Рожа. Сборник рассказов

Сложив остатки рожи в пакеты и засунув их в карман, мальчик повернулся к матери. Она лежала, похожая на мешок, бледная, но живая – на шее её пульсировал еле заметный сосуд. Надо кого-то звать на помощь, но сначала проведать дедушку – возможно, он тоже живой. И ещё в доме должны быть спички.

2017

Шанисе и ветер

Жар, сдуваемый с берега в море, был невыносим. Если утром ветер не поменяет своё направление, думала Шанисе, они все умрут.

Огромная рыбина, выброшенная волнами на пляж, показалась деревне подарком духов. Она была ещё жива, когда её нашли на рассвете, тяжело раззевала рот и еле заметно вздымала жабры. Её круглый блестящий глаз уже погас и вышел из жизни, ввалился и побледнел.

Шанисе с любопытством разглядывала рыбу со всех сторон. Рассмотрев её хорошенько и успокоив своё любопытство, она послюнявила большой палец и выставила его вверх, ловя ветер. Ветер по-прежнему дул с суши и к рыбе не имел никакого отношения.

– Оставь это, девочка, иди в дом, – позвала её тётка.

Шанисе встала. Ослушаться тётку было делом невообразимым.

– Бери нитки и начинай плести, – тётка вручила девочке моток тонкой бечёвки, из которой делали сети.

Зачем, чуть не вырвалось у Шанисе, ведь у нас есть рыба на берегу, много рыбы, на целый год! Но она не сказала ни слова, взяла моток и начала медленно его раскручивать, отматывая конец нужной длины.

«Если не будешь занята, тебя съедят духи». Шанисе шмыгнула носом. Духи съели совсем недавно мужа старой Омайры. Начали выедать по куску, оставляя на коже кровавые ранки, а потом целиком изнутри выели, оставили только кожу. И он умер. Вся деревня ходила и выла вокруг покойника. А Омайра сама ни слезинки не проронила. Только одеревенела. Но она никогда и не была как другие, всегда сторонилась людей и жили они с мужем особняком, в отдалении от других. А сейчас, когда рыба ещё бьётся в агонии, Омайра первая начала раздирать её на куски. Добыча есть добыча. Притащила лопату и первым делом выбила из кожи огромные, переливающиеся на солнце радугой чешуи. Теперь эти чешуи красуются на стенах её хижины. За Омайрой и другие начали украшать свои жилища, да только самые крупные чешуйки им уже не достались. Зато рыбы у всей деревни теперь столько, что она заняла все лески для сушки.

– Плети, Шанисе, – напомнила тётка, – ты опять размечталась. На тех, у кого руки отдыхают долго, начинают охотиться дикие звери, или ты забыла?

Шанисе пригнулась над сетью. Куски рыбы, подвешенные на лесках между хижинами, болтались на ветру, дующему с берега в сторону моря и отбрасывали страшные, колеблющиеся тени. Омайра пришла и тоже взялась плести сеть. Тётка молча посмотрела на неё и поморщилась. На шее у Омайры появилось новое украшение из крупных белых зубов огромной рыбы, нанизанных на толстый шнурок. Шанисе пригнулась ниже, чтобы никто не смог различить улыбку на её лице. Омайра ей казалась ребёнком, чуть младше её самой.

Пришли рыбаки и приволокли ещё сетей, разбирать и чинить. Шанисе прильнула к отцу. От его рук шёл сильный запах морских чудищ.

– Зачем нам сети, когда есть большая рыба?

Все рассмеялись, а Омайра потрясла своими бусами.

– Эта сеть для креветок, их сейчас много в море, так что отдыхать нам нельзя. И ты помнишь, что происходит с теми, кто ничем не занят?

Шанисе кивнула. Они умирают, съеденные духами изнутри или разорванные в клочья дикими зверями, подосланными теми же духами.

Отец не задержался надолго. Немного поговорив с женщинами, рыбаки ушли. У Шанисе закончился моток и она отправилась искать тётку. Омайра увязалась следом.

– Красиво? – Спросила она девочку, показывая на ожерелье.

Шанисе улыбнулась во весь рот и кивнула.

– У меня ещё осталось много бусин, пошли, я тебе подарю. Шанисе замедлила шаг. Тётка будет очень недовольна. Но отказать Омайре значило обидеть её. А получить несколько рыбьих зубов это большая удача.

Она пошла за Омайрой, но издалека её схватил за подол платья грозный окрик тётки.

– Шанисе!

Девочка сникла, попрощалась с Омайрой и вернулась под навес, чинить отцовскую сеть.

Нити мелькали в руках женщин как струи дождя. Слышалось много смеха и шуток, и рыба была тому причиной. Шанисе прислушивалась к старшим. Сперва те посмеялись над Омайрой, но не зло, а наоборот, кто-то даже похвалил её за выдумки. Тётка одна была недовольна и фыркала, косясь на Шанисе, пока другие смеялись. Самой Омайры и след простыл. Потом обсудили торговлю креветками. Потом – предстоящую свадьбу двух молодых. Совсем поздно, под луной, начали петь песни. Благодарили духов, пославшим им рыбу. Шанисе подпевала тихонько, уткнувшись подбородком в шею и едва шевеля губами. Пальцы ломило от долгой работы, но зато добрые духи были довольны и сеть стала как новая. Утром, пока все будут ещё спать, мужчины забросят эту сеть в море и поймают много креветок. Креветки и рыба, что может быть лучше?

