Ad factum

Наведя справки о прошлом господина Реджинальда Драйдена, я узнал, что ему досталось большое наследство от его брата Сэмюэля, который погиб в автокатастрофе. Причем существенная часть этого наследства – страховка, которую брат господина Драйдена оформил незадолго до смерти. Страховая компания расследовала данный случай, но была вынуждена выплатить страховое вознаграждение, так как у машины, упавшей в глубокий овраг, были неисправные тормоза и подозрения о преднамеренном самоубийстве не оправдались.

Я переговорил со всеми, с кем только мог, включая посетителей злачных мест, – тут я благодарен инспектору Найджелу Сомсу – и мне открылось многое о брате господина Драйдена. Оказалось, что брат господина Драйдена, Сэмюэль Драйден, работавший врачом в частной клинике, проигрывал солидные суммы в карты, в результате чего накопил долги, а денег достать не сумел (среди прочих безуспешно обратившись к своему брату, то есть к господину Реджинальду Драйдену). Тогда он, время от времени сталкиваясь со смертью в своей клинике соседей-фермеров из-за неосторожности и несчастных случаев, застраховал свою жизнь на большую сумму и, подловив момент, погрузил в свою машину умершего пациента, предварительно переодев его в свой костюм и испортив у машины тормоза, после чего инсценировал собственную гибель. Тем самым он избавился от долгов, но осложнил себе дальнейшую жизнь.

Нужно было как-то выкарабкиваться из этой ситуации. Скрываясь в облике фермера Винтера (в его одежде и с его документами), он проехал полстраны и устроился наконец на северо-западе помощником врача, а через какое-то время сдал экзамен для получения лицензии. Он узнал из газет, что страховку выплатили его брату, как единственному наследнику, но, вспоминая о том, как брат отказал ему в помощи, в которой он нуждался, он стал подсылать к нему людей, которые пытались по его просьбе выбить из брата, удачливого бизнесмена, ставшего к тому времени крупным землевладельцем и хозяином построенного на страховую выплату солидного дома, так называемые «карточные долги» погибшего. Ничего не помогло, все эти усилия остались без результата. Реджинальд, как уже говорилось, никогда не поощрял пагубных увлечений брата и, тем более, не собирался отвечать по его так называемым «непогашенным долгам».

Тогда Сэмюэль решил подстроить личную встречу со своим братом, предварительно изменив свою внешность. Он познакомился с Айнбиндером и уговорил его за вознаграждение, разумеется, разыграть ссору с братом. В поезде, где братья встретились спустя много лет, Сэмюэль представился Бартом Винтером. Дальше всё пошло как по маслу: специально организовав в паре со своим сообщником эту ссору, а затем дуэль, господин Винтер, он же Сэмюэль Драйден, притворился, что его смертельно ранили (разлив пузырек с чернилами или другим красящим составом), чтобы господин Реджинальд Драйден (его родной брат) сопровождал его в больницу. В госпитале Сэмюэль, уговорив персонал, чтобы их оставили наедине, заколол кинжалом своего брата Реджинальда и, поменявшись с ним одеждой и внешностью, смыл свой грим. Братья были сильно похожи, практически как близнецы. В безутешном горе господин Реджинальд Драйден (которым стал теперь его брат Сэмюэль) вернулся в свое поместье, однако, оставшись один, не смог скрыть своего нараставшего недовольства (так как ему надоело притворяться кем-то другим), а когда к нему явился ваш покорный слуга, начал путаться в своих же владениях и привычках, из-за чего мне пришлось его заподозрить и впоследствии разоблачить.

Кинжал, с помощью которого Сэмюэль убил своего брата, – тот же самый кинжал, которым он хотел заколоть своего сообщника Айнбиндера, по просьбе инспектора сыгравшего роль шантажиста. Что, в частности, подтвердила проведённая экспертиза. Необходимо отметить, и я прошу суд учесть, что Ларс Айнбиндер никого не убивал и скорее действовал во всём этом деле как искусный актёр. Как нам удалось выяснить, Ларс после войны учился в актёрской школе, потом пару лет проработал в театре, сменил множество занятий, а в последнее время испытывал острую нужду в деньгах. Но всё-таки он виновен в том, что узнал об убийстве одним из первых, располагал сведениями о личности жертвы и личности убийцы и не сообщил эти сведения в полицию. В этом его вина несомненна».

Речь Сторджеса вызвала бурные аплодисменты у собравшейся публики. Проходя между рядами к выходу из зала, Сторджес увидел Гарретта, который явно старался привлечь внимание Алекса к своей особе. Они вышли вместе и, обернувшись к Гарретту, Сторджес вопросительно поднял брови.

