он мог сделать два или три финта, проводя атаку в самый неожиданный момент. Драйден применял симметричные ответы на все действия противника. Чтобы вернуться в центр зала и поменяться местами, фехтовальщики приступили к выполнению боковых движений, и вдруг, применяя хитрый трюк, Винтер отклонился от шпаги соперника и попытался нанести сильный удар слева направо, но нога его подвернулась, и шпага Драйдена вошла ему прямо под ключицу, над левой частью груди, вызвав сильное кровотечение. Драйден сразу же отскочил назад и застыл, в то время как его соперник рухнул в паре метров от него.

Ларс вскрикнул и тоже подбежал. Раненого привалили к стене и сделали ему перевязку, с большим трудом остановив кровь из раны. Ларс тут же предложил довезти раненого до ближайшего госпиталя. Винтер не терял сознания, но сильно ослаб и еле слышно попросил, чтобы все присутствующие проводили его. Драйден заколебался, но огласка дела была явно не в его интересах, и он, недолго поразмыслив, согласился. Раненого усадили полулёжа на заднем сиденье автомобиля, его при этом поддерживал Ларс, за руль сел Сторджес, а Драйден расположился на пассажирском сиденье слева от водителя.

Госпиталь Святой Елизаветы, двухэтажный и одной стороной примыкавший к небольшому парку, располагался всего в пяти милях от дома датчанина, и через четверть часа раненый уже лежал на каталке в приёмной палате. Чтобы не задерживать всех сопровождавших, врач разрешил остаться только одному, и Барт попросил, чтобы с ним побыл Драйден, с которым он страстно хотел поговорить наедине, видимо, извиниться и договориться о показаниях, которые, возможно, придётся давать вскоре представителям полиции.

Сторджес, посчитав, что его миссия на этом исполнена, оставил свою карточку Драйдену и Айнбиндеру, попрощался с ними и отправился в Рамсгейт, чтобы поскорее приступить к своим делам. После Рамсгейта ему нужно было ещё заехать к одной богатой вдовушке в Дувр, и пришлось очень сильно постараться, чтобы не отменить все запланированные визиты в ранее назначенные даты.

***

Прошла неделя. Сторджес завершил свои дела и перед возвращением домой решил поинтересоваться состоянием здоровья господина Винтера. В госпитале его ждала печальная весть: Барт Винтер скончался в тот же вечер, когда его доставили товарищи. Смерть наступила в результате ранения, произведенного холодным оружием. Да, разумеется, приезжала полиция и составила протокол. Но уже при поступлении в госпиталь раненый сообщил, что колющий удар он получил из-за собственной неосторожности, когда демонстрировал друзьям фехтовальный приём, которому научился ещё в юности, в пору пребывания в колледже. Шпага при этом сломалась, и осколок вошёл в его тело. На следствии коронер лишь подтвердил эту версию.

Тогда Алекс Сторджес направился по адресу Ларса и, хотя не предупреждал о своём визите, застал ветерана дома. Он хотел всего лишь высказать свои соболезнования и узнать, не требуется ли какая-то помощь от него, Сторджеса. Датчанин встретил его вполне приветливо:

– Мой друг, к чему так беспокоиться, если ничего уже не исправить? Очень, очень жаль, конечно, но былого не воротишь. Бедный Винтер… Я виноват, один я, во всём случившемся виноват только я. Добрый Барт защищал меня, мою честь… Если бы я мог повернуть время вспять! Если бы не моя несдержанность!

Гость и хозяин глотнули ещё скотча и помолчали пару минут. После чего Алекс решился расспросить про господина Драйдена, какие последствия всё случившееся имело для него лично.

– Как бы я к нему ни относился до этого несчастья, сейчас я благодарю Бога за то, что с Драйденом уже всё в порядке. Я его увидел впервые в поезде, раньше ничего о нём не слышал. Знакомство случайное, но, к несчастью, оказавшееся роковым. Мне показалось, что он был чем-то раздражён ещё до нашей встречи, а всё дальнейшее только усугубило его и без того не блестящие состояние и настроение.

– Вы виделись с ним после того дня, когда?..

– Нет, к сожалению… Но у меня есть его адрес. Где же?.. Да вот, – Ларс достал смятую карточку и разгладил её. На карточке значилось: «Реджинальд Драйден – рантье».

– На похоронах его не было, – продолжил Ларс. – Да и вообще я заметил крайне малое число провожающих. Винтер был не из этих мест, прибыл откуда-то с северо-запада. Он врач по профессии, и я пользовался его услугами, когда мне пришлось задержаться в Лондоне. Приехала пара каких-то человек непримечательной наружности, были местные служители церкви и закона, а ещё случайные зеваки.

– С какой целью он сюда ехал? И не удалось ли вам познакомиться с теми, кто его знал раньше?

– В чём заключалась цель его поездки? Знаете, я и сам до конца не понимаю… Кажется, какие-то родственники у него были в этих краях. Дальние или близкие? Не могу вам сказать… А вот насчёт тех, кто его провожал, вы можете поинтересоваться в местном храме – они перед уходом зашли туда и долго о чём-то беседовали с викарием.