Жабья царевна

Вот только теперь Василию вовсе не хотелось возвращаться домой. С тех пор, как дочь вернулась из леса, в их избе вечно царил бедлам. Некогда спокойная и послушная девочка теперь только шалила и озорничала, а когда ее бранили, так и вовсе принималась вредничать. Пока Василий ездил по ярмаркам, а Иринушка хлопотала по хозяйству – кормила скотину, ходила на колодец за водой или стирала белье на реке, – Василиса прыгала по избе и с жутким хохотом бросала на пол все, что попадало ей под руку. Несколько раз она сбегала из дому, ее ловили на улице соседские бабы и за руку приводили к Иринушке. Тогда женщина начала запирать дочь на замок, но скоро Василиса научилась распахивать оконные створки и выпрыгивала на улицу из окна.

Однажды соседка вновь привела Василису за руку к Иринушке, которая полоскала белье на речке. Взглянув на чумазое лицо дочери, на платье, порванное и перепачканное в грязи, Иринушка не выдержала, разрыдалась у всех на глазах. Бабы тут же подняли головы и стали переглядываться с любопытством. Потом побросали белье на деревянный помост и тревожно зашептались. Некоторые из них подошли к плачущей Иринушке, обступили ее тесным кружком и заговорили по очереди.

– Девку-то твою будто подменили, Иринушка! Была нормальная, стала бесноватая!

– Смотрим на нее, будто она, а будто и не она.

– Ох, как жаль дитятко твое! Испортили ее!

– Поди, порчу кто навел?

– Не выдумывай, Анна, кто порчу в лесу наводит?

– Дак ведьма, поди, какая…

– Не выдумывай, нет там ведьм!

– А что тогда с девкой приключилось? Она сама не своя стала! Глянь, и глазищи одичалые!

– Нечисть в нее в лесу вселилась, вот что.

– Какая-такая нечисть?

– А вот такая! Мало что ли нечистой силы по нашим лесам бродит?

– Ох, ох… Типун тебе на язык!

– А мне-то за что? Что вижу, то говорю!

– Жалко дитятку, такая смирная, хорошая девочка была…

– И вправду, нечистая сила в ней сидит!

Иринушка, держа Василису за руку, смотрела то на одну бабу, то на другую, и рот ее кривился, открываясь все шире. Они стояли перед ней с закатанными по локоть рукавами, с заправленными за пояс юбками, лица у всех были румяными и потными, а глаза – сочувствующими и любопытными.

– Нечисть говорите? – прошептала Иринушка, и глаза ее яростно сверкнули.

Бабы в ответ еще пуще заохали, закивали головами.

– Вот я вам покажу нечисть, сплетницы проклятые! – закричала Иринушка и замахнулась кулаком, будто хотела ударить кого-то из них. – Испуг у нее! Обычный испуг! Молитвы на нее пошепчу и пройдет все, вот увидите!

Бабы замолчали, обиженно переглянулись а потом разошлись по разным сторонам, склонились вновь с бельем к воде, подняв кверху широкие, округлые зады. Иринушка бросила недостиранное белье в корзину и, схватив дочь за руку, пошла прочь. Она злилась на баб, на Василису и на саму себя. Щеки ее пылали от гнева, и она так крепко сжимала тонкую ладошку дочери, что та пищала от боли, но Иринушка не ослабляла хватку, тащила девочку за собой. Дома она бросила корзину с бельем в угол, схватила с кухни полотенце и принялась изо всех сил хлестать им увертывающуюся от ударов Василису.

– Ах ты, поганка! Ах ты, вредная, непослушная девчонка! Ах ты, гадина этакая!Мать-то тебе совсем не жаль? – сквозь слезы выкрикивала Иринушка при каждом ударе.

В это время в дом вошел Василий. Увидев, что творится дома, он решил, что жена сошла с ума. Подбежав к ней, он обхватил ее крепко руками, прижал к стене. Василиса взглянула на отца диким взглядом,взвизгнула и запрыгнула на печь. Василий вырвал из рук жены полотенце и резким движением развернул ее к себе.