– Сэр, я уполномочен передать вам приглашение от новых хозяек Драйден-холла – двоюродной сестры сэра Реджинальда миссис Левередж с дочерью. Они только что приехали из Австралии и хотели бы приветствовать вас у себя в любое удобное для вас время.

– Ну что ж, австралийские розы цветут в другое время и в других широтах, но не менее роскошно, чем английские… Было бы интересно понаблюдать за тем, как они приживутся на нашей почве…

Прерванный закат

– Вам никогда не приходилось искать то, чего нет? Чего не существовало в действительности, и вы об этом знали? – обратился Алекс Сторджес к своему другу инспектору Найджелу Сомсу.

– Смотря что вы имеете в виду, – усмехнулся инспектор.

– Как вам, должно быть, известно, этим летом мне удалось посетить Мальту, – начал свой рассказ Алекс, закурив сигару и махнув ею куда-то вдаль сквозь осенние дождевые струи, стекавшие по холодному лондонскому оконному стеклу…

***

Алекс, известный своей честностью и пунктуальностью семейный поверенный, приехал на Мальту в самый разгар летнего сезона по приглашению своего давнего лондонского клиента, в своём преклонном возрасте окончательно перебравшегося на этот остров. Мсье Цорн (у него был помощник-француз, так его называвший, и это обращение подхватили все друзья и знакомые господина Цорна)… Так вот, мсье Цорн, знаменитый биржевой магнат, проживал на острове со своей молодой женой, продлевал свой век оздоровительными процедурами (он рассчитывал прожить таким образом не один десяток лет), увлекался круизами на яхте вокруг острова, а также живописью. В качестве художника он создавал акварельные пейзажи, посвящённые деревушкам, скалам, полоскам морской воды между ними, изрезанной ветрами береговой линии, переливающемуся вечерними огнями горизонту.

Остров славился великолепными бухтами с каменистыми выходами к воде, неувядающими памятниками средневековья и россыпью вилл из серого и жёлтого известняка, добываемого тут же островитянами. Мсье Цорн владел роскошной виллой на побережье, но у него ещё оставалась недвижимость в Англии, по поводу продажи и сдачи в аренду которой он намеревался сделать распоряжения.

За счёт мсье Цорна Алекса разместили в одном из лучших отелей острова и предоставили ему автомобиль с шофёром, чтобы он мог полюбоваться островом в свободное время. Встречи с магнатом обычно проводились по вечерам, когда солнце не так досаждало и можно было свободно дышать на открытых террасах, не опасаясь перегрева. Где бы ни проходили встречи, где-то рядом с мсье Цорном всегда находилась его супруга, миловидная женщина, приветствовавшая Алекса с неизменной теплотой, но в беседах не принимавшая участия и державшаяся в стороне. В присутствии Алекса она никогда ни о чём не просила своего мужа, а, наоборот, старалась предупредить все его малейшие желания. Мсье Цорн, как-то, прощаясь с Алексом на дорожке, ведущей к воротам виллы, упомянул, что доверяет своей жене как самому себе.

Алекс наслаждался таким «отпуском» примерно с неделю и уже готовился к отъезду, как произошло то, что заставило его задержаться.

Мсье Цорн в тот день отказался от поездок и компаний, ему захотелось провести хотя бы часть дня в общении с девственной природой острова. Поэтому после обеда, в преддверии скорого заката, мсье Цорн рисовал горный пейзаж, спасаясь от уже не столь ярких, зато создающих красивые тени солнечных лучей в башенке средневекового монастыря, отданного несколько десятилетий назад местной картинной галерее. Эта галерея привлекала художников-любителей со всего острова, богатых и не очень, которые свободно устраивались с мольбертами в прохладных залах и создавали свои «нетленные» копии с развешанных по стенам старых картин, практикуясь в смешивании красок и прорисовке мельчайших деталей. И только за использование башни нужно было платить, её сдавал музей по часам, и магнату это нравилось, так как ему никто не мешал и не приставал с разговорами.

В этот день, как обычно, с ним была молодая жена, которая занималась чтением в прохладной глубине башни.

Примерно через пару часов с того момента, как магнат расположился в башне, и за час до того, как начался закат, с башни раздался пронзительный крик. Это кричала молодая жена мсье Цорна. Когда, наконец, на крик сбежались музейные служители, она была уже в глубоком обмороке, а перед ней лежал её муж с огнестрельным ранением головы, в луже крови и без признаков жизни.

