Чудеса у меня под ногами. Очерки о находках

Сросшийся перелом был замечен мной на обломке кости конечности какого-то небольшого животного, наверное, типа косули. В месте перелома соприкасающиеся края изломов были развальцованы. В таком состоянии они и срослись, образовав уродливый шов. Скорее всего, животное, вынужденное передвигаться со сломанной конечностью, испытывало ужасную боль. Тем не менее, получив такую серьёзную травму, оно смогло избежать зубов хищников, пока срасталась кость.

Кость с погрызами была найдена в Мало-Кахновском карьере. Это был небольшой костный обломок в виде щепки, синевато-чёрного цвета, который, судя по его толщине, можно было отнести к останкам какого-то крупного животного. Обычно такие безвидные костные обломки я не подбирал. Но в этот раз моё внимание привлекли несколько параллельных бороздок на гладкой поверхности обломка. Вначале я даже предположил, что это дело рук первобытного человека. Но позже в литературе встретил упоминание о подобных бороздках на поверхности костей – их оставляют клыки хищников, обгладывавших кость после гибели животного.

Челюсти мелких грызунов мне встретились в Песчанском карьере в 1986 году. Судя по размерам челюстей, одна из них, вероятно, принадлежала крысе, другая – животному размером с мышь. О том, что эти челюсти принадлежали именно грызунам, нетрудно было догадаться по сильно выдающимся вперёд длинным резцам.

Челюсти копытных животных, как и их отдельные зубы, встречались мне в четвертичных отложениях неоднократно. Большинство из них принадлежали, вероятно, ископаемым предкам современных лошадей.

Самые маленькие кости, которые когда-либо удавалось мне обнаружить в четвертичных отложениях, имели длину до 5 миллиметров. Это были кости конечностей таких мелких животных как, например мыши, или даже лягушки. Одну из них я заметил в песке совершенно случайно. Другую обнаружил при просеивании песка через сито.

Кстати, этот способ палеонтологических исследований я позаимствовал у Ричарда Лики, известного кенийского палеоантрополога. Однажды, ещё в детстве, я увидел по телевизору документальный фильм о работе его экспедиции в районе озера Рудольф и долины реки Омо. Чтобы восстановить в мельчайших деталях картину животного мира времён древнейших человекообразных обезьян, одними из потомков которых являемся и мы, участники экспедиции просеивали через сита тонны песка. Их труды были вознаграждены изобилием мельчайших костных останков.

Мои эксперименты с просеиванием песка не всегда были удачны. Чаще всего мне не удавалось обнаружить ничего. Но в других случаях палеонтологический материал был обильным. Кроме костных останков и рыбьей чешуи в отсеве обнаруживались порой весьма необычные образования, о природе которых я мог только догадываться. Жаль, что я не донёс эти находки до какого-нибудь палеонтолога.

Позвонки рыб. Единственные костные останки, которые мне удалось обнаружить в мергелях палеогена, принадлежали рыбам. Это были два позвонка диаметром около трёх миллиметров каждый. Небольшие были рыбёшки…

Гораздо более крупный позвонок, имевший в сечении около одного сантиметра, был найден на берегу Кременчугского водохранилища. Поскольку эта кость имела чёрно-бурую окраску и не была минерализована, возникло предположение, что происходит она из размытых прибоем четвертичных отложений. Сотрудницы Кременчугского краеведческого музея определили её как позвонок карпа.

Позвонки рыб из мергелей палеогена. Кременчуг, Мало-Кахновский карьер. Фото автора

О следующей находке, сделанной в декабре 1985 года в Песчанском карьере, рассказать следует особо ввиду её поучительности. Тогда в этом карьере активно велись вскрышные работы, и я периодически наведывался туда, стараясь не пропустить что-нибудь интересное. Снега в то время практически не было, но небольшой мороз уже успел сковать землю. И однажды на выровненной бульдозером площадке я обнаружил огромную жёлтую кость, рельефно выступающую из песка. Было очевидно, что столь крупная кость могла принадлежать только мамонту. Длина её была около метра. Впоследствии удалось определить её как бедренную кость мамонта. Особой удачей было то, что кость выглядела абсолютно целой. Лишь пара продольных трещин нарушала её почти идеальную сохранность. Казалось бы, бери и неси кость прямиком в музей. Но этому воспрепятствовала одна, на первый взгляд нелепая, проблема: кость намертво вмёрзла в песок. Оставлять же её на месте до лучших времён было весьма опасно, поскольку уже завтра на эту площадку мог вернуться бульдозер…

Пока я крутился вокруг кости, размышляя что с ней делать дальше, короткий декабрьский день подошёл к концу. Стемнело. И в «лунном» свете карьерных прожекторов я на свой страх и риск приступил к извлечению кости. Подходящих инструментов у меня с собой не было – только молоток. Нанося острым концом бойка удары по мёрзлому песку вокруг кости, я надеялся таким способом постепенно выдолбить её. Но кропотливый труд принёс лишь огорчение – в процессе извлечения мёрзлая кость растрескалась и рассыпалась на бесчисленное множество остроконечных обломков.

