Забвение

– Типа того.

– Бизнес – это хорошо. У нас на курсе один пацан тоже бизнесом занялся. Теперь вообще не парится. В универе не появляется, а все зачёты сдаёт на отлично.

– У нас по всей стране так. Есть деньги, значит, будут тебе и зачёты, и всё что захочешь. Ты мне лучше расскажи, что там дома, а то я уже года два не был. С матерью разговаривал, но она мне о своих делах рассказывала. Что там с пацанами? Как они там? Честно говоря, соскучился.

– Да что там может измениться. Разбежались кто куда. Макс в город уехал. Вроде как в Москву сорвался. Слава вахтовиком на Север записался. Сейчас гоняет туда по два месяца. Два месяца батрачит как вол и два месяца потом бухает. Деньги закончатся, поможет чуть дома по хозяйству и обратно на Север в бараки…

Вова пустился в длинный рассказ о доме, хотя в самом начале сказал, что ничего там интересного не случается. Но для меня каждая новость была интересной. Я с улыбкой слушал о родном селе, где прошло мое детство. С горечью вспоминал лица пацанов, и мне не удавалось представить их в этой новой для них роли – роли взрослых. Кто уже женился. У кого-то появились дети. Кто-то спивается. Мне казалось, что это могло произойти с кем угодно, но не с нами: молодыми, амбициозными, здоровыми. Не может Слава пить напропалую, как какой-то алкаш. Точнее, мне в это совсем не верилось. Или же я отказывался верить.

Илюха женился на Верке Шестовой. Лёха на Машке. На Машке! На той самой Машке, которую мы дразнили из-за её заикания. Денис пока ещё не женился, но ходят слухи, что он завёл какой-то бурный роман со взрослой женщиной из районного города. Он, конечно, скрывает это, но в деревне уже всё давно знают: кто она, сколько ей лет, где потеряла мужа, какое у неё состояние. В общем и целом в деревне знают больше, чем знает сам Денис.

С камнем на сердце я слушал рассказ, погружаясь в глубокие воспоминания.

– Ты-то не собираешься жениться? – спросил я Вовку, когда он замолчал.

– Собираюсь. Вот закончу универ, устроюсь на работу и женюсь. Если, конечно, поезд раньше не уйдет.

– В смысле?

– Да хочу Катьку в город перетащить. Честно говоря, хочу здесь и обосноваться. Связи есть, родители пристроят. Почему бы не воспользоваться… – он продолжал тараторить. А я смотрел, как скачет его второй подбородок. Дрожит. Перекатывается волной жира от кадыка до бороды, и думал о Кате. Одно лишь упоминание о ней всколыхнуло во мне все чувства, которые давно таились на дне. Спрятались за рабочей рутиной. За решётчатым прилавком. За высокими паллетами с колбасой. Укрылись глубоко и тщательно до такой степени, что не верилось, что у меня когда-то вообще были эти воспоминания.

Не знаю, почему, но именно детский облик возник перед глазами. Чёрные гладкие волосы, которые отливают на солнце, слегка раскосые азиатские глаза и ямочки. Две маленькие ямочки на щеках. Пожалуй, эта самая милая и самая притягательная черта в ней.

Вспомнил, как в детстве дразнили друг друга. Как присматривались друг к другу, когда стали чуть старше. Как она надменно смотрела на нас, когда начала встречаться с ребятами постарше. И всё равно… Даже сквозь этот высокий и надменный взгляд я видел, как ей нас не хватает. Естественно, я мечтал о том, чтобы она думала так именно обо мне, что ей не хватает моего общения. Моего твёрдого мужского, тогда ещё пацанского плеча. Ей не хватает моих шуток. И, хотя я никогда не был юмористом, она смеялась. Смеялась искренне.

Иногда, я задумывался: а что было бы, если я, хоть раз решился подойти к ней и сказать: «Давай встречаться»? Как бы она отреагировала? Послала бы меня куда подальше. Или же улыбнулась бы и прыгнула ко мне в объятия.

Я очнулся от воспоминаний, когда Вова всё ещё говорил о Кате. Он мечтательно уставил взгляд в потолок и рассуждал, как они будут жить.

– …я где-то в администрации приткнусь. В нашем городе, конечно, полегче было бы. Там мой батя ко всем начальникам с ноги дверь открывает. Здесь такого нет… Ну да ладно. Пару лет потерплю, а там как пойдет. Главное Катьку перетащить, мать говорит: она там одна как тюльпан в траве. Цветёт, но скоро её забьют. Превратится в такой же сорняк. Короче говоря, из девушки в бабу переделается. А мне не хочется на бабе жениться, – как нарочно на больное давит. – А у тебя что? Не надумал семьёй обзавестись?

– Думал, – уклончиво ответил я. – И продолжаю думать. Надо бы на ноги встать сначала.

– Ну ты, я гляжу, становишься, – как-то свысока сказал Вова и оглядел провисший потолок ларька.

Он пробыл со мной до конца рабочего дня, после чего мы пошли в общагу. Я, как учтивый хозяин, уступил матрас, а сам кое-как разместился на кресле, подставив под ноги стул. Спать было неудобно, но всё же лучше, чем под телогрейками на сыром бетоне.

За несколько дней я понял, откуда у нас такая привязанность друг к другу. Мы оба мечтали об одном – стать богатыми и стать на ноги. Правда, пути у нас расходились, но цель была одна. Я думал заняться бизнесом, а Вова метил в чиновники. И я, и он понимали, что с зарплатой чиновника особо богатым не станешь, а вот со всеми взятками, которые я нутром не перевариваю, можно довольно быстро набить карманы.

