Песок сквозь пальцы

– Хороша монашка на вчерашних фото!

– Да это не показатель. Понадобился такой священник из провинции, бывший Хома Брут, чтобы увидеть это со стороны. И расколдовать панночку…

– Всё. Еду домой. Устала. Сегодня – спим. Цем.

– Обнимаю, родная. До завтра.

Пост Александра

ПАРТИЗАН

1

Я бреюсь и смотрю на себя в зеркале. Оттуда, из моих глаз на меня смотрит незнакомый мне человек. Он появился там недавно, а может был всегда, но слишком хорошо маскировался до этого. Но сегодня он выдал себя неосторожным взглядом, и я все понял.

Понял, откуда приходят беспокоящие меня образы. И эти сны, что так ярки по ночам, а иногда они приходят даже посреди дня, и тогда замираю, видя то, что видит он. Потому что это его сны и образы. Это он видит надо мной бескрайнее звездное небо с чужими созвездиями, безводную пустыню и красные оплывшие скалы. И где бы я не находился отныне, я буду узнавать эти звезды в своем небе, эту пустыню и эти скалы, в том, что попадается мне на глаза, там, где я путешествую.

Он кого-то ищет. А может не ищет, а следит. Следит пристально, и я знаю, что не только моими глазами. У него словно тысячи глаз, и через него я иногда словно тоже вижу мир вокруг. Не знаю, что или кого он ищет, но один образ повторяется изо дня в день, хотя бы на секунду: двое на скале, на самом обрыве красной скалы, он и она. Они прячутся в тень, словно пытаются укрыться от яростного раскаленного солнца, но гора вздрагивает от взрывов, и солнце словно опускается на эту скалу и на этих двоих, и все плавится, и течет красный камень, ставший красной рекой…

А иногда я вижу улицы, забитые людьми и машинами. В давке и стоне все движутся куда-то, и в этой огромной людской мешанине на полконтинента, среди сотен миллионов потерянных людей, двое пытаются найти друг друга, их, как два обломка магнита тянет, зовет друг ко другу какая-то сила, через разрушенные города-руины, через вонючие дымящиеся реки, через павшие границы бывших государств, и мне так хочется, чтобы они нашли друг друга, а они так медленно сближаются, что хочется им помочь, но это не компьютерная игра, и я не игрок, а кто я? И я осознаю себя кинотеатром, где крутят этот ужасный постапокалипсис, книгой, которую все-еще пишут, и я просыпаюсь, или трясу головой, скидывая с себя морок, а он исчезает во мне, прячется, маскируется – до следующего раза, до нового поворота сюжета.

И это утомляет, это высасывает силы и лишает напрочь привычной жизни, и хочется вытряхнуть его из своей головы, я злюсь, я бью себя в лоб кулаком: Кто ты? Зачем ты здесь? Что тебе нужно? Но я уже подсел на этот наркотик, я уже не могу без этих снов и образов, не могу не следить за всей этой фантасмагорией, не могу не путешествовать вместе с его взглядом по всему миру в поисках – кого? И я понимаю, что должен ему помочь. Должен двигаться по этой планете, чтобы ему было легче искать. Чтобы он успел спасти ее. Протянуть руку и подхватить в падении с плавящихся скал. Растолкать тысячи километров брошенных машин и обезумевших людей и взять ее за руку…

2

Я – партизан. Есть партизаны лесные, что бродят среди болот и лесов по своим тайным тропам, норовя нанести точечные удары в спину противнику. Есть городские партизаны, что живут в огромных мегаполисах и маскируются под обычных горожан, чтобы раз за разом, скинув маску, бить в болевой центр города, разрушая его для дела революции. А я – партизан тебя. Я изучаю подходы к тебе, твои пути на работу и с работы, места твоего отдыха. Я слежу за твоим домом, вижу, как ты читаешь, пьешь кофе, болтаешь в чате. Иногда ты чувствуешь мое присутствие каким-то шестым чувством и озираешься недоуменно. Ты подходишь к окну и выглядываешь на улицу – и высокий старик в черном пальто с поднятым воротником отводит взгляд от твоих окон – это я. Это его глазами я смотрел только что на тебя в окне. Старик бросает окурок в урну и медленно уходит по дорожке, а я уже смотрю на тебя глазами ребенка, которого мама тащит за руку в детский сад, что за твоим домом. И толстый армянин из ресторанчика неподалеку от тебя, бросивший на тебя взгляд, когда ты утром бегала в парке – это тоже я. Я везде.

