Вместе обрести сейчас

Сложно представить себе масштаб ее потери, может это звучит и банально, но время все лечит.

Тетя Эмма шантажируя тем, что не переживет расставания, просила меня на лето остаться с ней. Я обещалась съездить домой на недельку и как можно скорее вернуться обратно. Больше всего мне не терпелось увидеться с дядей Пашей, рассчитывая получить от него ответы на накопившиеся для него вопросы касательно Ольгиной ситуации, но он как назло уехал на курсы повышения квалификации на целый месяц. Врачи обязаны учиться постоянно! На встрече с друзьями-музыкантами не нашлось общих тем. Молча посидев в кафе, мы разошлись по своим делам как в море корабли. По знакомым, когда-то до боли родным улочкам прогуливались новые люди, не признавая меня за своего. Мой город отталкивал меня. Мой город изменился, стал другим, а может, изменилась я? Поразительно, что может сотворить с человеком год жизни. Разве унесешь Родину на подошвах сапог? Как ни крути, связь человека с Родиной крепка, и не разорвать ее ни временем, ни расстоянием. В каких бы райских уголках он не обитал, его в течении всей его жизни будет манить на этот несчастный клочок родной земли. И пускай он чужак на той земле, земля не станет для него чужой. В дороге, в бесконечных размышлениях я с ужасом представляла, что не приведи меня мое упрямство в этот город, мы могли никогда не встретиться с Ольгой. Если бы я знала заранее о том, что меня ожидает, какой бы выбор я сделала?

Глава 4

Душный дачный автобус увозил нас ранним субботним утром из пыльного города в лето. Автобус, окна которого предназначены для чего угодно, только не для проветривания. Пассажиры, люди сплошь пожилого возраста, выглядели точно беженцы; до отказа набитые китайские клетчатые сумки, ведра, чайники, ящики с помидорной рассадой и прочая дачная атрибутика. Дачные романтики. Ни тетя, ни я определенно не вписывались в образ заядлого дачника. В нашу первую совместную поездку мы отправились налегке, не имея при себе ничего кроме провизии, сменной одежды и моей вечной спутницы – камеры в рюкзаке. Ну, надо же с чего то начинать! Миновав железнодорожный переезд, наш автобус уперся в березовое редколесье. Высадившись на остановке «Сады», навьюченные дачники, переваливаясь от ноши, потопали по своим коротким тропинкам, а мы пошли напрямик через березовый лесок. Обильная доза трав и деревьев на заточенного в городские оковы человека, действует как нечаянно разлитый большой флакон зелёнки, медленно растекающейся по уставшим от серости глазам. Мои легкие аплодировали мне, вдыхая свежесть разряженного воздуха. Очарованная птичьим гомоном я остановилась. На поляне переливались серебристые нити. Замечали, как геометрически выверено соткана паутина? Природа это и есть initium sapientice.[19 - Начало познания (лат.)] Тетя намеренно вела меня лесными закоулками, презентуя самые лучшие виды этой местности. По узкой, уже успевшей зарасти высоким разнотравьем березовой аллее мы вышли к нашему участку. За поржавевшим невысоким железным забором торчал белый фасад треугольной крыши типичного кирпичного советского дачного домика, заметно выделяясь на фоне заброшенных соседних участков. Разросшиеся кусты малины вываливались из-за деревянного штакетника. Со скрипом отперев калитку забора, я обомлела от увиденного.

– Тетя, у меня к вам только один вопрос, как Вы могли скрывать от меня такую красоту? – спрашивала я завороженная. Когда Вы все успели? Домик с навесом, ухоженный двор, ведущий по бетонной усаженной белыми розами дорожке за дом к саду.

– Тебе некогда было, я не хотела беспокоить тебя. Девочка, тебе правда нравится здесь?

– Не то слово!

– Значит остаемся?

– Конечно, остаемся! – воскликнула я, подпрыгнув на месте, бросив рюкзак в траву и побежав в сад. Сад изобиловал ягодными кустами и плодовыми деревьями: малиной, крыжовником, смородиной, клубникой; вишней, грушей, яблоней, сливой, облепихой, жимолостью, иргой. Название поселка полностью оправдывало себя.