Надеясь воссоздать её дома, собирая и склеивая обломки друг с другом как пазлы, я стал собирать их в рюкзак. Задача оказалась не из лёгких, поскольку обломков было много, в том числе очень маленьких. Набитый костными обломками рюкзак вначале показался мне неподъёмным, но я упрямо взвалил его на спину и пошагал домой…

Когда вышел из карьера и миновал карьерный отвал, у моего рюкзака оторвалась лямка. Дальше нёс рюкзак на одной лямке, периодически меняя плечи и моля Бога о том, чтобы не оторвалась и она. Вторая лямка выдержала два километра пути и оторвалась уже почти у самого порога квартиры.

Родители моего «подвига» не оценили. Мама, как всегда, запричитала о моей спине: мол, не жалеешь себя, надорвёшь спину – будешь инвалидом. Груду мёрзлых, облепленных песком костных обломков, пришлось спустить в подвал. Там они пролежали до весны. Высохли. С них осыпался песок. Но когда я попытался сложить их вместе – в прежнюю кость – обнаружилось, что задача эта практически невыполнимая: многие десятки угловатых обломков почти не отличались друг от друга, и было абсолютно непонятно как решить эту сложнейшую головоломку.

В общем, немного помучившись, я всё выбросил. Это была мне наука на будущее: не уверен – не извлекай, не спеши с принятием решений, подготовься технически к извлечению важной находки.

Кости динозавров я давно мечтал подержать в своих руках. Ещё в детстве, насмотревшись научно-популярных фильмов и телепередач о динозаврах, я едва ли не в каждой найденной в карьере кости подозревал кость динозавра. Но в окрестностях Кременчуга нет осадочных отложений, формировавшихся при жизни этих исполинов.

Моя мечта осуществилась только в 2001 году. Мы с женой тогда путешествовали по «геологическим местам» Восточной Украины, и остановились на пару дней на берегу Северского Донца в окрестностях Изюма, под крутыми склонами горы Кременец. Эти живописные места мне были известны ещё с юности. Летом 1986 года я выколачивал из обнажающихся здесь юрских известняков раковины морских моллюсков. Тамара Петровна Жёлудь, старший научный сотрудник Харьковского музея природы, рекомендовала мне Кременец и его окрестности как «самое геологическое место» Харьковщины. Студенты-геологи Харьковского университета ежегодно проходят там практику. А в конце ХIХ века, при строительстве дороги Харьков – Ростов, на Кременце, в меловых отложениях, нашли целый скелет морского ящера – ихтиозавра.

Собирая в известняковых осыпях иглы морских ежей, я не надеялся найти здесь кость какого-нибудь динозавра, считая находку былых строителей дороги уникальной. Но, поднимаясь выше по склону, в глаза мне вдруг бросился необычный иссиня-чёрный камень с коричневыми проплешинами. Подняв его, я сразу заметил в этих проплешинах губчатую структуру кости. Судя по форме камня, под синевато-чёрной фосфоритовой коркой скрывался позвонок крупного животного. Диаметр позвонка составлял около 12 сантиметров. Сбоку к нему было «припаяно» фосфоритом ещё несколько маленьких костных обломков.

В литературе мне удалось найти упоминание о фосфоритовом прослое, залегающем в верхнемеловых морских отложениях Кременца. Следовательно, найденный мной позвонок мог принадлежать какому-нибудь морскому ящеру, ведь млекопитающих с такими размерами костей в меловом периоде не существовало вообще.

Первые человеческие кости я нашёл в песчано-галечных отвалах на берегу речки Мулянки, в Перми. Подробнее об этом я уже написал выше. Борьбу со своим детским страхом перед останками человека я вёл ещё с тех пор, когда мечтал стать палеоантропологом и, подобно Ричарду Лики, посвятить свою жизнь поиску «недостающего звена эволюции». Однажды мама организовала мне маленькую экскурсию в анатомический кабинет медучилища, где я впервые увидел настоящий человеческий скелет, завещанный науке какой-то старухой. Впечатление он на меня произвёл, но страха, на удивление себе, я не почувствовал.

