Мой красный дневник

В избе уже накрыли стол. Ресторанная еда дымилась на тарелочках, а вокруг источали одуряющие ароматы кислая капуста и соленые огурцы с помидорами.

Я улыбнулась:

– Мам, ты говоришь, еды нет. Да на одной капусте можно месяц жить! И картошка в подвале.

– Это не еда! – Авторитетно сказала мама. – А легкий перекус. Мой руки и садись.

За столом уже сидели отец, Сережка и Вероника. Мама взяла чистую тарелочку и поставила ее рядом с Борисом. Перед мужчинами стояли рюмки, а в центре стола совершенно нахальным образом возвышалась бутылка водки.

– Это что? – Удивилась я, когда поняла, что по первой уже выпили. – Разве мы не едем в город?

– Ну дочка, у мужчин был трудный день. Боря сказал, вы целый день на колесах. Так надо немного расслабиться. Видишь, я тоже за компанию!

На донышке маминой рюмки плескалось две невыпитые капли. А Борис состроил невинные глаза и пожал плечами, нацеливаясь на крошечный огурчик.

– Мам, им обоим хватит. У папы, да и у Бори больное сердце.

– Да?! – Обрадовался отец. – А что ты принимаешь? О… А ты пробовал…

Короче, мужчины нашли интересную для них обоих тему.

Сережка с Вероникой быстро поели и вышли из-за стола.

– Ба, будете пить чай, позовете. Мы – в мамину комнату. Кино посмотрим.

Сын на секунду притормозил и спросил, глядя то на меня, то на Бориса:

– А после ужина пойдем на санках кататься?

Где бы мы с ним зимой ни отдыхали, у нас была традиция, заведенная еще в далеком Сережкином детстве: после ужина кататься на санках. Тем более, здесь, в сарае, стояли здоровые, деревянные, подбитые железной полосой, сани, которым годков было больше, чем моему отцу, поскольку они еще в детстве с братом возили на них воду с речки. Колодец-то сделали только в семидесятых…

– Да, сынок. Если хочешь, пойдем. – Улыбнулась я. – А вы горку раскатали?

– Целый день трамбовали: Ник, Дэн и мы с Вероникой!

– Тогда, конечно!

Мама все-таки выпила свои две капли и начала уговаривать Бориса остаться погостить до девятого.

– Все равно в этой вашей Москве отдохнуть совершенно невозможно! Гарь, машины, реагент. А у нас – река, снег, воздух!

– И с утра до вечера очистка снега! – Ввернул папа. – Мать, у них – дворники, а у нас – лопата и полтора землекопа!

– Да какой из тебя чистильщик! – Махнула рукой мама. – Картошечки? Горяченькая!

– Вот и я о том же. За единицу у нас теперь Сережка.

Папа встал и подложил в печь дрова. Батареи были огненными, и в доме царило умиротворяющее тепло. Меня потянуло в сон и, откинувшись на спинку дивана, я начала клевать носом, краем уха слушая доносящийся, как сквозь вату, разговор.

– Я бы с удовольствием принял ваше любезное приглашение, – говорил Борис, – но…

– Вы не волнуйтесь, у нас есть отдельная комнатка! Там тепло, батареи! Отец, – мама кивнула на моего папу, – когда пять лет назад перекрывал крышу, сломал мост и светелку. А потом сделал дом короче, но пристроил к избе комнатку. Вы, наверное, когда заходили, внимания не обратили? Теперь у нас вместо большого и неудобного сарая – маленькая терраска и комнатка для Леночки. Но сейчас там больше Сережка обитает. Ведь им вдвоем с Вероникой удобнее без посторонних! И окошко прямо в сад. А Леночке, когда она приезжает, тоже очень нравится там жить!

– Спасибо! – Наконец, смог вставить свое слово Борис. – Но мне надо закончить дело, ради которого я приехал. Думаю, если завтра мы уедем пораньше, то возможно, уложимся за один день. И я, наконец, отпущу вашу дочь отдыхать.

– Ну а сами? – Мама никак не хотела выпускать из своих рук «приличного» мужчину.

– А у самого десять дней отпуска в начале февраля. Хотел слетать на неделю в Альпы.

– У нас горки лучше! – Авторитетно заявила мама. – Даже Сережка подтвердил. А они с Леночкой где только не бывали!

– Мать, давай чайку попьем. Ребята нам тортик привезли. – Перебил отец упертую мамину настойчивость.

– Ой, конечно!

И она ушла на кухню ставить чайник и доставать чашки.

– Извините, Борис. Просто мать очень любит нашу деревню и считает, что на земле красивей места не существует. – Неловко попытался нейтрализовать ее напористость отец.

– Я понял. – Усмехнулся Борис и предложил: – Может, еще по одной? Пока одна из женщин на кухне, а вторая спит?

– Точно, спит? – Отец не переносил моих укоризненных взглядов.

– Точнее не бывает.

Я не стала их разочаровывать, поскольку никак не могла открыть глаза, постепенно проваливаясь в сон все глубже. Но тут в избу ворвался мой сын и с разбегу обнял меня за шею. Сон слетел, словно его и не бывало.

– Ма-ам! Ну ты скоро?

Похлопав глазами, я улыбнулась ему и потянулась.

– Да хоть сейчас. Скажи бабушке, что чай мы будем пить позже.

– Мама устала… – Начал было дед…

Но резвый внук уже объяснял бабушке, что наступило самое время для ночных покатушек.

– Михаил Викторович, а валенки сорок четвертого размера у Вас не найдутся? – Поинтересовался Борис. – Хочу проконтролировать процесс. Не дай Бог, Ваша дочь заснет где-нибудь в сугробе, а невнимательная молодежь забудет откопать?

Борю тут же упаковали в высокие валенки, дедову телогрейку и вязаную шапку с миленькими рыженькими ушками. Вероничка хихикнула: красавец-мужчина превратился в деревенского ваньку. Но военную выправку не спрячешь даже за мешковатой одеждой… Я надела старый лыжный комбинезон и легкие сапоги-дутики. И тепло, и идти через сугробы не тяжело.

Сережка, умчавшийся на улицу, уже достал из сарая большие сани и маленькие, легкие, сделанные из детских лыж. Их сваял мой отец, прикрутив к полозьям неширокий, но длинный лист фанеры так, что на них могли легко усесться два человека. И в рыхлый снег не закопаешься, и не упадешь с них при всем желании. Сын, усадив Веронику на большие сани, вручил ей в руки маленькие, а себе на шапке укрепил яркий фонарик.

– Это чтобы видеть в овраге, куда едешь. – Объяснил он и поинтересовался нашей готовностью, скептически оглядывая Борину экипировку.

Мы дружно кивнули.

– Тогда за мной! – И, широко ставя ноги, он потащил санки с подругой на другой край деревни. Туда, откуда мы въезжали. Борис тут же подхватил веревку с другой стороны, а я пошла по следу полозьев.