– А куда девались те дачники, что ехали вместе с нами сюда? Соседние дачи вроде заброшены все почти, – спросила я, прибежав обратно к тете.

– Это огородники. Их участки в открытом поле в конце поселка находятся.

– Я думала, что у вас тоже огород.

– Зачем он нужен? Картошку я могу и в магазине купить, если надо, – сказала тетя, дергая замок на железной двери домика, затрудняясь открыть его, – дача в первую очередь должна приносить эстетическое наслаждение, а уже потом все остальное. Как говорил Антон Павлович[20 - Чехов], «Ни пахать, ни сеять, а жить в свое удовольствие»? Будем называть это загородным домом, а не дачей. А раз уж так огород хотела, я там за грушей посадила зелень и огурчики, можешь поливать.

– Простите меня тетя, мне так стыдно перед вами за свои выкрутасы и невнимание к вам. Вы считаете меня эгоисткой, да? – спрашивала я, смотря на нее исподлобья, стоя на крылечке дома.

– Настоящий эгоист никогда не признает себя эгоистом. Признание человеком своих недостатков обнажает его достоинства, – сказала тетя, подмигнув мне, снимая замок с двери, – надо будет замок сменить, проходи!

Приоткрыв дверь, в нос ударил затхлый запах. В мое отсутствие тетя не заходила в дом. Первое, что бросалось в глаза это широкая деревянная лестница без перил, ведущая к квадратной дыре в потолке, очевидно на второй этаж. На первом этаже располагались две маленькие захламленные комнатки. Тетя рассказала, как теперь уже наш участок простоял без хозяина около десяти лет. Бывшие владельцы еще в начале двухтысячных бросили дачу, оставив все как есть, и уехали из страны. Коллега тети по гражданпроекту, какая-то там их дальняя родственница, узнав о тетиных поисках, предложила этот замечательный вариант. Помните как у Тарковского: «Все меньше тех вещей, среди которых, я в детстве жил на свете остается». «Где лампы молнии, где черный порох…» «Где остров мертвых в декадентской раме…, пахучие калоши треугольник». Только не в этом доме.

Типичное дачное постсоветское убранство. Старенький перекошенный советский сервант с отсутствующими стеклянными дверками, заставленный невзрачной подпиской «Роман газеты» и «Садоводство», среди них, отличаясь пестрой обложкой, лежала маленькая книжечка «Сквозная линия».[21 - Роман Людмилы Улицкой] Лакированные оленьи рога, висевшие на фотообоях с видами Кавказа над диван-кроватью; старые рамочные стулья, застеленные круглыми красными вязаными ковриками; пылесос Витязь, стоявший в коробке рядом со свернутыми в рулон коврами. Прячущийся за лестницей хорошо сохранившийся холодильник Бирюса; допотопный посудный шкаф со стоящими внутри жестяными красными в горошек банками и наконец, то, без чего не пустовала ни одна советская стена – «Неизвестная» Крамского, в народе прозванная Незнакомкой. Копии этой картины печатались и расходились нешуточными тиражами по всей стране, и у нас в квартире висела такая, но мама быстро от нее избавилась, услышав легенду о приносящей беды и несчастья в дом картине. Время будто замерло здесь.

– Неплохо было бы порядок навести, – говорила я, осматривая владения.

– Хозяйничай, девочка! – с облегчением сказала тетя.

О, эти забытые вещи, когда-то кому-то принадлежавшие. Получается, теперь вы принадлежите мне? Что же прикажете мне с вами сделать? Отдернув пожелтевшую тюль, распахнув окно с голубой рамой, я увидела решетку. Из-за густого куста рябины, создававшего постоянную тень в комнате, я не сразу разглядела ее.

За делом время пролетает незаметно. Сил на уборку хватило только для первого этажа, второй этаж остался не обследован. Тетя позвала меня обедать в сад. Салат из свежих огурчиков, лучка и редиски прямиком с грядки, ароматный чай, заваренный с добавлением листьев мелисы и смородины, свежий воздух и физические нагрузки способствовали улучшению моего аппетита. Вокруг такая тишина, что если прислушаться, можно услышать чужие мысли. Недаром буддисты, отшельники и разного рода просветленные удаляются от бренного и суетного мира, ища тишины и покоя для медитаций и ощущений связи с космосом, или чем они там обычно занимаются?

