Источник вдохновения. Сборник малой прозы

– Taking me higher…[22 - Вознося меня выше… (англ.)]

Она бы могла взлететь только с ним. Только видя его на пике наслаждения, она бы на одном чувственном порыве преодолела этот подъем. Даже его глаза, его губы, голос, тело – все его материальное присутствие в этом мире было лишь верхушкой айсберга. Проникнуться его гением, разделить его человеческие слабости, дотронуться до души.

– Satisfy my feeling![23 - Утоли мое чувство! (англ.)]

Он овладел ей. Потому что хотел этого. Потому что она почитала за огромный дар быть во власти этого мужчины. Перед ним у нее рассыпались все условности, все ограничения.

Она бы бросилась к его ногам, если б услышала хоть строку его песни, обращенную к ней и ни к кому больше.

Ее сердце вовек загорелось бы жарким, исполненным жизненной энергии огнем, если б те искры, что он расточал всему залу, были направлены к ней.

Алина не представляла, как он вкладывал столько страсти в каждое слово, в каждый звук своего голоса, если его песни воплощались для всех и ни для кого конкретно. Весь концерт она пыталась понять, не смотрел ли Алекс в какую-то часть зала больше, чем в остальные, но ничего подобного не заметила.

Возможно, его муза всегда была перед его взором, сопровождая на каждой ноте?

– Not like a lady. Talk to me, baby![24 - Не как леди. Поговори со мной, детка! (англ.)]

Скромность не существует рядом с ним. Правила приличия теряют свой смысл. Рядом с Алексом люди мыслят и чувствуют, следуя его волне.

Картина, так часто вторгавшаяся в сознание, снова захватила ее. Он возвышается над ней, темные глаза приказывают не останавливаться, мощная рука лежит на ее плече, сжимая его в моменты, когда ощущения накатывают слишком резко.

Почему даже тогда, когда плоть, казалось бы, опережает разум, эта связь кажется столь нематериальной?

Будто бы важно совсем не то, что можно увидеть или вообразить.

– Take me to the fire![25 - Брось меня в огонь! (англ.)]

Его голос, во всей своей звучности, красоте и мощи, разнесся по залу. Казалось бы, это катарсис…

Искусственный огонь. Он вспыхивает огромным столпом буквально в метре от него, и Алекс… Он ступает в него. Безвредные, но зрелищные языки пламени окутывают его высокую фигуру.

«Когда он говорит об огне, он будто и правда горит…»

Алина смотрела записи других концертов Алекса. После Москвы он никогда не использовал искусственный огонь. А здесь, в Вене – в дань ли гениям музыки, прославившим этот город? – он повторил свое восхождение в стихию.

Стихию, которую наконец смог обуздать. Благодаря ей, ее стремлению, ее смелости.

Правда, она этого не знала.

Он стоял в огне*, и огонь очищал его душу от страха.

Она смотрела на него, окруженного пламенем, и находила в сей картине воплощение того, как их пути пересеклись на поприще искусства.

Она смотрела в его глаза и понимала, что во многом ее смысл жизни – в этом моменте бытия.

– Give in to the feeling…[26 - Сдайся этому чувству… (англ.)]

Последняя строка, произнесенная им в огне. Сделав шаг вперед, Алекс вышел из света огня в свет софитов, свет славы, и глаза его стали обводить огромный зал, спускаясь к первым рядам.

Внезапно их взгляды встретились. В черных омутах смятение сменилось удивлением, а оно – искренней радостью и неотделимой от нее страстью.

Все искры в его глазах были преподнесены ей. Здесь, сейчас. Всегда.

Тайные грезы[27 - Вдохновлено песней «House of Memories» Panic! At the Disco. Авторство: Brendon Urie, Jake Sinclair, Morgan Kibby.]

Принципы или чувства?

Эта пресловутая дилемма крутится в моей голове уже почти год. С сентября. Когда наши группы в универе переформировали и я стала видеть Гришу не мельком, пару раз в месяц, а практически каждый день.

На лекциях он гость нечастый – слишком уж занятой, молодой бизнесмен, – а в те редкие случаи, когда удостаивает поток своим присутствием, обычно садится на галерке. Не в пример мне, занимающей место ближе к лектору, в надежде, что меня запомнят и поставят галочки там, где надо. Впрочем, даже при таком раскладе я нередко оборачиваюсь, чтобы украдкой – хотя кого я обманываю, никогда не получалось у меня отвести взгляд сразу, – полюбоваться на своего не в меру харизматичного одногруппника.

А вот на семинарах проникнуться лучами его неимоверно яркой личности намного проще. Любой доклад, групповая работа, презентация, дискуссия на тему, в которой он хоть что-то понимает, – и Гриша, как говорится, занимает эфир.