Вызвали полицию и врача. Когда девушка пришла в себя, она рассказала, что в её мужа стрелял недавний посетитель, который приходил к мужу и пытался добиться справедливости: несколько лет назад его обокрали биржевые маклеры, работавшие под началом магната. Он потерял всё своё доставшееся от отца состояние и желал, чтобы магнат вернул ему хотя бы часть утраченного.

Когда магнат отказался, посетитель выстрелил ему в голову из пистолета и скрылся. По приметам, которые сообщила жена магната, убийцу вскоре задержали. Он всё отрицал, но супруга мсье Цорна настаивала на том, что видела именно этого человека, а через день во дворе музея, за камнем нашли и орудие преступления.

***

Когда Алексу сообщили об этом происшествии, он поначалу не мог поверить в то, что мсье Цорн решил проявить такую беспечность и отказаться от охраны, когда проводил время вне своей виллы. Но такова была договорённость с администрацией музея – никакие дополнительные охранники не нужны, охрану своих посетителей полностью обеспечивает музей. Такая провинциальная самонадеянность.

Алекса тоже допросили, но настолько формально, что у него вместо уверенности в том, что следствие находится на правильном пути, сложилось прямо противоположное мнение. Он убедился, что местные полицейские ничего расследовать не собираются и готовы предъявить задержанному обвинение в убийстве и отправить его в суд. Алекс не привык делать скоропалительные выводы и решил проверить версию полиции и воссоздать картину преступления по горячим следам. Будучи другом убитого, он пожелал осмотреть и, возможно, приобрести картину, над которой работал магнат в момент своего убийства. Это был, конечно, только предлог, под которым Алекс хотел получить доступ к обстоятельствам создания картины.

Жена Цорна махнула на такие мелочи рукой, она пребывала в трауре, и ей было не до любительской мазни своего мужа. Картина на мольберте всё ещё находилась в башне музея, её только задвинули в дальний тёмный угол, чтобы она не мешала полицейским осматривать место убийства.

Пообщавшись с полицейскими, Алекс попросил в качестве семейного адвоката покойного разрешения ознакомиться с выводами полиции. В соответствии с протоколом осмотра тело убитого лежало на спине, ногами к входу в башню. В башню вела винтовая лестница, заканчивающаяся небольшим коридором – по этому коридору входили на смотровую площадку башни и по нему же возвращались обратно. Чтобы попасть на эту лестницу, нужно было пройти через несколько залов музея и открыть тяжёлую высокую дверь в углу музейной, а прежде монастырской библиотеки. Основу библиотеки составляло собрание старинных рукописей, начало которому положили средневековые монахи-бенедиктинцы. В этой части картин не было, а с книгами в летний сезон никто не работал. Покинув башню сразу после убийства, посетитель, по версии полиции, быстро вернулся в библиотеку, прошёл по залам музея и беспрепятственно покинул его. Но его хорошо запомнили охранники и кое-кто из художников-любителей. У него, действительно, была колоритная испанская внешность – черные длинные усы, сапоги и тёмно-зеленый костюм с жилетом канареечного цвета. Фамилия его была Карреро.

***

Всё вроде бы указывало на подозреваемого, все нити сходились к нему. И, тем не менее, что-то Алекса беспокоило, но он ничего определённого не мог сказать. Он забрал картину, которая была практически закончена, оставалось только внести несколько завершающих штрихов, и стал разглядывать пейзаж, изображённый художником в таких подробностях. Картина стояла в его гостиничном номере на подрамнике, и Алекс расхаживал возле неё, совершая круг за кругом по комнате и размышляя. Могли ли события сложиться по-иному, чем их представило следствие? Что могло подтолкнуть следствие к другой версии, вступающей в противоречие с официальной? Показания мадам Цорн, орудие убийства, свидетели – всё подтверждает изначальную и единственную версию. Но почему тогда предполагаемый убийца совершил своё преступление так явно и вызывающе? Хотел показать всему миру, что не боится наказания, что ему настолько важно отомстить и что ему наплевать на все предосторожности? Даже если так, то почему он отказывается признать свою вину?

Помимо непосредственного свидетеля – жены убитого, которая пребывала в трауре и по советам врачей никого не принимала, у этого преступления был ещё один свидетель. Немой и не привлекающий особого внимания. Вот эта картина. Что она могла рассказать о преступлении? Если она что-то могла, разумеется.

Не придумав ничего лучшего, Алекс отправился вместе с картиной в башню. Администрация музея захотела получить с него оплату дневной аренды, но у Алекса не было столь солидной суммы, и ему удалось договориться о том, что ему дадут возможность полюбоваться перед отъездом ещё раз на открывающиеся с башни окрестности острова, только на один час и не более. Нехотя, но ему всё-таки разрешили.

