Источник вдохновения. Сборник малой прозы

Словом, я видела только два пути*. «Хороший» – поступить как бы по совести и сохранить с ним дружескую дистанцию. «Плохой» – ответить ему, еще и проявив инициативу самой, чтобы скорее разжечь огонь между нами… и поневоле сжечь все дотла, разочаровав его тем, какая я есть.

Я не могла помыслить об иных вариантах развития событий. Даже потом мне было сложно убедить себя, что могло сложиться иначе. Впрочем, наш общий друг, которому я незадолго до поездки решилась поведать эту незадавшуюся love story, дал понять, что был бы рад, если б из нас вышла пара*. Каково же было мое удивление.

Возможно, наше прошлое не так уж фатально для нашего настоящего? Даже если это части жизни с совершенно разными ценностями и приоритетами. Как инь и янь на оси временного измерения.

В общем, мне нужна была хорошая перезагрузка. Смена образа, для начала – внешнего. Чтобы и внутренние изменения не заставили себя ждать.

***

Я смотрел на стрелку наручных часов, и сердце отстукивало ей в такт, но с двойной частотой. Мне верилось, что я назначил свидание, хотя Ангелине ничего не помешало бы воспринять нашу встречу как дружескую, если б она так захотела. Однако я должен был сделать все, что в моих силах.

Спасибо нашему общему другу, который прибавил мне уверенности в том, что из нас с Ангелиной пара все-таки может получиться: «Даже если с ее стороны прозвучал отказ, это было довольно давно. К тому же, с каких пор ты останавливаешься при первой неудаче?»

И правда, не такой уж показательной была прошлая попытка. Если мы не решили это спокойно и легко, с полуслова, значит, настало время начинать сражение за свои чувства*. Касающееся только нас двоих, своего рода дуэль. Вот только в дуэли порядок действий известен заранее, а здесь приходилось действовать по ситуации, подгадать момент.

«Амур, готовься подавать стрелы, а уж я постараюсь попасть точно в цель».

К слову, может, мне и показалось, но, когда я отплыл в море относительно далеко от Ангелины, а потом резко развернулся… Я будто на миг увидел искру в ее взгляде.

В конце концов, если так подумать, друзья нередко хотят, чтобы мы в них влюбились*.

Вспоминается, что мои родители в универе долго были друзьями, а встречаться начали только на последнем курсе, и то не сразу, а после пары отказов, потому что «а вдруг ничего не получится и мы разрушим дружбу». Сейчас, разумеется, мы всей семьей смеемся над этим.

С таким настроем я и направился на наше место встречи – городскую набережную, оживленно сияющую вечерними огнями.

Увидев ее, на первые секунды я замер в немом… удивлении, восторге?

На фоне морского пейзажа передо мной стояла рыжая нимфа. Завитые волосы развевались на ветру, губы, окрашенные красной помадой, поневоле приковывали взгляд, а зеленые глаза с длинными черными ресницами смотрели на меня в ожидании. Но едва я успел приготовить слова, Ангелина приподняла руку, убирая волосы назад, и моему взору открылась татуировка от самого плеча* – крупная змея, извивающаяся вдоль руки, с головой на кисти и длинным языком в направлении пальца. Присмотревшись, я понял, что татуировка была временной, но менее эффектной от этого она не выглядела.

Такой вот ангел на Земле.

С моих губ поневоле сорвался короткий смешок – не от ее образа, а от моего былого представления о ней. Она приподняла бровь, не отрывая от меня своих выразительных глаз.

В тот момент стало ясно, что дуэли определенно быть.

Осыпав Ангелину комплиментами, я повел нас вдоль набережной. Возможно, было бы тактичнее завести какой-то разговор на стороннюю тему, но столь неожиданная смена образа не давала мне покоя. К тому же, я пообещал себе действовать решительно. И спросил, что ее побудило так изменить свою внешность.

– Я решила, что больше не хочу прятаться, – все, что она ответила. Впрочем, ее ехидная улыбка сказала даже больше, чем слова.

Не сразу заметив, как взял руку Ангелины крепче, я довел нас до самого тихого и живописного места на набережной и предложил запечатлеть ее новый образ. Ангелина с озорным блеском в глазах протянула мне свой телефон. Только в процессе, когда я старался задействовать все свои минимальные навыки фотографа, я вспомнил: однажды она мне говорила, что терпеть не может камер. Но на сей раз, без сомнений, все было иначе – на фотографиях она сияла, как восходящая звезда.

– А теперь селфи! – задорно заявила, подбежав ко мне. Подойдя к ограждению и развернувшись спиной к морю, мы устремили горящие глаза на экран телефона. Наши плечи слегка соприкоснулись.

Я забыл, каково чувствовать себя рядом с ней*.

Будто электрические заряды, брошенные в кровь, – теперь я и не пытался подавлять их. Глядя в ее глаза, я был уверен, что она чувствует то же самое.

Едва Ангелина опустила телефон, я накрыл ее губы своими.

Тихий стон – от удивления или от захлестнувших эмоций, наконец получивших свое воплощение, – утонул в тягучем поцелуе. Как легкие, но неумолимые волны на пороге ночи – наши губы встречались из раза в раз. Как водная гладь сливается с берегом – льнули друг к другу наши тела. Как морская пена обрамляет гребень волны – наши руки касались лица, шеи, плеч…

Нам было мало этого вечера, этого поцелуя. Мы шли к этому слишком долго. Слишком долго я мечтал о ней. И запрещал себе мечтать.

По ее шаловливому взгляду я заключил, что она разделяла мои желания. Первый шаг увенчался успехом. Теперь вся ночь была нашей.