– Ты чего это, Иринушка? Ты же едва не убила Василиску нашу! Что за черт в тебя вселился, женка? – спросил он, сурово сдвинув густые брови.

– Это не в меня, это в нее… – выговорила Иринушка.

Она посмотрела на мужа затуманенным взглядом, оттолкнула его руки и осела на пол. Дыхание ее было тяжелым, грудь часто вздымалась и опускалась. Она провела рукой по взъерошенным волосам, прижала ладонь к груди.

– Устала я с ней, Васенька… – выдохнула она.

– Это дочь наша! Не какая-нибудь девчонка-приблудыш! Ты ее в муках смогла выродить, значит, и воспитать сможешь, – строго ответил Василий.

– Не могу я больше… – снова прошептала Иринушка.

– Можешь. Ты сильная. Ты мать.

– Да… – горько усмехнулась Иринушка, – Сильнее матери никого в мире нет.

Василий поднялся, разжег огонь и поставил на печь чайник.

– Успокойся жена, все наладится. Вот сейчас как выпьем таволги, так и на душе спокойнее станет, и переживания все тут же уйдут. Давай-ка, Иринушка, садись за стол.

Василий помог жене подняться с пола, заварил ей травяной настой и смотрел, как она дует на прозрачный дымок, отпивая понемногу из чашки терпкую, ароматную жидкость. Мужчина улыбнулся, но в глазах его застыла грусть. Как же ему хотелось, чтобы все в их доме наладилось, стало так, как было раньше. Но иногда что-то меняется безвозвратно.

***

Последующие несколько недель прошли довольно спокойно. Иринушке и Василию даже стало казаться, что Василиса успокоилась, пришла в себя. Но радоваться было рано. Взгляд у девочки, по-прежнему был холодный и отстраненный, она передвигалась по дому странными прыжками, а еще по вечерам все время подходила к окну. Иринушка сначала думала, что она снова хочет сбежать и ждет подходящего момента, но нет. Девочка просто подолгу смотрела сквозь стекло, вертела головой из стороны в сторону, будто высматривала кого-то в потемках. Однажды Иринушка подошла к дочери и положила руки на ее узкие плечики.

– Кого ты там все высматриваешь, Василисушка? Расскажи мне, – ласково спросила она.

Василиса дернулась, сбросила руки матери и пробубнила в ответ:

– Сестрицу жду!

Иринушка опешила, ноги и руки ее похолодели, налились тяжестью.

– Так ведь нет у тебя сестрицы, доченька! – тихо прошептала она.

– Как это нет? Есть она!

Василиса повернула голову к Иринушке. Бледное, худое личико растянулось в широкой улыбке. У Иринушки от этой улыбки по спине пошли мурашки, а сама она затряслась, хотя дома было тепло.

– Как же звать твою сестрицу? – дрожащим голосом спросила она.

Василиса сначала молчала, а потом выкрикнула громко и звонко:

– Лягушачья царевна!

Засмеявшись, она допрыгала до печи и ловко забралась на нее. А Иринушка все смотрела и смотрела в темноту за окном. Василий крепко спал, его спокойное дыхание было ровным. И хорошо, что он ничего не слышал! А вот Иринушке стало теперь не до сна. И вот, когда она уже хотела отойти от окошка и лечь в постель, в темноте за окном сверкнули два глаза. Иринушка вскрикнула от неожиданности, отпрянула в сторону и резким движением задернула занавески.

– Померещилось? – шепотом спросила себя она, – Да точно померещилось.

Она снова подошла к окну и, чтобы уж точно убедиться, что увиденное в темноте – лишь обман зрения, отогнула край занавески и прищурилась. И тут рядом с окном мелькнула тень – маленькая и худенькая, будто детская. Иринушка зажала ладонями рот, чтобы заглушить рвущийся наружу крик.