Алекс поднялся на башню, прислонил картину к стене и стал выбирать место, с которого рисующему мог открываться такой вид, который был изображён на картине. Наконец, ему удалось обнаружить подходящий ракурс. В проёме окна, противоположного к входу в башню. Именно с этого места художник мог видеть похожий фрагмент пейзажа. Значит, если художник смотрел в окно, он не мог в то же самое время видеть входящего. Однако и показания жены, и место на голове покойного, в которое попала пуля, указывали на то, что убитый во время выстрела повернулся в ту сторону, откуда прозвучал выстрел. «Допустим, что так, – соображал Алекс. – Мсье Цорна окликнули, и он повернулся в сторону пришедшего, то есть в сторону выхода из башни, и тогда его убили. Положение тела, кстати, тоже это подтверждает. Обернулся и получил пулю. Так-так».

Разрешённое время пребывания на башне подходило к завершению, и у Алекса опустились руки. «Ну что ж, взгляну последний раз на окружающую красоту, – рассудил Алекс, – а она действительно достойна всяческих похвал – и отправлюсь восвояси».

Он выглянул из окна, вдохнул морской воздух, смешанный с запахами цветов и пищи, приготовленной в ближайших жилищах, достал короткую подзорную трубу и… Что-то в этом пейзаже его не устроило. Он обернулся к картине, вгляделся в неё, и что же? – Так и есть. Картина не соответствовала пейзажу. Или пейзаж картине. Они не соответствовали друг другу в одной малости, на которую никто до Алекса не обратил внимания.

На картине был изображён вид, который открывался из окна, куда в данный момент смотрел Алекс: прямо простирались морские дали, слева были видны освещённые солнцем деревья с густыми зелёными кронами, а за ними извилистая дорога, по которой желающие могли добраться до пляжа у подножия скал, а справа хорошо просматривался скалистый участок, иначе говоря, склон, поднимающийся вверх и покрытый камнями и невысокими кустами. Так вот, на этом склоне явно не хватало одного камня или куста, который был на картине, а в реальности отсутствовал. Куда он мог подеваться?

Алекс в недоумении покинул башню и вернулся к выходу из музея. Он прошёл мимо приветливо помахавшего охранника и оказался на улице.

«Что-то с этим склоном не совсем в порядке, – решил Алекс. – Обследую-ка я его получше».

Он решил воспользоваться тропой, начинающейся от подножия башни, той тропой, по которой когда-то ходили монахи. Алекс забрался на склон, благо у него была с собой, помимо подзорной трубы, ещё и подходящая трость, с помощью которой он довольно ловко цеплялся за кусты. На том месте, где, судя по картине, на склоне должен быть камень или куст, Алекс не обнаружил ни того, ни другого. Зато обнаружил следы и вмятину, как будто здесь кто-то недавно топтался. Да, он не ошибся, это именно такое место, которое было видно с башни, и с которого башню тоже было прекрасно видно. Ну что ж… Алекс тщательно осмотрел всё вокруг этого места, каждую травинку-пылинку. Ползал на коленях и заглядывал под ближайшие кусты. И нашёл кое-что. В пяти-семи метрах от этого места, только чуть пониже, он обнаружил маленький кусочек металла. Ну да, это же гильза от пистолетной пули. Отсюда тоже кто-то стрелял. А если стреляли по башне? Нет, из пистолета на такое расстояние точный выстрел не совершить… И тем не менее, Алекс отряхнулся и отправился прямиком в полицию.

Полицейские признали в находке Алекса ту самую гильзу от пули, которой был убит магнат. Эту гильзу искали и в самой башне, и в коридоре, ведущем в башню, и у подножия башни со стороны музея, но так и не нашли.

Алекс задал полицейским ещё два вопроса и на каждый из них получил исчерпывающий ответ. Первый – был ли при жене магната обнаружен большой белый платок? Ответ – да, она как раз с помощью платка пыталась остановить кровь из раны мужа, из-за чего и упала в обморок. И второй вопрос – откуда берёт начало и мимо какого жилья проходит дорога, ведущая к пляжу – тому самому пляжу, с которого можно точно так же подняться на склон, только незаметно для тех, кто находится в башне? Алексу подробно объяснили и показали весь этот путь по карте и даже предложили провожатого.