Через несколько дней после «палеоантропологических» находок на речке Мулянке, я хладнокровно взял в руки бедренную кость человека, замеченную в куче мусора на Южном кладбище. Мама и сестра были в ужасе. Наверное, в первый миг они подумали, что и эта кость будет положена под тётушкину кровать. Но я-то понимал, что она принадлежит вполне современному покойнику. Просто мне хотелось испытать себя (мне тогда было 13 лет): каково это держать в руках останки человека? Оказалось, что ничего особенного: кость – она и человеческая – тоже кость.

Через несколько месяцев аналогичный опыт поверг в шок двоих моих одноклассников, преподносивших себя как отчаянных храбрецов. Рассказав мне о человеческих черепах, валяющихся на стройке, они, вероятно, ожидали увидеть в моих глазах отблеск ужаса, но просчитались…

Оказалось, новый жилой дом там строили на старом, забытом всеми кладбище, и человеческие кости валялись прямо на краю котлована.

В общем, психологически к палеоантропологическим исследованиям я был готов. Но на кости первобытных людей мне не везло. Лишь в 1986 году в Песчанском карьере мне встретился человеческий зуб – резец. Он отлично сохранился вместе с корнем. Поскольку найден он был в песчаной осыпи, не раз перемятой бульдозером, трудно было судить об относительной древности моей находки. Кому он принадлежал? Неандертальцу, кроманьонцу, средневековому степному кочевнику или жертве недавних войн?

Определить возраст и видовую принадлежность зуба мог только специалист, антрополог. За консультацией пришлось обратиться к сотрудникам Харьковского музея природы…

Однако ничего определённого они сказать не смогли: зуб как зуб…

А год спустя в том же Песчанском карьере я нашёл человеческую бедренную кость…

Может эта кость и ранее найденный зуб происходили из одного и того же захоронения? Кем был хозяин этих останков, можно гадать до бесконечности. В исторический период на территории современного Кременчуга, сменяя друг друга, проживало поочерёдно множество племён и народов. И воевали между собой они изрядно. Чего только стоит последняя мировая война, обильно усыпавшая кременчугскую землю человеческими костями! Безымянные могилы той войны находят время от времени до сих пор.

Эх, кости, кости! Знали бы их хозяева, в какие приключения вовлекаются их останки даже спустя миллионы лет! Истории современных музейных экспонатов невольно заставляют задуматься и о собственных костях: пока они принадлежат только мне, но может им найдётся хозяин и после моей смерти.

В Пермском краеведческом музее, у скелета мамонта. 1996 г.

МАМОНТЯТИНА

20 июля 1982 года. Пермь. Квартира тёти Наташи. В гостиную комнату, поздоровавшись с присутствующими, вошёл большой и усатый дядя Саша. В руках он держал какой-то тяжёлый свёрток. И, судя по его взгляду и траектории движения, в этом свёртке находилось нечто, предназначавшееся мне.

Действительно, остановившись напротив, дядя Саша заговорщически призвал меня к себе и произнёс: «Смотри, какой камень я тебе принёс. Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?». Из разворачиваемого свёртка появился бесформенный булыжник. На первый взгляд – ничего особенного. На Мулянке такие можно грузовиками собирать. Но едва дядя Саша повернул его в своих руках, с другой стороны булыжника показалась уплощённая поверхность со странным отпечатком, напоминающим протектор туристического ботинка.

– Что это? – изумлённо спросил я.

– Это я сам хотел у тебя узнать. Думал, ты знаешь, – сказал дядя Саша.

– А где ты взял этот камень?

– Его Вадим нашёл на Мулянке. Пошёл купаться. Зашёл в воду. Чувствует – на что-то наступил такое… Поднял – а это вон что!.. Принёс мне. Я долго думал, что это за штука такая, а потом взял да и попробовал её пилить ножовкой по металлу – вон тут с краю. Оказывается кость!

– Кость?! – изумился я. – Не может такого быть! Разве кости такими бывают?

– Да, кость, тебе говорю! Когда стал пилить – жжёной костью запахло!..

Находка Вадима, племянника дяди Саши, меня весьма озадачила. Хотя у тётушки в подполье лежала уже целая груда костей и камней, собранных мной на Мулянке, ничего подобного среди них не было. Древность тех костей оспаривалась тем же дядей Сашей. Честно признаться, и у меня в душе сидел червячок сомнения. Но этот «камень» словно сам безмолвно говорил о своей древности. Камень-загадка: булыжник булыжником, а состоит из… кости. Да и отпечаток в форме обувного протектора вызывал недоумение.

