Богиня убийственного дождя / The Godness of Murderous Rain

ЗАЙКА. Я не хочу убивать тебя.

МИЛЛЕЙ. Убьешь, если мы поженимся.

ЗАЙКА. Есть счастливые женитьбы. К примеру, мои родители.

МИЛЛЕЙ. Разве твой отец не сошел с ума?

ЗАЙКА. Да, но моя мать оглохла, вот ей и не приходилось его слушать, поэтому они прекрасно ладили.

МИЛЛЕЙ. Твоя мать – крикливая, толстая женщина со слуховой трубкой, которая винит тебя, что ты порвал ей влагалище своей большущей головой, когда вылезал. Твой отец умер, чтобы избавиться от нее. Ты хочешь такого будущего для нас?

ЗАЙКА. Не думаю я, что тебе понадобится слуховая трубка.

МИЛЛЕЙ. Когда тебе удастся уговорить какая-нибудь бедную, глупую женщину пойти с тобой под венец, через пять минут после завершения церемонии ты будешь драть подружку невесты в доме священника.

ЗАЙКА. Никого в доме священника я драть не буду. Не такой я человек.

МИЛЛЕЙ. Ты мужчина. Ты именно такой человек. Все то так глупо. Почему бы нам не пойти на берег и не совокупиться на песке, как диким собакам?

ЗАЙКА. Нет у меня такого желания.

МИЛЛЕЙ. Я – женщина твоей мечты, предлагаю тебе взять меня на пляже под дождем, а ты меня не хочешь? По-твоему, это и есть любовь?

ЗАЙКА. Хорошо. Пойдем.

МИЛЛЕЙ. Нет. Ты упустил свой шанс. Иди в дом и помоги маме вынести мусор. Если ты справишься, позже мы поиграем на берегу в пирата и похищенную барышню. Только я буду пиратом.

ЗАЙКА. Придет день, когда ты встретишь достойного соперника. Нарвешься на мужчину, с которым почувствуешь себя такой же несчастной, как я сейчас.

МИЛЛЕЙ. С нетерпением буду ждать этой встречи. А теперь иди, капитан. (ЗАЙКА вздыхает и идет к двери в дом). И держи руки подальше от зада моей матери.

ЗАЙКА (обернувшись, на ходу). Это мы сами решим.

ЭДМУНД (когда МИЛЛЕЙ следует за ЗАЙКОЙ). Откуда мужчина может знать, какая у женщины жизнь? Так Фробений цитировал какую-то абиссинскую женщину. Точнее, Кереньи, цитируя Фробения, цитировал абиссинскую женщину. Большую часть того, что мужчины, по их разумению, знают о женщинах – комментарии мужчин, полученных из вторых, а то из третьих рук. Мы утешаемся историями, которые выдумываем в попытках объяснить женщин. Но при встрече с женщиной, душой мы понимаем наше полнейшее невежество по их части. Мы так много от них хотим, но знать не знаем, с кем имеем дело. Осознание того, что наступит день, когда мужчины перестанут убеждать себя, что любят ее, заставляло Миллей наслаждаться компанией как можно большего числа мужчин, а потом изменять нам, одному за другим, прежде чем мы изменили бы ей. Она могла уговорить любого мужчину пойти ей навстречу. Она убедила старину Крони отправить ее в Европу, чтобы написать что-то для «Вэнити фейр». В ночь перед отплытием мы с Джоном Бишопом устроили ей прощальную вечеринку, но по мере того, как вечер уходил в ночь, напряжение росло: с кем она собирается улечься в постель перед тем, как уплывет во Францию и, как мы подозревали, навсегда исчезнет из наших жизней?

4

Пожар с обоих концов

(ЭДМУНД продолжает наблюдать со ступеней, когда дверь, справа, распахивается, вспыхивает свет, и мы видим МИЛЛЕЙ, ослепительно красивую, вбегающую в квартиру в сопровождении ЗАЙКИ и ДЖОННИ, поэта Джона Пила Бишопа. Квартира в Гринвич-Виллидж, и они в изрядном подпитии).