Не откладывая дело в долгий ящик, Алекс на пару с провожатым прошли всю дорогу к пляжу, но только не со стороны города, а с другой стороны, мимо деревни и скромной гостиницы для тех приезжих, что обычно ограничены в средствах. Опросив местных жителей, Алекс установил, что в день убийства в часы, примерно соответствующие времени, когда был убит магнат, мимо деревни проходил человек в пыльном сером костюме горного туриста с длинным футляром в руках. Шутники ещё приняли его за «горного рыбака». Турист посмеялся вместе с ними, а потом попросил разрешения оставить футляр у одного из шутников в доме, пока он сам не вернётся за оставленной вещью на своей машине. Он действительно вернулся за футляром на автомобиле поздно вечером. Одет он был на этот раз совсем по-другому, этаким франтом, и привёз шутникам бутылку хорошего коньяка.

Алекс записал приметы «туриста» и на всякий случай прихватил с собой бутылку, которую к тому времени местные уже давно опустошили. В полиции его похвалили за предусмотрительность, потому что на бутылке остался обрывок ценника, по которому установили магазин, где продавалась эта самая бутылка. Алексу помогли найти тот колоритный «супермаркет», где бутылку сразу же узнали – не каждый день посетители покупают коньяк – местным он не по карману, а туристы предпочитают лёгкие ароматные вина. Хозяин не смог с ходу вспомнить покупателя коньяка, но его сынишка подсказал, что знает этого «дяденьку». Не далее, как три дня назад он показывал «туристу», выходящему из популярного отеля на первой линии, дорогу к своему «супермаркету».

Осталось только выяснить у служащих отеля, где находится их постоялец. Но, разумеется, в интересах следствия полицейским нельзя было подходить к отелю и попадаться «туристу» на глаза, чтобы он раньше времени не заподозрил слежку. И тут снова помог мальчик. Он отправился в отель вместе со своим отцом и попытался выяснить у служащего на ресепшене, не поможет ли он по приметам найти того господина, который оставил у них в магазине дорогую ручку (Алекс решил пожертвовать свой паркер для этого случая).

Но оказалось, что «турист» ещё вчера покинул отель и отправился на морской вокзал. Там он взял билет на круизный лайнер, на котором проведёт ближайшие две недели, если не решит сойти в каком-нибудь порту.

Полиция немедля связалась с лайнером, и «туриста» удалось задержать. Фотографии «туриста» во всех ракурсах прислали в полицию, а полицейские показали их жителям деревушки, и они его тут же признали. Несмотря на протесты со стороны «туриста», его обыскали, нашли у него фрагменты винтовки, стреляющей пистолетными пулями, и заодно оптический прицел к ней. Посчитав улики достаточно серьёзными, полиция добилась, чтобы изумлённого «туриста» высадили в Сицилии и предъявили ему обвинение.

Как только арестованного привезли обратно на Мальту, следствие устроило ему очную ставку с бывшей женой магната, мадам Цорн. Увидев её, он не стал отпираться. Он давно уже тёрся вокруг «мадам» в качестве «дальнего родственника», и они рассчитывали, по-видимому, после того, как «мадам» получила бы наследство, покинуть остров навсегда и отправиться в кругосветное «свадебное» путешествие.

Ради этой мечты они придумали план, как безнаказанно устранить преграду – капризного старого мужа, не желающего покидать этот свет по своей воле, и сделать так, чтобы в этом устранении обвинили совершенно постороннего человека.

«Мадам» тщательно контролировала все контакты мужа и никого лишнего не подпускала к нему, заботясь о покое и моральном здоровье «мсье». Но Карреро пришёлся как нельзя кстати и идеально подходил под её планы, и она подстроила всё таким образом, чтобы муж не только несколько раз повстречался с Карреро, но и полностью отказал тому в его претензиях, угрожая применить силу.

Она заранее знала, что Карреро явится в башню именно в этот день, сообщив тому будто бы «под его нажимом» место и время, и подговорила своего сообщника занять место на «огневом рубеже» напротив башни к часу, когда должна была состояться роковая встреча. Кто-то из местных доставил сообщника к пляжу на лодке, стрелок поднялся на склон, послушно укрылся серым плащом, чтобы слиться с окружающим пейзажем, и просидел там, под плащом, час или полтора, пока не появился Карреро и пока магнат создавал свой «шедевр», на котором стрелку пришлось запечатлеться, чтобы довести замысел до конца.

В тот момент, когда Карреро ушёл из башни, как и раньше, «с пустыми руками», а магнат снова появился в окне башни, «мадам» подбежала к нему для того, чтобы его успокоить, а сама послала сигнал сообщнику белым платком из другого окна. Выстрел из ружья оказался точным, и «мадам» осталось только повернуть труп мужа ногами к входу, а самой разразиться громкими криками и «упасть» в обморок. Не исключено, что пистолет был спрятан во дворе музея заранее, а полиция легко поверила в то, что именно этим оружием и был убит магнат.