Кремлевский клад: Cosa Nostra в Москве

– Что вы пообещали своему историку? – спросил он меня, еще морщась от лекарства и двигая кадыком.

– Что, по крайней мере, его дочь выберется от вас живой. Или у вас в отношении нее иные планы?

– Этой вашей русской историей занимается Марио, мой сын, – и со своей стороны я могу только вам посочувствовать. Все планы, как вы выразились, теперь у него. Его и спрашивайте.

– Вы разве не «дон»?

– Я герцог миланский! Никто даже не может сосчитать, в каком поколении, – от самых крестоносцев! Это самое главное теперь для меня. «Донов» много, а герцог один.

– А еще мне нужна личная свобода, сеньор.

– Разве вас не выпускают?

– Сказали, что не пустят обратно.

– На вашем месте, откровенно говоря, я бы так не рвался обратно.

Я вежливо поклонился:

– Я учту ваше мнение. Так как на счет моей полной свободы?

– Ваш историк посвятил вас уже в суть проблемы?

– Нет. Он молчит, как рыба.

– И правильно делает. Для собственного блага, и своей дочери. Тем более, что вы не хотите с нами поработать. Всегда помните старую средневековую мудрость: смерть стережет нас на каждом шагу. Уж это так, поверьте мне, старику. Но это и бодрит!

Сказав это, он нажал под подушкой кнопку. Я напрягся и молча ждал, что за этим последует. За моей спиной тихо отворилась дверь, и кто-то вошел.

– Расслабьтесь, – сказал мне «дон», – это мой консильери.

Я повернул слегка голову: это был светловолосый мужчина средних лет, с непроницаемым узким лицом.

– Филиппо, распорядись, пусть его не ограничивают. Он знает, чем для него может все обернуться. И, разумеется, для нашей русской гостьи.

– Еще мне нужен мой бумажник, паспорт и телефон, – подсказал я «дону».

– Паспорт пока полежит у нас, а все остальное… Верни ему, Филиппо.

Консильери обошел письменный стол, выставил код на циферблате, открыл своими ключами сейф в стене и вынул оттуда мои вещи. Я принял из его холодных ладоней свой бумажник и телефон, и поклонился в сторону дивана.

– Вы довольны? Никаких, как говорится, обид?

– Почти. У меня к вам еще … личное.

Филиппо бесшумно вышел.

– Да, да, что-то вы там с моей дочерью затеяли?

– Э-э… пока ничего. Я только хотел вам сказать…

– Так вот… Если я что-нибудь узнаю, если вы до нее хотя бы дотронетесь, то вам отрежут ваши гениталии в тот же самый день. Потому, что моя Франческа – ангел.

– Я про другую, я про Анжелу…

– Анжела тоже ангел. Но слегка несчастный. Все, идите.

Я вышел от дона Спинноти свободным человеком. Но и в некоторой неопределенности в отношении его дочерей. Ладно, подумал я, Анжела – не Франческа.

Я шел быстрым шагом по саду к нашему жилью и всматривался в просветы между густой зелени, но видел там лишь белые пятна мраморных статуй. Я искал сейчас среди них красную, или, вернее, разовою и живую. Я сжимал в кармане символы обретенной вновь свободы – бумажник с кредитками и телефон, и желал воспользоваться этой свободой сейчас же, и в полной мере.

Недалеко от нашего флигеля, от аллеи со скамеечками, где Теря обычно выгуливал свою заложницу, я совершенно неожиданно услыхал женский смех. Смеялась наша Таня, и это было просто поразительно.

Таня сидела с книжкой на коленях, рядом на скамеечке с ней сидел знакомый мне Джулиано. Недалеко, напротив, на другой скамеечке, как всегда, скучал – но только для вида, – Теря. Заложница заливалась беззаботным смехом, а ее кавалер, не переставая, ей что-то рассказывал и рассказывал.

– Привет! Отличная собралась у вас компания! Можно присесть?

Я сел по другую сторону от Тани, и впервые за эти дни не почувствовал в душе тяжести рядом с ней.

– Он мне рассказывает про свою собаку в Нью-Йорке… – только и сказала Таня в мою сторону и сновка залилась смехом.

Я понаблюдал за этой парочкой несколько секунд и встрял:

– Пардон, я тоже хочу так же радоваться. Но для этого мне нужен адресок, который Джулиано давеча пообещал. Ты не забыл? – Как известно, в английском языке нет различия между «ты» и «вы», но по своему настроению, я имел в виду «ты»: мне нравился этот итальянец, – хотя он был такой же мафиози, как и все.

– О йес, сори… – и тот сразу полез в карман своей черной мото-кожи, вынул мятую квитанцию за свой «Дукати» и страховку, – Тут есть адрес. Подвести?

– Нет, нет, лучше развлекай Танечку, она давно уже не смеялась.

Я выписал адрес, узнал как добраться, и еще попросил:

– Джулиано, пардон, мне бы еще один телефон… Ты гость в этом доме и всех знаешь. Мне еще номерок Анжелы.

Лицо того вытянулось:

– Сорри. Но у меня есть телефон охраны, и еще консильери…

– Давай их все.

Больше в этом садике мне делать было нечего.

– Теря! – крикнул я, – Сегодня я беру на полдня выходной. Поэтому стереги Таню один. Джулиано тебе поможет. Всем чао!

Я ехал на автобусе в город и вспоминал, уже без смешков, свой разговор с доном Спинноти. Самым плохим было то, что я оставался, как слепой. Что им нужно? Не понимая этого, я был еще и безруким. Зачем «дону» самому копаться в московских путеводителях? Если они затевают там что-нибудь, так, может, надо было согласиться поработать на мафию? Узнал бы все их секреты… Но только с этими секретами они бы меня первого потом и задвинули на тот свет, когда закончат. Это, как пить. Почерк мафии, называется. Танечку туда же. Но первым историка, когда отыщет им что-то в архиве. Хоть бы рот он немного открыл, пока не поздно! Объяснить ему это все? Так перепугается ведь…

В общем, из всего того, что я знал и видел, никакой паззл у меня не складывался. Поэтому лучше было пока расслабиться и подумать о хорошем. Тем более, что за окном автобуса уже наплывали виды прекрасной Флоренции.

Я вышел из автобуса раньше нужной мне остановки, на набережной Арно. Мне нужно было ближе к вокзалу, но автобус пошел бы туда вокруг старого города, – а мне хотелось именно в центр.