Забвение

На цыпочках проскакиваю на кухню, где на стуле висит одежда. Холодная. Мерзкая. Быстро натягиваю штаны, футболку и кофту. Дрожу от озноба.

В холодильнике ждёт пара бутербродов. Делаю крепкий кофе и уплетаю всё это в течение пяти минут.

Умывшись и почистив зубы, возвращаюсь в комнату и закрываю окно, откуда веет холодом и до подоконника изредка долетают мелкие снежинки, которые тут же тают, превращаясь в капельки.

– Мы снова спали с открытой форточкой? – говорит кто-то.

И это оказывается Катя. Я узнаю её по голосу. Удивительно, но я не смог узнать её по запаху. Хотя должен был догадаться по одному лишь ощущению присутствия рядом. Почему моя память порционно возвращается ко мне в каждой новой комнате?

– Спи дорогая. Я вернусь ближе к вечеру.

– Тебе чего-нибудь приготовить?

Катя высовывает голову из-под одеяла. Но только голову. Даже шея и та плотно замотана.

– Сделай своё фирменное блюдо.

– Опять ты со своим борщом, – улыбается она, и на щеках появляются ямочки. – Я всю жизнь училась готовить. Знаю несколько кухонь, а тебе только борщ и подавай.

– Сделай тогда что-нибудь мексиканское.

– Например? – заспанная, но заинтересованная, она щенячьим взглядом смотрит на меня.

– Например борщ, – говорю я, подхожу и целую её в щёку. В ту самую ямочку.

Катя улыбается, её азиатские глаза сужаются, словно бы совсем исчезают с лица.

– Колючий, – чешет она лицо и прячется под одеяло.

– Окно закрыть?

– Нет. Я скоро буду вставать.

– До вечера.

Я опять целую её и выхожу из квартиры.

По крайней мере, я с Катей. И я больше не живу в общежитии. Значит, моя афёра в прошлой комнате удалась.

Кутаясь в пуховик, иду по тёмной улице. Протаптываю первые дорожки на девственном снегу. Мимо в морозном воздухе проезжают машины. Первые автобусы выбираются на маршруты. Редкие прохожие попадаются по пути.

Я дохожу до ларька…

Неужели я до сих пор работаю в ларьке? – проскакивает шальная мысль. Видимо, так и есть.

Меня встречает молодой парнишка в огромной шапке.

– Ну что там? Есть чего сказать?

Заспанный, он трёт глаза и молча впускает в тесное помещение.

– Толком-то и нечего. Народу было мало. Сам видишь, дубак на улице жестокий.

– Ты-то сам не окоченел?

– Есть немного, – говорит он, потирая руки. – Я тут это… – мнётся, – обогреватель включал. Но не на всю ночь. Только когда совсем мёрзнуть стал. Я экономил.

– Всё хорошо, – прерываю я оправдания. – Мог бы и на всю ночь зарядить. Лишь бы не заболел. Товар весь есть? Докупить чего-нибудь надо?

– Выручка, где обычно. А докупить? – зачем-то он чешет голову, не снимая шапки. – Можно немного шоколадок заказать, они всё равно не портятся. По пиву и водке вроде бы всего хватает. Что продавал, записывал. Там это… – снова начал он мяться, – Бугай в долг взял бутылку. Обещался на днях занести.

Я недовольно смотрю на парня, и он, видя мое недовольство, стыдливо отводит взгляд.

– Я же тебе говорил, что в долг давать не следует.

– Он отдаёт.

– Я знаю, что он отдаёт. Пойми, Макс, если ты поменяешься со мной местами, то поймешь, что деньги должны работать. Работать должна каждая копейка. Сегодня я продал на пару тысяч и сразу вложил их в оборот. Только так можно приумножить состояние. Только так, и никак иначе. А этот Бугай, сегодня взял водку и не отдал деньги. Нет, рано или поздно он, конечно, вернёт их, но пока что они нигде. Товара нет. И денег нет. А ведь они могли работать. Могли… – заканчиваю я своё нравоучение.

– Я отдам за него, – так же пряча глаза, говорит Максим.

– Не надо так категорично. Просто в следующий раз в долг не давай. Я не могу повторять тебе это вечно.

– Ок, больше никому в долг не дам.

– Надеюсь.

Несколько минут Макс говорил о том, что случилось за ночь, и лишь после этого, уставший, заспанный, побрёл домой.

Я расселся на мягком стуле и принялся пересчитывать товар. Изредка отвлекаясь на покупателей, заполнил жёлтые от частого пользования тетради и, позвонив, сделал заказ на товар.

Закрыв ларёк и обмотавшись шарфом, так как днём мороз только усилился, помчался к ближайшей автобусной остановке.

– Беляш, сосиску в тесте и два пирожка с картошкой.

– Кофе? – спросила полная женщина в синем фартуке поверх пальто. А затем, словно окаменев, выдала: – Кирюшка! Как ты?

Это была тётя Люба. Она всё также ловко управлялась со своим тучным телом и умудрялась крутиться на маленьком пятачке, ничего не уронив.

– Здрасьте, – как-то застенчиво сказал я. – Давно тут работаете?

– О-о… второй день уж.

– И как?

– Привыкаю потихоньку. Я ведь раньше поваром работала, так что жарить, парить и варить для меня не ново. А ты сейчас где?

– Вон там, – я ткнул пальцем в направлении ларька и тут же спрятал руку в карман от жгучего мороза.