Шанисе уснула прямо у костра, облокотившись на соседку справа, шумную Маиси, горячую и мягкую как подушка.

На утро жара усилилась. Вся деревня ходила в центр за водой, которой почти не осталось. Зато рыбы было хоть отбавляй и она отлично провялилась на солнце. Тётка ходила и носила ещё и ещё куски, огромные и тяжёлые, белые и плотные, развешивала их на крючках для сети и довольно напевала.

– У нас есть рыба, – рассуждала девочка, – но нет воды. Что лучше, вода или рыба?

Воды было много, целый океан рядом с хижиной. Шанисе окунулась и вышла на берег. Что сегодня ей пошлёт море? Она разгребла пальцами ноги ямку в песке. Крохотный белый краб бросился наутёк, смешно перебирая ногами вбок, а не вперёд, как все остальные. В другой день Шанисе обязательно поймала бы его, но теперь у них есть рыба, так что краб может пока подрасти.

Жара брала своё. От потрохов и жабр, вырезанных ещё в первый день и брошенных кучей в нескольких метрах от рыбьей туши, шёл сильный и плотный запах тухлятины, и даже ветер не мог прогнать его с берега в море. Стаи птиц, которых приманила добыча, обнаглели настолько, что начали задирать собак и даже детей, зависая над ними и делая резкие выпады, а от их криков у людей раскалывались головы.

Шанисе повязала на талии платок вместо пояса. Если бы Омайра подарила ей рыбьи зубы…

Она пошла к рыбине.

Огромный остов, больше похожий на ворох сваленных как попало стволов, был разодран на части. Самые лучшие куски мяса были срезаны и съедены в первый день, а теперь то, что осталось, не вызывало особого аппетита. Плоть рыбы посерела, местами превратилась в багровую массу, кожа, оставшаяся у плавников и на хвосте, засохла и трещала на ветру.

Шанисе прикрыла нос. Оказалось, теперь вонь шла не только от потрохов. Воняла вся рыба. Нижние, сочные её части были облеплены мухами, девочка знала, это плохой признак. Обычно такую рыбу выбрасывали.

Сама не зная, зачем, Шанисе обошла всю гниющую тушу вокруг, заглянула везде, куда смогла дотянуться, и в конце концов остановилась напротив рыбьей морды, беззубой, безглазой и высохшей.

Ещё несколько дней назад эта рыба плавала в глубине и охотилась на других. Шанисе стало её жаль. Она даже хотела обнять это мёртвое рыло и спеть прощальную песню, когда разглядела несколько зубов в глубине пасти. Видимо, Омайра не дотянулась туда, иначе она унесла бы и их.

Шанисе закатала рукав платья до плеча и сунула руку в пасть.

Зубы держались в челюсти слишком крепко. Шанисе сдалась после нескольких безуспешных попыток. По правде говоря, ей уже расхотелось доставать эти зубы, она исцарапала предплечье и локоть о чешуйки, покрывавшие рыло рыбины и порвала платье.

Если тётка увидит Шанисе такой, окровавленной и разодранной, то большого скандала не избежать.

Шанисе пошмыгала носом, собираясь заплакать, потом немного подумала, успокоилась и пошла к Омайре.

У хижины Омайры её ждал сюрприз. Отец и другие рыбаки, которые обычно после осмотра сетей отдыхали в своих домах, сейчас собрались вместе и галдели, кричали, звали старуху и обрывали чешую, так аккуратно подвешенную Омайрой на глиняные стены.

– Что с тобой? – Отец схватил Шанисе за левую руку и осмотрел раны на правой. – Ты ходила к рыбе?

Шанисе кивнула. Отец всё равно узнает. И он не такой суровый, как тётка, ему можно было признаться.

– Иди под дерево и жди, пока всё не закончится. И ни шагу оттуда, – непривычно грозно сказал отец и вернулся к остальным рыбакам.

– Что-то случилось? – Вырвалось у Шанисе, и она едва не пожалела о своём любопытстве.

Отец сверкнул глазами и молча указал на дерево.

Толпа у хижины росла, гул усиливался, в массе слов, выброшенных в воздух,  Шанисе удалось разобрать только одно. Его повторяли по многу раз. Умерли, умерли, умерли.

Прибежали женщины. Они кричали громче мужчин. Одна из них, девочка не разглядела, кто именно, бросила камень в стену дома. За первым камнем полетели другие.

Шанисе поёжилась. Кто-то буравил ей взглядом спину. Она обернулась. Из высокой травы, растущей напротив дерева, выглядывала перепуганная Омайра. Шанисе замерла от страха, смешанного с удивлением, увидев её. Старуха казалась беспомощной и сухой, как тонкая ветка, как и кому она могла причинить зло?