Рожа. Сборник рассказов

У хижины между тем не унимались крики. Шанисе перевела взгляд с Омайры на толпу, и опять на Омайру. По морщинистым старушечьим щекам текли слёзы. Жестом она попросила девочку не выдавать её остальным.

– Шанисе! – Резкий крик подбросил девочку вверх.

Тётка пришла. Она подбежала к Шанисе и схватила её за плечи.

– Я тебя везде ищу! Что ты здесь делаешь? А ну, живо домой!

– Но отец сказал мне сидеть здесь! – Чуть не плача, ответила Шанисе.

– Отец.., – тётка ослабила хватку, – он тебя привёл? А что у тебя с рукой? Это она сделала? Омайра? Безумная старуха?

– Никто мне это не сделал, я сама, – Шанисе выпростала руку и прикрыла левой ладонью царапины, – в роще ободрала.

Тётка с сомнением покачала головой. Этой девчонке давно пора задать трёпку.

– Сиди здесь, – приказала она и пошла к толпе.

Шанисе обернулась и поискала взглядом Омайру. Трава слабо шелестела под дуновением ветра, но старухи в ней уже было.

Отец сам забрал Шанисе, отвёл её в дом и велел никуда не высовываться. Он с тёткой долго шумел в сарае для сетей, потом развёл на берегу большой костёр и только тогда разрешил дочери выйти.

– Маиси умерла. Её дети умерли, – скорбно сказал он, – наш другой сосед умер. И его дети тоже. И другие. Духи пришли и собрали свои жертвы.

Шанисе вдруг задрожала всем телом. Жар, сдуваемый с берега ветром, почему-то сковал её тело ледяным холодом. Она подошла к костру. Вонючее, обуглившееся мясо огромной рыбы чернело под языками огня. Шанисе посмотрела на сарай и навес. Они были пусты. Соседи тоже разводили костры и бросали в огонь куски вяленой рыбы.

– Мы взяли то, что не было нашим. Разгневали духов, – сказала тётка. Её лицо почернело от копоти. Тонкие полоски пота и слёз прочертили светлые линии на её лбу и щеках. Белки её глаз безумно метались из стороны в сторону, не в силах задержаться на месте.

Закат преобразил море. Под кроваво-красным небом полыхали серые волны. Шанисе наслюнявила палец и вытянула руку вверх. Ветер изменил направление, теперь он дул вдоль берега.

Рыбы у них больше нет. Но они не умрут.

2018

Пятно

– Значит, видите тёмное пятно снизу справа.

– Да.

– Постоянно?

– Нет, в том и дело. Только когда выхожу из дома и поворачиваюсь к двери, чтобы запереть замок. Только в этот момент появляется это бурое пятно, размером с болонку.

– А когда поворачиваетесь, чтобы рассмотреть его…

– Оно исчезает.

Врач посмотрела на Данилу Петровича и продолжила что-то быстро печатать на клавиатуре компьютера. Потом снова посмотрела на него и заметила:

– Болонки разве бывают бурые? Они только белые бывают. Или чёрные.

– Вполне возможно, что это была не болонка, – миролюбиво согласился Данила Петрович, – но оно было точно размером с небольшую собаку.

Врач напечатала ещё несколько предложений, потом мотнула головой в сторону кушетки и попросила пройти туда.

– Сейчас я Вас осмотрю, но, кажется, Ваше дело не по моей части.

Данила Петрович послушно пошёл и сел на край кушетки. То, что он не по её части, он и сам знал. Но ему нужно было докопаться до правды и убрать любые сомнения. Поэтому, сделав две недели назад список специалистов, он начал их обходить одного за другим, благо на пенсии у него было для этого полно времени.

– К окулисту Вы уже ходили, – спросила врач, направив яркий пучок света прямо в глаз Даниле Петровичу и высматривая в глубине глазного яблока что-то ведомое только ей.

– Ходил, – ответил Данила Петрович. Яркий свет немного раздражал, и он усердно старался не отводить взгляд от белого круга на стене напротив. Врач сказала смотреть только на круг, значит, смотреть надо только на круг.

– Ну, что я вижу, – продолжила она, высвечивая второе глазное яблоко изнутри или откуда-то ещё, – никакой патологии нет. Всё в норме.

– И окулист сказал, что всё в норме, – вздохнув, подтвердил Данила Петрович.

– А что ж Вы вздыхаете, это ведь хорошо, – возмутилась врач, – Ваши глаза в полном порядке, радуйтесь. У меня сейчас каждый второй с аномалиями.

Врач включила свет, стукнула пациента под коленную чашечку, потом попросила его пройти к столу и снова начала быстро печатать.

Данила Петрович вздохнул опять, но теперь медленно и незаметно. По правде говоря, он и так знал, что у него нет никаких патологий. Но ему очень хотелось, чтобы они были. Ведь они объяснили бы многое.

Вернувшись домой, Данила Петрович проделал хитрый трюк: он вошёл в дом, закрыл дверь, подождал три минуты и вышел, повернувшись к двери и шевеля ключом в замочной скважине, одновременно пытаясь разглядеть правый нижний угол между стеной его дома и забором, то место, где обычно появлялось пятно. В этом и была проблема. Пятно не показалось. Оно никогда не показывалось, когда Данила Петрович о нём думал и пытался подловить.

В том углу, у самой земли, из стены торчало сантиметров пять зелёной узкой трубы. Когда бурое пятно появилось в поле его бокового зрения впервые, Данила Петрович на этот отрезок трубы и подумал. Одно смущало его: таких труб и других предметов везде было много, а пятно показывалось только в одном месте и только в момент, когда он закрывал дверь, а следовательно, на трубу не смотрел.

Вздохнув в очередной раз, Данила Петрович вошёл в дом и сел в любимое кресло. На столике рядом с креслом лежал сложенный вчетверо лист. Данила Петрович взял его, развернул и разгладил на коленях, а потом вычеркнул из длинного списка очередную строку. Незачёркнутой оказалась только одна строка: психотерапевт.

Встречи с психотерапевтом Данила Петрович, мягко говоря, побаивался. Поэтому накануне перед сном он выпил рюмочку коньячку и лёг спать, даже не перечитав обычные три страницы романа, который он же сам и дописал несколько лет тому назад. “Роман длиною в тысячу лет”, так называлось длинное и путанное повествование, в которое Данил Петрович, тайный графоман, вложил всю свою душу и память, переплетя вместе выдумку и мемуары. Эти обычные три страницы романа на ночь, по мнению его автора и читателя в одном лице, способствовали крепкому спокойному сну и лёгкому пробуждению. Однако же перед встречей с психотерапевтом коньяк на ночь показался Даниле Петровичу более эффективным средством.

Утро доказало обратное: после рюмки коньяка Данила Петрович проснулся разбитым и нервным, с больной головой и онемевшей от неудобного положения ногой.

Психотерапевтом оказалась совсем молодая женщина в строгих очках. Данила Петрович оробел ещё больше.

– Пожалуй, я зря пришёл, – промямлил он и попятился к двери.

– Нет, нет, совсем нет. Не зря.

– Но если… словом, если я нормальный, не думаю, что…

– Посмотрим, послушаем. Вы садитесь. – Молодая врач придвинула стул пенсионеру и улыбнулась. – Рассказывайте. Как Вас зовут?

– Данила Петрович.

– Сколько лет?

– Шестьдесят девять.