Богиня убийственного дождя / The Godness of Murderous Rain

МИЛЛЕЙ. О, так я знаю, кто вы. Вы – тот самый, кого Дос Пассос называет Зайкой.

ЗАЙКА. Пожалуйста, не зовите меня так. Моя мать называла меня Зайкой с раннего детства. Она была глуховата, и в мой первый день в школе, когда мы расстались и я пошел к двери, крикнула достаточно громко, чтобы разбудить всех мертвых конфедератов: «ВЕДИ СЕБЯ ХОРОШО, ЗАЙКА!», и для всех, с кем я с того момента знакомился, я становился Зайкой. Я надеялся, что перебравшись в Нью-Йорк, мне раз и навсегда удастся избавиться от этого нелепого прозвища, но на первой же вечеринке, куда я пришел, оказался Скотт Фицджеральд из Принстона, и он проорал на весь зал: «ПОСМОТРИТЕ, ЭТО ЖЕ ЗАЙКА! ИДИ СЮДА, ЗАЙКА!» И я понял, что обречен.

МИЛЛЕЙ. Я думаю, это прозвище вам подходит. Каждому из нас приходится нести свой крест. Мой в том, что все, кто знакомятся со мной, думают, что я – та самая девушка из моих стихотворений. Тогда как она самом деле она – совершенно другой человек.

ЗАЙКА. Мне очень хочется опубликовать ваши стихи в «Вэнити фейр». Приходите в редакцию в самом ближайшем будущем, и я познакомлю вас с мистером Крониншилдом, и с Дороти Паркер, и с Робертом Бенчли, которого я сменю, и с…

МИЛЛЕЙ. Дос говорил мне, что вы – девственник. Вы девственник?

ЗАЙКА. Джон Дос Пассос не черта об этом не знает.

МИЛЛЕЙ. Не волнуйтесься, Зайка. Это нормально. Мы об этом позаботимся.

(Она ослепительно улыбается, пригубливает стакан, похлопывает по сидению дивана рядом с собой. ЗАЙКА садится, и мы наблюдаем, как они начинают общаться под монолог ЭДМУНДА).

ЭДМУНД. Ты была такой красивой. Все твои стихотворения я знал наизусть. Я декламировал их, когда мылся в душе. Стоило подумать о тебе, и мое сердце колотилось. Если ты была в комнате, остальных не существовало. Господи, как я тебя любил. Мне нравилось быть рядом с тобой. Мне нравилось прикасаться к тебе. Даже случайный контакт, твоя ладонь на моей руке, когда ты говорила со мной, твоя грудь, скользнувшая по мне, в дверном проеме или когда ты садилась в машину, возбуждало меня до такой степени, что меня трясло. Твое тело было теплее, чем кого бы то ни было. Твоя ладонь жгла огнем. И тридцатью годами позже, шагая по Макдугал-стрит, я поглядываю по сторонам в поисках девушки, которую знал, со смехом выбегающую из-за угла, рыжеволосую и зеленоглазую. Иногда я думаю, что слышу твой голос в комнате, и слезы наворачиваются у меня на глазах. Ты бывала злой. Ты бывала шальной. Ты бывала волшебной. И потеряв тебя, я видел нас во сне, обнаженных под дождем. Я бы сделал для тебя все, снес бы любое оскорбление, согласился бы на любое унижение. Я хотел лишь обожать тебя. Ибо ты была прекраснее всех, и тех, кто был, и тех, кто будет. Ты была Богиней убийственного дождя.

МИЛЛЕЙ. Нас с тобой, Зайка, ждут такие восхитительные приключения.

(Свет, падающий на вечеринку, меркнет. ЭДМУНД остается в круге света).

2

«Вэнити фейр»

(Вечеринка превращается в редакцию журнала «Вэнити фейр» в 1920 г. ДОРОТИ ПАРКЕР и РОБЕРТ БЕНЧЛИ, уходящие заместители главного редактора, вводят ЗАЙКУ в курс дела. МИЛЛЕЙ пришла с ним, и все слушает).

ЭДМУНД. На следующий день я повел ее в редакцию «Вэнити фейр». Главный редактор поручил Дороти Паркер и Роберту Бенчли подготовить меня, чтобы я должным образом их заменил. На самом деле никто не мог заменить их, потому что никто, включая их самих, не знал, что именно они делали и как. Но они отлично проводили время.

ПАРКЕР. Ой, взгляните, мистер Бенчли. Это Зайка. И он привел ослепительно красивую девушку.

ЗАЙКА. Эдмунд.

ПАРКЕР. Ее зовут Эдмунд.

ЗАЙКА. Меня зовут Эдмунд.

ПАРКЕР. Нет, я думаю, что вы – Зайка. Это Зайка, так, мистер Бенчли?

БОБ. Минуточку. Позвольте проконсультироваться с моим хрустальным шаром.

ПАРКЕР. Зайка – это штрейкбрехер, которого привел Крони, чтобы отнять у нас работу и выбросить голыми на улицу.

БОБ. Я раздеваться не собираюсь.