Этот глубокий голос с неизменной хрипотцой, нотки которого будто проникают под кожу, взбудораживая сознание… Каким-то образом я даже умудряюсь вникать в суть его речей, которые, вне зависимости от темы, западают мне в душу, все больше распаляя мое восхищение.

Казалось бы, в чем дилемма?

Дело в том, что еще на первом курсе у Гриши появилась девушка. И расставаться они как-то совершенно не планируют. По крайней мере, почти всегда появляются вместе на вечеринках нашего факультета, и каждый раз выглядит их пара так, словно только сошла с обложки глянца.

А я никогда не считала себя вправе разрушать чужое счастье.

Хотя теперь, оборачиваясь назад, я полагаю, что шанс начать с Гришей отношения у меня все-таки был. Ведь со мной он познакомился раньше, чем со своей нынешней девушкой.

Вот только… Я на первом и на третьем курсе – это, если не разные, то очень отличающиеся друг от друга люди. К третьему я уже выбросила, как минимум, половину балласта в виде лишнего стеснения и неуверенности в себе, которые отягощали мою студенческую жизнь на самой ее заре.

Словом, впервые увидев Гришу, я даже помыслить не могла себя рядом с ним. В нем всю красоту, уверенность, харизму, привлекательность я разглядела сразу. В себе же этих качеств я тогда не признавала.

Я не знаю, какими глазами он смотрел на меня на первом курсе, когда мы еще оба ни с кем встречались и могли свободно общаться. Он охотно рассказывал мне обо всем, что я хотела знать: о Москве, о путешествиях, о бизнесе, о прошлых отношениях – да, его жизненный опыт к первому курсу был заметно ярче моего, – но каких-то недвусмысленных знаков внимания с его стороны я не замечала. Может, они и были. Но раньше в том, что касалось отношений между мужчиной и женщиной, я понимала слишком мало. По правде говоря, Гриша был первым парнем в моей жизни, с кем я просто пошла вдвоем гулять. Даже не называя это свиданием.

Наше общение довольно быстро сошло на нет – возможно, это как раз было связано с его начинавшимися отношениями. А я – довольно быстро выбросила его из головы, найдя парня попроще и поскромнее. Правда, с ним у меня не сложилось и совсем скоро его место заняли мужчины, больше похожие на Гришу. Но сам Гриша практически исчез и из моего круга общения, и из моих мыслей.

До тех пор пока я не увидела его фамилию в новых списках групп.

Его образ тут же возник в моей голове. А та неуверенная симпатия, которая только зародилась, не успев развиться, в мои невинные семнадцать, стала приобретать совсем иной характер.

Всепоглощающий. Исполненный восхищения, обожания, восторга. Загорающийся, как невзначай брошенная спичка. От его проникновенного голоса, который я невольно слушаю с затаенным дыханием. От его черт лица: острых, будто выточенных скул, зеленых глаз с хитрым прищуром, уложенных набок каштановых волос. От его высокого, тонкого стана, который он так часто скрывает под массивной кофтой.

Наверное, мне стоило бы посочувствовать. Вот только я вовсе не хочу лишаться этого. Не имея возможности быть с ним, ни в отношениях, ни в постели, просто находиться в одной аудитории, с отстукивающим глубокий ритм сердцем, когда он говорит. Безуспешно бороться с соблазном в очередной раз обернуться к нему, рискуя, что он поймает мой затуманенный химией взгляд. Изредка заговаривать с ним, получая, пусть короткий, но уверенный, пропитанный тонкой иронией ответ.

Он есть в моей жизни, и это прекрасно. Его роль в ней отнюдь не последняя, хотя он, наверное, о том не подозревает.

Я не хочу бояться* сильных чувств. Не хочу бояться любить, влюбляться. Сердце будто бы слишком мягкое, чтобы существовать без формы. Эти чувства держат его в тонусе. Этот образ заряжает его, запускает тысячи электрических зарядов. Что и делает меня самой собой.

Образ возлюбленного спасает от одиночества. Особенно когда ты человек творческий, и твои чувства, твое воображение развиты необычайно.

Проблема начинается лишь тогда, когда начинаешь запрещать себе и это.

Сначала то, что было в реальной жизни, – наши прогулки, встречи в кафетерии и библиотеке, переписки, пусть даже больше по деловым, чем по личным вопросам, – становится более недоступным, превращается в мечту. Тщательно лелеемую, яркую, будоражащую. В нее вплетаются сюжеты, которых в реальной жизни и не происходило. Для которых я была слишком юна, когда преграды в виде его отношений еще не существовало.