Где ты встречаешь рассветы?

– Пока квартиру сниму… – фраза повисла в воздухе, зияя недоговорённостью, которая была понятна и мне, и ему.

– Добре.

Он встал, увлекая своим движением и меня.

– Можно один вопрос, Антон Иванович…

– Спрашивай.

– Эти часы, – я кивком указала на футляр для вечности, – откуда у вас?

– Часы? – он склонил голову. – Не знаю. Всегда тут стояли.

– А вы давно в этом доме живёте?

– Давненько. Пятьдесят лет уж.

– Значит, часы прежним хозяевам принадлежали? Ну, тем, кто до вас тут обитал?

– Нет, – отчего-то мои вопросы были неприятны скульптору, я это хорошо видела, но Глашкин укоризненный взгляд толкал меня на дальнейшие объяснения.

– Ваши родители их с собой привезли?

– Говорю же, всегда тут стояли.

– Тогда я ничего не понимаю, – призналась я. – Если вы говорите, что переехали сюда в детстве, но часы уже тут были, значит, они никак не могли принадлежать вашей семье.

– Могли. Моя семья жила тут всегда.

– А-а-а! – протянула я понимающе. – Значит, это дом ваших предков! Вот я недогадливая!

Мои слова вызвали в старике ещё большее недовольство, и я решила, что пора свой интерес сворачивать, пока он не прошёлся по мне бумерангом. Потом обо всём узнаю, тем более что времени для этого у меня теперь будет предостаточно…

Глава 16

– Ты обедал, Саш?

– Да…

– А если честно?

Обернувшись, я наткнулась на внимательный, приправленный капелькой лёгкой грусти, взгляд светлых глаз. Мне улыбнулись.

– А если честно – не помню.

– Как же так! – я уселась напротив Саши за стол, накрытый клетчатой скатертью. – Разве можно без еды целый день! Я тебе всё расписала, где что лежит: в холодильнике суп в кастрюльке, на подоконнике морс, а вот тут, на столе – оладушки, твои любимые…

Мои слова сопровождались соглашающимся кивком головы, но мне казалось, что вслушивается он не в смысл слов, а в сам голос. Словно плывёт по музыке речи…

– Саш, ты меня слышишь?

– Конечно, Василиса! – он расплылся в такой радостной улыбке, что всю мою досаду как рукой сняло. – Я тебя слышу. Даже когда тебя рядом нет… Ты сердишься на меня?

– Ах, Саня! – я покачала головой. – На тебя невозможно сердиться!

Я погладила его пальцы и вновь, в который уже раз, увидела на его лице непонятную, странную гримасу, которой он отзывался на любое моё прикосновение. И – как и всегда – тут же отдёрнула руку и встала.

– Василиса…

– Всё хорошо, Саш, – не оборачиваясь, произнесла я. – Ты чай будешь со мной пить?

– Буду… Не сердись, пожалуйста!

– Оладьи разогреть?

– Ты знаешь… – его голос покрылся дымкой задумчивости, – я сегодня уже пробовал твои оладьи…

– Ты же говорил, что…

– …там… – закончил он, и я обернулась.

Его взгляд был направлен уже не на меня, а куда-то внутрь своего организма. Или в какой-то иной мир, куда мне не было доступа.

– Там… – повторила я. – Опять… Саша, посмотри на меня!

– Я смотрю…

– Нет, ты не так смотришь! Смотри – вот же она я, Василиса, девушка из твоих мечтаний. Я живая, и я стою перед тобой сейчас, здесь!

– Мне не нравится, когда ты кричишь… – он закрылся от меня руками, как щитом.

– Я не кричу… – тише произнесла я и вновь села напротив него. – Я не кричу, прости… Прости, слышишь?

– Слышу.

– Я больше не буду. Честное слово!

Он улыбнулся, но опять, кажется, своим мыслям.

– Саша, о чём ты сейчас думаешь?

– О Гошке.

– О Гошке… – тихо пробормотала я. Конечно, о ком же ещё. – И что ты о нём думаешь?

– Однажды мы с ним на спор решили провести целый день без лжи, – Сашино лицо озарилось тихой улыбкой. – Ну, знаешь, люди ведь всегда лукавят, говорят совсем не то, что думают на самом деле…

– Знаю, – я насторожилась странному повороту разговора. – И что, у вас получилось? Кто победил?