Я хотел чувствовать ее всю*. И она хотела того же.

Наконец-то мы оба в этом признались.

Все-таки друзья нередко влюбляются.

Озарение души[29 - Вдохновлено песней «Own My Mind» M?neskin. Авторство: Дамиано Давид, Виктория де Анжелис, Томас Реджи, Итан Торкио, Нейт Сайферт, Бен Бергер, Райан Рабин.]

Ты так захотел завладеть моими мыслями?*

Не знаю, намеренно ли, но ты сделал для этого очень много.

Сначала показал мне свой город. Открыл для меня новый мир в столице страны, которую раньше я считала совершенно непримечательной и отнюдь не близкой для себя. «Я знаю в Тбилиси каждый камешек», – как сейчас помню, это была одна из первых твоих фраз, когда мы встретились.

Мы впервые взялись за руку, когда шли по Инжирному ущелью, – перешагивая ручей по скользким камням. Ущелье вело к горному водопаду – уголку природы прямо в центре города, как ты сказал тогда.

Мы впервые обнялись, когда стояли на холме Сололаки – я заставила тебя приложить силы, когда, воодушевленная, рванула вверх по крутой дороге длиной в километр. Стоило нам остановиться у памятника «Мать-Грузия», а мне – отвести взгляд в сторону открывшегося с высоты города, как ты подошел со спины и заключил меня в объятия. «Не помню, когда так хотелось кого-то обнимать», – сколько нежности было в твоем голосе.

Мы впервые поцеловались в каком-то парке, в полумраке сумерек, после ужина в ресторане на проспекте Руставели, где я нетонко намекнула, что на объятиях можно не останавливаться.

Мы впервые – я, по крайней мере, впервые в жизни на первом свидании – так откровенно говорили о сексе, шагая вдоль длинной городской набережной, до которой я вообще не заметила, как мы дошли. Мои мысли тогда были заняты другим.

Впрочем, как и сейчас. Каждый день с момента, как мы познакомились. Они заняты тобой. Они заполняют мое сердце, мою душу, разжигают кровь, иногда вплоть до горячего румянца на щеках, но этот румянец – отнюдь не от стыда.

На второй день мы выяснили, что стыда у меня нет. Как и у тебя.

В распростертые объятия. В пламя страсти. С четким осознанием, какой это важный выбор. Не случайная связь. Лично бы заставила прикусить язык того, кто посмел бы произнести такое в нашу сторону.

Ты говоришь, что я хочу этого всегда?* В шутку называешь меня нимфоманкой. А чего ещё, скажи на милость, мне хотеть, когда мы видимся раз в полгода? Однако нашей страсти не стало помехой и расстояние. В своих стихах я просто кричала о том, как хочу пойти за тобой. Накипело. Соскучилась. Полюбила.

Ты знаешь, только благодаря нашей связи меня наконец озарило, что та часть меня, которую я раньше считала темной, плохой, развратной, – на самом деле по сути своей светла*. Каждый ли через пару дней после самого «развратного» секса в своей жизни пойдет молиться за возлюбленного, с которым даже не состоит в отношениях? Вот там, в маленькой грузинской церкви*, стоя со слезами на глазах у неизвестной мне иконы напротив горящей свечи, я и поняла, что разврата не существует. Именно в том смысле, в котором понимала его я и в котором понимает множество людей – не рискну утверждать, что большинство.

Если тебе глубоко небезразлична жизнь того, с кем ты спишь, это не может называться развратом. Разврат – это эгоизм и жестокость, проявляющиеся в сексуальном поведении. Точка.

Мне было о чем молиться, потому что я знала твою историю. Твои мысли, твои заботы, твои планы. Я и до знакомства с тобой видела, как люди теряют себя в погоне за успехом, растрачивают свою человечность. И отчаянно желала, чтобы твой путь был совсем иным. Ведь я разглядела в тебе так много хорошего, свет и сложность быть рядом. «Я себя теперь знаю, я Бога просила, чтоб сберечь твою самую суть», – наверное, это одни из самых сильных строк, которые я когда-либо писала. Я уже и не помню, сколько стихов посвятила тебе.

Удивительно ли теперь, что ты завладел моими мыслями? Стал под руку с моей музой?

Ты считаешь меня сексуальной, но не развратной. Ты видишь в себе глубокий порок*, а я вижу поглотившие тебя усталость и смятение. Ты часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо[30 - Цитата из «Фауста» Гете.]. Воланд в человеческом обличье – да простят мне мою богатую фантазию. А я бы неплохо смотрелась в образе булгаковской королевы*. Может, не так же смела, но и эпоха у нас совсем другая, требующая иных поступков.

Ты называешь меня хорошей девочкой, а себя считаешь исчадием ада на земле. Пока я карабкаюсь по чистилищу, ты бродишь по сумрачному лесу, но, слава Богу, откликаешься на мой голос. Я, конечно, не претендую на роль Беатриче[31 - Имеется в виду Беатриче из «Божественной комедии» Данте Алигьери.], но мольбы мои сильны, а связь с тобой, между стран и меж мировоззрений, я чувствую, только крепнет.

Спрашивать, чего тебе не хватает*, кажется глупым. Спросишь это же у меня – я озвучу без запинки. Я готова вкладывать душу, чтобы убедить тебя менять свою жизнь к лучшему, отойти от убеждения жизни для других и прийти к жизни для себя. Быть может, в ней будет место для меня как для твоей спутницы. Хотя роль верной подруги и страстной любовницы тоже напитала меня сладостью и, верите ли, мудростью.