Когда ты оставляешь открытым окно в своей комнате, я вместе со сквозняком листаю твои книги и ворошу твои платья, когда ты ложишься спать, я слушаю твое дыхание, войдя в сеть через не выключенный телефон.

Больнее всего смотреть на тебя глазами твоих мужчин, и ты сама знаешь почему, ты считываешь их даже лучше, чем я. Потому что ты нужна им, но они не хотят тебе отдавать себя. Они не хотят тебя менять, а ты оправдываешь это своей свободой. Но я вижу – ты отдала бы эту свободу тому, кто вошел бы в твою жизнь и всю ее перекроил властно. Но им удобно ничего не менять, а ты привыкла быть одна.

Но ты не одна. Я присматриваю за тобой. Я не могу ничего изменить, но я могу наблюдать, искать подходы и ждать. В этом у меня большой опыт. Настолько большой, что ты даже не представляешь.

И я умею видеть, как все будет. Не конкретно с тобой или другими людьми, а вообще; не «когда», а «что». Но если рассказать тебе все это, ты не поверишь. Да и кто поверит? И поэтому я рядом. И поэтому я изучаю все твои пути, книги, мимику, жесты. Чтобы однажды выхватить тебя из этого «завтра», чтобы закрыть собой. Там, откуда я пришел, все по-другому, все совсем не так, и поэтому я должен успеть схватить тебя за руку и открыть дверцу, маленькую неприметную дверцу в стене.

А пока все идет по привычному кругу, и ты живешь, как обычно, и круг твоей жизни кажется таким стабильным. Но за этой стабильностью прячется напряжение скрученной пружины, как за миром прячется война. Может, не завтра. Может, через несколько лет. Может, на твой век хватит, и я перестраховался.

Это не важно. Я буду рядом.

3.

Он снова исчез из моих глаз, и я отложил бритву и залепил порез на щеке. Пальцем я снял каплю крови, поднес ее к глазам, слизнул… Моя кровь… или его? Он никуда не делся, он спрятался и вернется, и снова сны и видения обрушатся на меня, и я снова стану, как приемник со сбитой настройкой, ловить странные образы. Можно попросить его уйти, но я знаю, что не сделаю этого. Мы нужны друг другу. Мне – его миссия. Ему – моя способность передвигаться по миру.

И нам обоим нужно успеть. Чтобы спасти ее…

Вечером следующего дня.

– Привет, ты здесь? Я сейчас один, хочу услышать твой голос, увидеть тебя…

– Привет! Погоди, я сейчас включу компьютер.

Разговор по вайберу.

– Богомила… Как же я рад тебя видеть! Вот, смотрю и думаю – что фотографии? Застывшие картинки. А хочется жизни.

– Смешной ты, Сашко… Хочешь посмотреть мою комнату? Вот мой стол, за которым я работаю. Видишь все эти машинки? А вот моя кровать, из которой я с тобой ночами говорю. А вот окно со шторой, которую я сама пошила, окно выходит во двор

– … А вот и сама Богомила. Смотрел бы и смотрел. Слушал и слушал…

– Слушай, смотри, не жалко.

– Я нашел твой дом в Интернете. Там есть даже панорама. Я облетал вокруг твоего дома раз сто, заглянул во все окна.

– Да, я знаю, читала твой последний пост. Красиво, чтобы быть правдой.

– Выглядывай в окно иногда, Богомила? Вдруг мы увидим друг друга прямо лицом к лицу, а не так, через экраны?

– Смешной ты, Сашко…

– Не, скорее грустный. Но счастливый. Могу слышать тебя и видеть, хоть так.

– Я тоже скучаю. Хорошо, что есть работа.

– Это правда… Ой, кто-то пришел в церковь! Прости, я напишу позже. Прости-прости…

– Ладно, пока

– Пока, родная!

Через несколько часов, переписка в вайбере

– Вернулся с тренировки, где загонял себя сегодня до седьмого пота. Почему, знаешь?

– Потеть нравится?

– Потому что тебя сегодня увидел и услышал. Голос твой в ушах стоит. Как музыка.

– А… Ну а мне надо багажник выбрать, Механiк.

– Это называется «приземлять».

– Точно.

– Если будем так редко разговаривать, я буду пьянеть, как сегодня. Так что багажник?

– Подбери мне варианты? Чтобы крепление прочное было, не как на старом, помнишь?

– Хм… Забыть такое сложно. Ладно, я поищу. Давай, через несколько часов спишемся?