Где ты встречаешь рассветы?

– Ещё бы! Я сама, бестолочь, его с Глашкой и познакомила! В мастерскую нашу привела. Он тоже художник, весьма успешный, и я думала, что они сойдутся в общих интересах… Сошлись! А живопись мне его никогда не нравилась!

– Ох, мама, – я старалась не рассмеяться, чтобы не обидеть мою трепетную мамочку. – Я уверена, что этот человек ни при чём! Просто у Глашки нашлись веские причины, чтобы отказать твоему… другу.

– Какие тут могут быть причины?!

– Ну, я не знаю… Например, она поняла, что переоценила свои возможности, взявшись за трудную работу…

– Так ведь об этом можно было сразу сказать! Неужели она не понимает, что своим поступком грязнит собственную репутацию, я уж не говорю о моей!

– Возможно, она считает, что нарисовать слабые иллюстрации для репутации гораздо хуже, чем отказаться от заказа вовсе! Вспомни, ты ведь сама её этому учила!

– Ну, я не знаю… – в мамином голосе поубавилось уверенности. – И всё-таки нехорошо это, Вась! Ты поговорила бы с ней, а?

– Обязательно поговорю! – пообещала я. – Вот после тебя ей наберу…

– Доченька, а ты сама-то как? Я не о работе спрашиваю, тут мне волноваться не о чем, а о личном. Ты теперь счастлива, Вася?

– Конечно, мамуль! – горячо воскликнула я, стараясь поглубже запихнуть разгорающийся огонёк сомнения. – У меня всё просто прекрасно!

– А твой Саша… Как тебе кажется, твоё появление в его жизни поможет ему вылечиться? Ему уже лучше?

– Мне трудно об этом судить, мам, – уклончиво ответила я. – Я ведь не врач. Но он, конечно, стал спокойнее за этот месяц, только, знаешь, плачет часто…

– Плачет – это хорошо! Слёзы грусть с души вымывают!

– В таком случае ему можно только позавидовать, – мне не удалось сдержать горечь. – Я уже давно плакать не могу.

– Вот я же чувствовала, что с тобой происходит что-то неладное! – расстроилась мама. – Васенька, признайся честно… хотя это не телефонный разговор, конечно, но что поделать, раз мы теперь так далеко друг от друга… Признайся своей матери: ты действительно счастлива или просто стараешься быть счастливой – для других стараешься и для себя тоже? Этого ли ты хотела, когда сбегала из Москвы, этого ли искала?

– Я не сбегала, мам!

– Ты знаешь, – мама вдруг перешла на другую тему, – а я вчера Севу встретила.

– Севу? – я помолчала. – Где?

– В выставочном зале, где я свою экспозицию готовлю.

– А он там что делал? – удивилась я.

– Ну как – что, он же один из устроителей выставки…

– В смысле?

– В смысле – спонсор.

– Мам, ты о чём? Я тебя не понимаю!

– Да что тут непонятного? Всеволод Егоров спонсирует мой проект. Он и ещё один человек… А ты разве об этом не знала?

– Н-нет…

– Странно. Я думала, он рассказал тебе.

– Мам, мы с Севой очень давно не общались на… семейные темы. Только по работе.

– Я понимаю его…

– Прости, мам, меня зовут, больше не могу говорить…

– Так ты Глафире позвони, не забудь!

– Обижаешь!

Но Глашка трубку так и не подняла. То ли не слышала звонки, то ли не хотела отвечать на мои вопросы. Пришлось отправить несколько сумбурных сообщений, которые, впрочем, тоже остались без ответа. Ох, сестрица, получишь ты от меня завтра по первое число!

В эту ночь я впервые за много лет дала волю слезам. Если бы кто-нибудь меня сейчас спросил, почему я плачу, вряд ли мне удалось дать вразумительный ответ. Мы с Сашей спали в разных комнатах, и никто не мог помешать мне излить свои печали подушке, которая от силы моих чувств в конце концов промокла насквозь. Впору выжимать. Так, на мокрой наволочке, я и уснула…

– Не виноватая я, он сам пришёл! – Глашкин вопль разбудил меня в пять часов утра.

– А? – я никак не могла взять в толк, кто я и где нахожусь.

– Ты чего, спишь, соня?

– Сплю…

– Так всю свою жизнь проспишь, лентяйка!

– Глафира, – проскрипела я. – Ты на часы смотрела?

– Счастливые часов не наблюдают!

– Эгоистка!

– А сама-то? – Глашка хихикнула. – Небось тоже… есть кому бочок греть…

– Фу, как по?шло! – Я с трудом села и подоткнула под себя одеяло, закутавшись по самые уши. Из открытого окна тянуло зябкой прохладой. – Дурища, ты зачем мать волноваться заставляешь?

– Ты о чём, сестрёнка? – голос Глафиры искрился безмятежностью. – И вообще, не ругайся с утра пораньше, что о тебе твой любимый подумает? Разочаруешь парня, мать…

– Он не слышит!

– Здоров спать! – удивилась она. – Вот что значит молодой крепкий организм! Я бы под твой командный голос и секунды не продержалась…

– Глаш! – мне не хотелось продолжать скользкую тему. – Что за ерунда с этим отказом от работы? Мама говорит, что сначала ты с радостью согласилась, потом вдруг передумала…

– Ну ты же знаешь нашу мамочку, Вась! Ей мерещатся привидения там, где их нет. А это дело действительно ерунда, яйца выеденного не стоит – я ей так и сказала, а она придумала невесть что!

– А если подробнее?