Но не только это нас связывало. Каким бы он ни был в прошлом, он всё-таки оставался другом детства. Ведь у каждого случаются неудачные моменты и неправильно принятые решения. Каждый может ошибиться, и настоящий друг всегда поймёт и простит. А я считал себя настоящим другом.

Вова также занимал место связного между мной и домом. Иногда я и сам звонил пацанам, но свежие новости и сплетни мне приносил Вова. Вот как сейчас, пока живёт у меня неделю-другую, каждый день вспоминает что-то новое и рассказывает.

Я чувствовал, как соскучился по обществу. По обычному разговору за чашечкой чая или за бокалом пива. Но время… Времени у меня катастрофически не хватало. Домой я возвращался настолько разбитый, что едва дотягивал до матраса, сбрасывая на ходу одежду и даже не думая о том, что надо бы мне помыться, перед тем как лечь спать.

Измотанный, я валился и спал как убитый.

За эту неделю Вова превратился в домохозяйку, на что я заметил:

– Оставайся тут. Зачем тебе эта квартира.

Естественно, я говорил это в шутку, а Вова, так же улыбаясь, стоял с кастрюлей еды и едва сдерживал смех:

– Ага, буду у тебя тут как гувернантка жить. Ладно, шутки в сторону. Давай пожрём, что ли.

– Оставайся, – затягивал я старую канитель, оглядывая прибранную комнату.

Вова вновь и вновь рассказывал мне о своих планах. Когда окончит университет, родители ему подарят квартиру и постараются пристроить куда-то. Но квартиру они будут дарить при одном условии – ему надо жениться.

– Что же у тебя на курсе девок нормальных нет? – спрашивал я, надеясь отбить мысль о Кате.

– Есть. Разные там девки. Но мне не нравятся городские. Они какие-то слишком заносчивые. Вот у моей семьи денег будет гораздо больше, чем у половины с моего курса, а они всё равно смотрят на меня, как на второй сорт. Типа, приехал с села. Жил, наверное, в каком-то сарае и даже не знает, как лифтом пользоваться. Турникетов боится. Короче, накрутили сами себе и ходят, задрав носы. Так бы и вмазал со всей дури по каждому такому носу.

– Да, есть у них такое, – подтвердил я.

Вова снова погружался в мечтания, а я с каждым разом понимал, что если не решусь, то проморгаю своё счастье. Ведь он настроен решительно. Да и Катя согласится, я думаю: всё лучше, чем увядать в селе, среди сорняка, как выразилась Вовина мать.

Через две недели Вова съехал. А я продолжал бегать с одной работы на другую. От колбасы к водке и сигаретам.

В день получки я достал дорогую моему сердцу металлическую коробку и закинул туда зарплату. Для успокоения души снова пересчитал деньги и вдруг понял, что не хватает пары купюр. Первая мысль была, что я где-то сбился. Пересчитал снова – не хватает. Следующая мысль проскочила, что это взял Вова, но я, словно испугавшись, прогнал её. Видимо, бухгалтера из меня не выйдет, если я с собственными финансами не могу разобраться. Вероятно, где-то просчитался.

Вероятно…

Спустя месяц, когда белое покрывало зимы застелило улицы, я взял билет до города, чтобы оттуда добраться до родного села.

Мой план был как нельзя прост. Вернуться с деньгами, приманить Катю и увезти её в город, пока это не сделал Вова. Я чувствовал тяжесть на душе, что предаю друга. Словно ворую у него что-то… Что-то личное, как те пару купюр, вновь мелькнула мысль, которую я тут же выкинул из головы.

Я ехал в поезде в довольно смешанном настроении. Рад был, оттого что еду домой. Еду забирать Катю. Еду увидеться с матерью и родными. Но в то же время, еду, как вор. Подло и тайно.

Но я не мог поступить иначе.

Крупные снежинки бились в окно. Поезд настукивал колесами. Я закрыл глаза, а открыл их лишь тогда, когда комната выгнала меня в коридор этого странного дома.

Комната четвертая

Я хотел передохнуть, прежде чем войти в следующую комнату, но вдруг понял, что ни капли не устал. Я не голоден. Чувствую себя превосходно. Ощущение, словно я, молодой и здоровый, только что пробежал несколько километров и вместо усталости ощущаю небывалый прилив сил. Хочу бежать снова. Долго и невероятно далеко.

На несколько секунд я замер перед открытой дверью. Впереди густая тьма, которая острым лезвием обрезает свет Погружаясь в эту мягкую субстанцию, я испытывал привычное ощущение невесомости и уюта, приправленное лёгким чувством страха.

Снова беспросветный мрак. Кромешная тьма и запах чего-то приятного. Лёгкий аромат свежести. Словно я уткнулся носом в чистую простыню, только с мороза.

Открыв глаза, вижу перед собой кого-то ещё. И он с головой закутался в одеяло. Я чувствую, как левая сторона мерзнет, потому что мне не хватает одеяла. Пытаюсь стянуть на свою сторону, но этот кто-то начинает шевелиться, и я замираю. Словно боюсь его разбудить. Боюсь потревожить.

Спустя пять минут предпринимаю новую попытку и всё-таки забираю часть одеяла и укрываюсь целиком. Тепло растекается по телу.

В этом милом блаженстве я погружаюсь в сон, пытаясь выжать максимум из последнего часа, прежде чем прозвенит будильник.

Ровно через час едва уловимая мелодия будильника заставляет меня выбраться из-под тёплого одеяла, оставив там кого-то, прячущегося в ворохе постельного белья.