Мой красный дневник

В кухню вошла Людмила и засияла глазами:

– Боренька! Здравствуй!

Он встал навстречу и поцеловал ей пальчики. Все было чинно и выдержано в лучших традициях этикета. И только после этого она «заметила» меня:

– Леночка! Добрый день!

– Добрый. – Подтвердила я ее догадку.

Александр отодвинул стул, и она уселась между ним и Борисом.

– Как у нас дела?

– Хорошо. Я вчера вечером получил свидетельские показания, согласно которым непосредственно после момента убийства из туалета вышла женщина, похожая на Татьяну Петровну. И заверено твое, Люда, алиби. Несколько свидетелей в письменной форме подтвердили, что ты не входила в задние ворота и здание. Думаю, с этими показаниями стоит навестить твою коллегу, Александр. И, пока никто никуда не уехал, может, расскажешь, в чем заключалась ваша с Синельниковым сделка?

– Ты о чем?

– О том, что Елена Михайловна, озвучившая вчера свое предположение, конечно, была близка к истине. Но в эти дни ты открылся для меня несколько с иной стороны, и теперь в твои внезапно вспыхнувшие к Людочке чувства я не верю. И, пока не расскажешь все, помогать не буду.

– Борис, как ты можешь сомневаться во мне и подозревать во всяческих неблаговидных мыслях и поступках?

– Саша, ты ради денег кормил свою жену психотропными препаратами. И думаю, найдутся свидетели, которые это подтвердят. А люди, заинтересованные в ее судьбе, сделают все, чтобы посадить тебя и всю вашу добросердечную компанию на долгие годы. Понимаешь?

– Да что ты врешь! Никому она никогда не была интересна, а теперь – тем более!

Людмила с пренебрежением взглянула на своего мужа.

– Отнюдь. Ее разыскивали. Но не по фамилии отца, а как Серебрянскую. У нее родственники во Франции и Америке. Они просто жаждут познакомиться со своей российской сестрой. Наверняка, ты это знал.

– Нет. – Буркнул Сашенька. – Не пришло в голову. А может, эти Серебрянские тоже хотят поучаствовать в дележе наследного пирога?

– Я не читал завещания. А ты рассказывай все до конца. От этого зависит, сможем ли мы спасти твою шкуру.

– Я тоже завещания не читал. И не знаю точных размеров ее наследства. Когда я сюда приехал и разговаривал с Синельниковым о перспективах открытия в городе юридической конторы, он предложил мне сделку. Тогда, будучи опекуном Людмилы, он получал слишком маленький процент. Ведь кровного родства у них не было, а жениться на ней он не мог. Поэтому, глядя на меня, ему пришло в голову решение и моих, и собственных проблем.

– Извини, что перебиваю, но вроде градоправитель и так неплохо зарабатывает?

– Карты, братик. Он – игрок. Каждую неделю то в Ярославль, то в Москву катается.

– Постойте, – вдруг вмешалась Людмила, – у кого с кем не было кровного родства?

– Ты только не волнуйся, Люда. Оказывается, Синельников – не твой биологический отец. Там долгая и драматичная история. Можно я расскажу ее тебе позже?

Людмила подумала и кивнула. А потом все-таки не удержалась и спросила:

– Мой настоящий отец бросил мою мать?

– Нет, девочка. – Борис посмотрел куда-то в сторону. Видимо, не хотелось огорчать бедную женщину предательством самого близкого человека. – Она рассталась с ним из-за Синельникова. Брак по расчету. У него было больше денег.

– Похоже. – Согласно качнула головой Люда. – Моя бабка тоже любила деньги и радовалась тому, что я расту в достатке.

– Ну я уже могу продолжить? – Поинтересовался Александр, которого чужие судьбы и переживания, в-общем, не интересовали.

– Говори, – сухо сказал Борис.

– Он рассказал, что его дочери от мамаши досталось большое состояние. Если я на ней женюсь, а затем оформлю опекунство, то денег хватит нам обоим. К тому же, он обещал помочь с клиентами. Я женился. По фиктивной справке сделал опекунство. Мы с Синельниковым разделили причитающийся процент как тридцать на семьдесят. Мне – тридцать процентов с приходящей ежемесячно суммы. Но скажи мне, что дает Синельникову мое заключение или смерть? Он не получит ничего!

– Возможно, есть в завещании какие-то моменты, о которых мы не знаем. Едем к Татьяне! Не знаешь, начальник, она дома?

– Не знаю. Но могу предположить, что да. Думаю, ей интересно, в какую сторону дело вывернется. Наверняка, ждет окончания зимних каникул и начала расследования.

– Тогда, в путь!

Когда мы, усевшись для конспирации в Сашин лексус, подъехали к загородному мэрскому поселку, Александр набрал Татьяну:

– Танюша? С Новым Годом! А я поздравить тебя еду… Ты одна? – Он мурлыкал в телефон этаким большим леопардом, готовившимся выпустить стальные когти.

Но у дамочки тоже были свои ядовитые зубки.

– Звони на проходную… Да, шампусик, ликерчик… Как ты любишь.

Шлагбаум открылся. Мы проехали на территорию. Металлические ворота, немного подумав, дрогнули и открылись. Машина заползла под крытый навес над стоянкой.

– Что дальше? – Саша как-то не торопился выходить на улицу.

– Иди, открой нам дверь в дом.

– У нее рука не дрогнула…

– Иди, быстро! – Скомандовал Борис, и Саша, выпрыгнув из машины, направился к входной двери.

Из тонированного салона мы с удовольствием наблюдали, как дверь коттеджа отворилась и на лестницу вышла Татьяна Петровна. Закинув руки на шею Сашеньке, она приникла к его губам страстным поцелуем. Борис опустил стекло и сфотографировал парочку. А потом открыл дверь и спрыгнул на землю. Дверь хлопнула. Татьяна Петровна подпрыгнула и отпрянула от Панкратова-младшего.

– А я не один. – Улыбнулся тот. – С гостями!

Борис помахал ей ручкой и помог вылезти Людмиле. Я вышла сама.

Надо отдать женщине должное, она сохранила лицо. То есть, натянула на него удивленное выражение:

– Сашенька, что все это означает?

– Нам нужен твой умный совет. Поможешь?

– Ну, раз застолье отменяется, будем работать. Проходите! – И она сама распахнула дверь дома.

Мы, не раздеваясь, расселись за большим обеденным столом на первом этаже. Ни кофе, ни чая гостеприимная хозяйка нам не предложила.

– Так с чем пожаловали? – Спросила женщина, положив на стол пухлые руки.