ЗАЙКА. Я – не штрейкбрехер. Просто…

БОБ. Расслабьтесь, если вы не штрейкбрехер, тогда вас используют, чтобы поквитаться с нами. В любом случае, выпейте.

ЗАЙКА. Для меня рановато.

БОБ. Правда? А который час? Позвольте мне проконсультироваться с другим моим хрустальным шаром.

ПАРКЕР. Крони сказал, почему он увольняет нас?

ЗАЙКА. Он сказал, что вы уходите.

БОБ. Она не уходит. Я ухожу. В знак протеста против ее увольнения.

ЗАЙКА. Но мистер Крониншилд сказал…

ПАРКЕР. На самом деле я ухожу, но все выглядит так, словно меня увольняют, и виновата в этом Билли Берк. Вы знаете Билли Берк?

ЗАЙКА. Нет. В смысле, я знаю, кто она, но…

ПАРКЕР. Я написала разные гадости о Билли Берк в одной из моих театральных рецензий, а это отвратительная и совершенно бессмысленная часть работа, которую вы отнимаете у нас.

БОБ. Она написала что-то ужасное. Миссис Паркер – ужасная женщина.

ПАРКЕР. Я – ужасная женщина. Горжусь этим. Но я и хорошая писательница. Тогда как Билли Берк, с другой стороны, ужасная актриса. По крайней мере, в ее нынешнем неудачном театральном перевоплощении. Она, возможно, станет прекрасной актрисой в другом перевоплощении, которое случится в будущем. Если так, я первая, и с радостью, это скажу. Но в этом вонь чувствуется даже на Сорок второй улице. Да и у всей постановки запашок не лучше. К сожалению, Билли Берк спит с Фло Зигфельдом. А Фло Зигфельд – близкий друг Конде Наста, которому принадлежит «Вэнити фейр». И прочитав, что, по моему мнению, на сцене Билли Берк харизмой не отличается от банки с консервированными устрицами, он, понятное дело, расстроился. И позвонил Конде Насту. А когда Конде Наст, этот напыщенный козел, сказал мистеру Крониншилду, что я ни при каких обстоятельствах не должна сравнивать Билли Берк с банкой консервированных устриц, я запротестовала, заявив, что это я – театральный критик, и это моя работа – говорить о людях всякие гадости. Вот мистер Крониншилд и сказал мне, что я больше не буду писать театральные рецензии, а я ответила, что в этом случае у меня нет иного выбора, как написать заявление об уходе. Дело же не в том, что мне доставляет наслаждение писать о людях гадости…

БОБ. Тебе доставляет наслаждение писать о людях гадости.

ПАРКЕР. Хорошо, мне доставляет удовольствие писать о людях гадости. Но только если получается смешно. Пожалуй, я действительно ужасная женщина.

БОБ. Так и есть.

ПАРКЕР. За это вы меня и любите.

БОБ. За это?

ПАРКЕР. Мистер Бенчли действительно любит меня. Вот почему он поступил так галантно: тоже подал заявление об уходе. И Боб Шервуд, поддерживая нас, тоже заявил об уходе из редакции. Это самая жуткая резня с тех пор, как генерал Кастер сразился с Бешеным конем. Вы знаете Боба Шервуда? Драматург. На самом деле все так запутано. Роберт Бенчли. Роберт Шервуд. Шервуд Андерсон. Максвелл Андерсон. Эльза Максвелл. Никто не может их различить. И они все в значительной мере одна личность.

БОБ. Синклер Льюис. Аптон Синклер. Синклер Ойл. Олив Ойл. Попай.

ПАРКЕР. Но мы с мистером Бенчли согласились остаться, чтобы подготовить вас. Исключительно из доброты наших сердец. И потому, что нам нужны деньги. У мистера Бенчли и у меня денег нет. Мы – писатели. Теперь насчет того, как все устроено в «Вэнити фейр». Перед вам груда добровольно предоставленных рукописей, высотой с Килиманджаро…

БОБ. Добровольно предоставленных. Ни к кому не приставайте с просьбой что-либо написать. Если вы ни к кому не пристаете, вам не понадобится сутенер. Вот почему я безработный. Но это длинная история.

ПАРКЕР. По прибытии каждой из этих добровольно предоставленных рукописей вам необходимо записать в регистрационной книге название статьи, имя и фамилию автора, точную дату поступления. Вы следуете за мной?

БОБ. Я следую за вами постоянно.

ПАРКЕР. Мистер Бенчли часто следует за мной на улице. На работе он целый день пьет, а потом не может найти дорогу домой. Я пытаюсь оторваться от него, но обычно мне это не удается. Та же история, что с бродячим псом, который вдруг принял вас за хозяина, вы понимаете. Короче, тщательно записав всю эту информацию, вы берете рукопись, подходите к окну и выбрасываете. Вот так. (Выбрасывает рукопись в окно). Видите? Легким движением руки.

БОБ. Она тренирует крученую подачу.

ПАРКЕР. А потом переходите к следующей рукописи. Это все, что нужно сказать об этих рукописях.