– Ах, какая помощница у меня хорошая, по-молодецки раз, два и все готово. Я бы с уборкой дома долго провозилась, – сказала тетя, нахваливая меня.

– Осталась пара штрихов и можно жить, – сказала я. Удивительно, что никто не обчистил дом за столько времени.

– Коллега моя, Тамара Александровна присматривала за домом, заодно пользуясь дарами сада. Ее участок находится на въезде в поселок, – сказала тетя, составляя посуду со стола в таз для мытья.

Практически закончив с наведением порядка, тишину разрезал звук скрипнувшей калитки.

– Тетя, куда Вы? – спросила я, выбежав на крыльцо с влажной тряпкой в руках.

– Вода питьевая закончилась, пойду на колонку схожу, – сказала она, держа в руках две пустые пятилитровые баклажки.

– Постойте, давайте я схожу.

– Ты можешь заблудиться, – жалея меня, сказала тетя.

– Идемте вместе тогда, – сказала я, бросив тряпку и подперев дверь кирпичом.

Мы пошли по тенистой заросшей чистотелом и крапивой алее в другом направлении от нашего участка, вдоль причудливо-красивых и заброшенных домиков. Солнце еле пробивалось сквозь рощу высоких берез. Единственная колонка во всем поселке находилась около дома председателя садового товарищества. Бедная тетя, думала я, ей совсем некому помочь. Аллея расширялась, и мы вышли на дорогу к большому водоему. Мужичок, на дальнем берегу водоема на зеленой резиновой лодке и в морской фуражке удил рыбу.

Глава 5

– Доброго дня Эмма Рудольфовна!

– Здравствуйте Чингиз. Что-то вы давно не заходили к нам, – сказала тетя, поставив на скамейку у подъезда тяжелый баул. Чингиз посмотрел на меня растерянно. Он вызвался помочь нам с нашим мини-переездом. По полной загрузив машину Чингиза всем необходимым для проживания на даче, кроме всего прочего я взяла с собой один из тех пакетов с учебниками, что дала мне Алла Николаевна. В тихой безлюдной обстановке я надеялась прийти в себя после выпавших на мою долю испытаний за прошедший год и хотя бы немного подготовиться к предстоящей учебе.

Оставив машину неподалеку от водоема, нам пришлось перетаскивать вещи в несколько заходов. Мужичок на резиновой лодке все также удил рыбу.

– Красивая природа, я бы наверно тоже захотел остаться тут, – говорил Чингиз.

– Гостите, сколько хотите, – сказала тетя, замыкая собой колонну.

– Саша, и ты не против? – спросил он, обогнав меня.

– Да ради Бога, в нашем теремке места всем найдется, – сказала я, закатив глаза.

– Я если что, какая помощь нужна, все делать умею, – говорил ликовавший Чингиз.

– Вот и чудненько, поможете баньку растопить, у меня с ней дело не ладиться, – сказала тетя, доставая из моего рюкзака ключи от домика.

Занеся в дом сумки, я попросила Чингиза поднять часть вещей на второй этаж, на котором я планировала поселиться. Лестница второго этажа наподобие лестницы, ведущей из темного сырого погреба наверх.

– Давай руку, – сказал он, поднявшись.

– Держи, аж голова закружилась, – сказала я, отряхаясь от пыли летящей сверху.

– У вас внизу две комнаты же есть, зачем по крутой лестнице взбираться каждый раз?

– Здесь нет решеток на окнах, – сказала я, открывая пыльные бамбуковые жалюзи.

Треугольная, обклеенная газетными листами комната в стиле минимализм: стол, окно да табуретка.

– Аскетично. А что, мне нравится, – сказала я.

– Катаев. Сын по?лка, – сказал Чингиз, рассматривая книгу, лежавшую на столе.

– Полка?, тундра! – воскликнула я, поправив его.