Заинтригованный, я повёл в галечных отвалах на Мулянке целенаправленный поиск: может я раньше просто не обращал внимания на подобные булыжники? И через пару дней удача мне улыбнулась: в куче валунов у подножия одного из галечных отвалов я нашёл булыжник очень похожий на тот, который принёс дядя Саша. Теперь загадочных камней было два. Неизвестно сколько бы ещё эти камни хранили свою тайну, если бы через три дня дядя Саша не повёл меня и мою сестру в краеведческий музей…

Повёл просто так, на экскурсию. За несколько лет до этого мы с сестрой уже бывали там – тогда нас водила туда наша пермская бабушка. Та первая экскурсия оставила у нас много впечатлений. Но все эти впечатления затмевало яркое воспоминание об огромном скелете мамонта, стоявшем в центре первого зала. И вот мы снова с замиранием сердца вошли в музейный зал и оказались перед этим величественным скелетом. Правда, теперь он показался нам чуточку пониже, ведь мы за четыре прошедших года малость подросли. Обойдя скелет вокруг, мы приступили к осмотру экспонатов в витринах. Там лежали изъеденные временем кости, камни с включениями каких-то окаменелостей, полезные ископаемые Урала. И каково же было моё удивление, когда в одной из витрин я увидел «родного брата» загадочных булыжников с Мулянки. Этикетка под экспонатом гласила: «коренной зуб мамонта».

Дальнейший осмотр музея потерял для меня свою актуальность: я думал только о мулянских находках. Казалось невероятным, что в моих руках так неожиданно оказались самые настоящие палеонтологические раритеты. Тем самым исполнилась моя давняя детская мечта…

В тот год мне исполнилось 13 лет. Но о мамонтах я уже был начитан и наслышан. Одно из самых первых запомнившихся сообщений было прочитано мною в журнале «Юный натуралист»: в Магаданской области, в долине ручья Киргилях, в толще вечной мерзлоты нашли замороженный труп мамонтёнка. Учёные назвали его Димой. Было это в 1977 году. Я учился тогда во втором классе. Ни в детском саду, ни в школе среди одноклассников, не было ни одного моего тёзки. И вдруг я узнал, что на далёкой Колыме появился ещё один Дима, хоть и мамонтёнок.

А вообще, находить кости мамонтов стало в нашей семье едва ли не традицией. Ещё в 60-х годах прошлого века мой дед, Мефодий Иванович, выкопал из обрыва огромный бивень. Дело было в Чёрмозе, на речке Головнихе, впадающей в Камское водохранилище. Дед об этой истории всегда скромно умалчивал. Но я знаю её со слов бабушки и отца.

Дело было так. Однажды, ранней весной, берег Головнихи неподалёку от дома, где жила семья Ковалей, подмыло, и в образовавшемся обрыве обнажилась некая «коряга». Долгое время на неё никто не обращал никакого внимания, разве что к ней удобно было привязывать лодки. Но однажды «корягой» заинтересовались местные мальчишки. Они заподозрили в ней что-то необычное. Пытались выдернуть её из обрыва голыми руками, но не тут-то было – «коряга» глубоко засела в грунте. Тогда они позвали на помощь моего деда. Он пришёл с лопатой и выкопал из обрыва огромную изогнутую дугой кость длиной более двух метров.

Приехавшие по сигналу работники районного краеведческого музея опознали в находке бивень мамонта. Сфотографировали деда с ним для газеты, а сам бивень увезли в Ильинский краеведческий музей. Экземпляр газеты с фотографией и заметкой о дедовой находке хранился в семейном архиве. Но при пожаре в 1970 году эта газета то ли сгорела, то ли просто затерялась в неразберихе.

Оказалось также, что к находкам останков мамонтов причастен и мой отец. Когда, уже в Кременчуге, мы распечатали посылку с костями из Перми, он, увидев зубы мамонта, очень удивился и рассказал, что в детстве находил точно такие же «булыжники», причём на той же речке Головнихе. Я тут же предположил, что на этом месте находится целое «кладбище» мамонтов, и через многие годы пронёс мечту произвести там раскопки.

«Кладбища» мамонтов давно волновали моё воображение. О том, что кладбища бывают не только у людей, но и у некоторых животных, я с удивлением узнал однажды из телепередачи «В мире животных». Её ведущий, Николай Дроздов, рассказывал об африканских слонах. Оказалось, у них в укромных уголках саванны тоже есть свои «кладбища». На старости лет, чувствуя приближение неминуемой смерти, эти слоны покидают стадо и идут умирать на костища, образованные останками своих сородичей.