МИЛЛЕЙ. Зайка, ты говоришь мне, что Шекспир – это не Шекспир, и доказательства неопровержимы?

ЗАЙКА. Шекспир никогда не был Шекспиром. Он всегда был кем-то еще. Просто не знал этого.

МИЛЛЕЙ. Если он не был Шекспиром, тогда кем же он был?

ЗАЙКА. Он был графом Оксфордским, который маскировался под графа Саутгемптона, маскирующегося под Фрэнсиса Бэкона, который маскировался под королеву Елизавету, маскирующуюся под Кристофера Марлоу, который маскировался под смуглую леди сонетов.

МИЛЛЕЙ. Ну-ну. Это я смуглая леди сонетов, а все, что ты наговорил – большая куча дымящегося конского навоза.

ДЖОННИ. Эдна, мы когда-нибудь лгали тебе?

МИЛЛЕЙ. Вы – мужчины. Лживость и приапизм присущи вам от рождения и на веки вечные. Стоит вам открыть рот, как ложь вырывается из него неудержимым потоком, как коровы выбегают из горящего хлева.

ЗАЙКА. Доказательства тому – в криптограмме постыдно недооцененной пьесы, которая называется «Два джентльмена из Вунсокета».

ДЖОННИ. Думаю, одной из лучших у Вилли.

МИЛЛЕЙ. Мальчики, я с удовольствием продолжу нашу дискуссию, но сначала, пожалуйста, заставьте комнату перестать вращаться. Мне завтра уплывать во Францию, а карусельные лошади продолжают срать на пол. Это моя квартира?

ЗАЙКА. Думаю, это моя квартира.

ДЖОННИ. У тебя нет квартиры.

ЗАЙКА. Тогда она мне нужна, и быстро. Парадоксальная какая-то ситуация. Есть девушка – нет квартиры. Есть квартира – нет девушки. Есть девушка и квартира – нет эрекции. Нет, подождите. Это я загнул. Эрекция у меня есть всегда. Поэтому я всегда знаю, куда повесить шляпу.

ДЖОННИ. Пожалуйста. Здесь дама.

МИЛЛЕЙ. Где? Отдадим ей честь? Сколько поднимаем пальцев?

ЗАЙКА. Может, мы не в том доме?

МИЛЛЕЙ. Где бы мы ни были, я ложусь в постель. Вы, мальчики, можете прийти или уйти, как пожелаете.

ДЖОННИ. Эдна, мы желаем тебя.

МИЛЛЕЙ. Не называй меня Эдна. Я – Винсент.

ДЖОННИ. Я не хочу называть тебя Винсентом.

МИЛЛЕЙ. Тогда ты здесь не останешься.

ЗАЙКА. Я назову тебя Винсентом. Я назову тебя Франклином Маккракеном, если ты позволишь мне остаться и поклоняться тебе до первых петухов.

ДЖОННИ (тянет ее к себе за левую руку). Ты не хочешь, чтобы он остался. Позволь мне остаться.

ЗАЙКА (тянет ее за правую руку). Нет, позволь мне остаться.

МИЛЛЕЙ. Джентльмены, вы вывернете мне локти. Не ссорьтесь, мои бедные полоумные детки. Можете остаться оба.

ДЖОННИ. Мы не можем остаться оба.

МИЛЛЕЙ. Почему нет? Кто вас остановит? Точно не я. Я пьяна в стельку. И сейчас расстелюсь по кровати. (Падает спиной на кровать, как срубленное дерево, тянет за собой ДЖОННИ и ЗАЙКУ, она валятся по обе стороны МИЛЛЕЙ. Она обращается к потолку). Я – падшая женщина. Я голая и мне стыдно. Нет, мне не стыдно, но голой я скоро буду.

ДЖОННИ (садясь). Послушай, Эдна.

МИЛЛЕЙ. Винсент.