Забвение

– Нет, я так не могу.

Я ушёл в свой ларёк. Не проходило и минуты, чтобы я не возвращался к разговору с Катей.

Зря я на нее накричал, обвинил во всех наших бедах. Сам виноват. Надо было надёжнее деньги прятать. Да хоть в банк сдать, и то было бы неплохо. И чего я раньше об этом не подумал?

А если бы она не устроилась на работу, тогда что? Тогда, возможно, было бы хуже. Вломились бы в квартиру, увидели её, и… Я отогнал от себя пугающую мысль и встряхнул головой. Провёл вспотевшей ладонью по ёжику волос и уставился в бушующую метель за маленьким окошком.

Стёпа доверил мне ключ от гаража, где я и ночевал. Было жутко холодно. Укрывался всем, что попадалось под руку: подкладывал под себя гору тряпок, ложился и наваливал на себя ещё тряпок. В этом ворохе и спал. Стёпе говорил, что ночую у друга. Это же была и версия для Кати, когда приходил помыться и привести себя в порядок.

Понемногу начали разговаривать. Я простил её. Но простил только в душе. Ей я так и не признался. Со временем накал отношений спал. Катя с жалостью смотрела на меня, когда я обросший, грязный и, скорее всего, вонючий (сам я вони не чувствовал) приходил помыться.

– Как ты там? – спрашивала Катя.

– Я нормально. Где наш брат ни выживал, – говорил я шутя. – Ты здесь как? Не притесняют?

– Что ты! Относятся как королевской особе. Мне даже неловко от такого отношения. Будто это не я у них живу на птичьих правах.

– Степа он такой. Ладно, пойду я.

И уходил. Прятался в тесном ларьке и думал. Думал о разном. Мысли разрывали голову. Все мои планы пришлось корректировать. Точнее сказать, все мои планы пришлось выбросить на помойку и строить новые. Спасибо поставщикам – не оставили в беде. Отложили платежи по счетам. И Максу спасибо. Не стал требовать зарплаты и не уволился. Сказал, что потерпит. Всё-таки хороший парнишка.

Спустя три дня, когда я менял Макса, заметил на своем ларьке листовку. И на ней красовалась пухленькая мордочка Вовы. С чёрными густыми бровями, с отвисшим, как у борова, подбородком. Волосы, правда, немного поредели, и, если бы фотограф заснял немного другим ракурсом, была бы видна плешь, которая скоро превратится в полноценную лысину. Вова смотрелся на листовке довольно прилично. В пиджаке, при галстуке. Устремил задумчивый взгляд вдаль. Внизу, большими буквами подпись: «Хворин Владимир Юрьевич. Голосуйте за правду».

– В депутаты наметился, – сказал я и с наслаждением сорвал листовку.

Крепко приклеили, гады. С усердием сумасшедшего я ногтями содрал остатки клея и для верности взял горсть снега и потёр по тому месту, где только что красовался Вова.

А спустя два дня ко мне заглянул и сам Вова. Он высыпал на блюдце мелочь и, если бы смог, засунул свою голову в маленькое решётчатое окно:

– Презервативы мне, – прошептал он, словно стеснялся.

Я молча отсчитал сдачу, взял пачку презервативов и положил на блюдце.

– Кирюха, ты что ли? – он прильнул к окошку, как заключённый.

Как он меня узнал, паразит? Я не хотел с ним разговаривать и встречаться. Поэтому всё делал молча. Но он как-то узнал. Дальше скрываться было бессмысленно.

– Здорово, Вован.

– Здорово, – он убрал голову и протянул в окно руку.

Я пожал нежную пухлую ручку.

– Ну как ты? – снова его морда возникла в окне и загородила свет.

– Как видишь, – развёл я руками.

– Как жена? Детей ещё нет?

– Позже будут. Поработать немного надо. Ты как? – спросил я больше ради вежливости, нежели интереса.

– Нормально. Даже хорошо! – воскликнул он. – Может, слышал, я тут в депутаты подался. Скоро большим человеком буду.

– Да ты и так человек не маленький, как я погляжу.

Вова прыснул смехом.

– Выходи, постоим, вспомним молодость. А то общаемся с тобой, как заключённые.

Вова отпрянул от окна. Я вышел на мороз, и мы вновь пожали руки.

– Как там семейная жизнь? Всё хорошо?

– Да. Живём потихоньку. А ты на свидание собрался? – спросил я, чтобы отвести разговор о Кате.

– С чего ты взял? Ах, ты об этом, – показал он пачку презервативов. – Это для служебного пользования.

– Чего? – искренне удивился я и даже улыбнулся.

– Только никому. Я тут секретаршу себе нанимать собрался. А как ещё проверить женщину, кроме как не напрямую.

– А профессиональные качества ты не учитываешь?

– Любым качествам можно научиться, а вот желание работать и учиться должно сразу присутствовать в человеке. Только видя на что готова женщина ради этой работы, можно оценить и то, насколько она в ней заинтересована и с какой отдачей будет работать. Ну, ты понимаешь, о чём я.

– Понимаю.

Забавно, но во время разговора, моя неприязнь к Вове улетучилась. Мне стало вновь интересно и не так неловко с ним общаться.

Мы вспомнили детство. Общих друзей и знакомых. Все куда-то разъехались. Кто-то уже отправился на тот свет. Кто-то ещё влачит жалкое существование на этом. Каждый крутится как может.

Вова рассказал о своих планах. Если выберут в депутаты, в чём он ни капли не сомневается, то он пойдет дальше по карьерной лестнице, надеясь в ближайшем будущем стать мэром этого паршивого городка. Я тем временем рассказал о планах своих, ловко маневрируя, чтобы не упоминать о Кате.

– Выкручусь из этой ситуации, и, глядишь, в скором времени, буду ларёчный магнат.

– Так это твой ларёк?

– Ага.

– Красавчик! – Вова похлопал по плечу. – Вот, когда меня изберут мэром, тогда заживём. Будет у тебя своя личная крыша в госаппарате. Вместе задавим всех конкурентов. Дай только развернуться, а дальше всё как по накатанной. А как там Катя? – задал он резкий и прямой вопрос.

Пришлось ответить.

– С Катей всё хорошо. Ты-то когда жениться думаешь? – снова я попытался увести разговор, но Вова вернул его в прежнее русло.

– Как карта ляжет. Кате привет передавай. Вы ведь снимаете тут жилье?

Я кивнул.