Миля дьявола

– Мы могли бы осмотреть комнату вашей племянницы? – спросил Валентайн.

– В этом есть необходимость? – легкая тень промелькнула на лице графини.

– Да, – просто и обыденно ответил профессор. Гилмор при этом едва заметно повел плечами, улавливая легкое раздражение Глэдис Уэйнрайт, но промолчал.

– Вас сопроводит мой дворецкий, джентльмены. Эрл Парсон.

– Благодарю, миледи.

Молчаливый, вычурно вежливый с бесстрастным выражением лица, словно это была маска, мистер Парсон провел Гилмора и Аттвуда на другое крыло «Уэйнрайт-хауса», где располагалась спальня покойной Эдит Моллиган. Достав из кармана черного пиджака ключ, он ловким движением отворил дверь. На них пахнуло волной спертого воздуха, в котором Валентайн уловил еще различимые ароматы лекарственных настоек и опия. В комнате стоял мрак.

– Один момент, джентльмены, – Эрл плавно взмахнул рукой и его тонкие губы тронула вежливо-виноватая улыбка. – После трагедии с юной леди здесь никто не обитает, а шторы напрочь задернуты.

С этими словами он вошел в спальню, уверенным шагом, зная наизусть расположение мебели и вещей в ней, подошел к одному окну и отдернул тяжелые, из плотной ткани шторы в стороны. Лучи солнечного света мгновенно ворвались в комнату, а множество мелких пылинок, только что слетевших с ткани, весело роились в них. То же дворецкий проделал с еще одним большим окном. Дневной свет проник в спальню, освещая ее изысканное убранство.

– Прошу вас, джентльмены, – пригласил Парсон. – Если не возражаете, я поприсутствую с вами.

– Валяйте, – буркнул инспектор, чей цепкий взгляд уже блуждал по комнате и предметам, изучая их.

Помещение было большим и просторным, с высоким потолком, выделанным изысканными пилястрами. У противоположной ко входу стены стояла большая, латунная кровать с балдахином на четырех деревянных, резных столбах. Каркас кровати был из прочного железа, а передняя и задняя стенки ее были украшены роскошными латунными трубками и шарами. Сверху по периметру кровати свисала тончайшая, прозрачная ткань с вделанными в нее кружевами. Пол комнаты был полностью устлан толстым, мягким ковром, а стены от пола до потолка украшали дорогие обои, где на красном ворсистом фоне выделялись яркие цветочные рисунки, выполненные анилиновыми красителями, с позолотой из золотой фольги. Эта щедрая позолота красиво блестела при попадании на нее солнечных лучей и подчеркивала богатство хозяйки комнаты и ее семьи. На стенах висели картины в деревянных рамах с красивыми орнаментами, выполненными резьбой. Вся мебель была дорогой, выполненной по индивидуальному заказу: справа от кровати огромный комод, слева прикроватная тумба, на которой пустая фарфоровая ваза без цветов; в углу комнаты журнальный столик и два громоздких пуфа, у окна искусно сделанный туалетный столик с большим зеркалом, элегантным стульчиком и оттоманкой неподалеку, на которой лежало несколько миниатюрных подушек. Также в спальне был большой, вместительный гардероб аккурат до потолка, письменный стол и стул. Везде идеальный порядок, было заметно невооруженным взглядом, что, несмотря на легкую спертость воздуха и постоянно задернутые шторы, здесь все же регулярно прибирались. Во всем помещении не было ни одной вещи, которая могла валяться не на своем месте. Особое внимание Валентайна привлекли окна, точнее, подоконники. Они были своего рода миниатюрными оранжереями – в герметичных стеклянных ящиках, которыми были заставлены большие окна, росли цветы. Здесь были прекрасные орхидеи и фиалки, а также необычайно зеленые папоротники.

– Их поливают раз в неделю, – прокомментировал дворецкий, видя проявленный интерес к цветам. – Распоряжение леди Уэйнрайт.

Валентайн кивнул, отошел от окна и продолжил осматривать комнату.

– Мисс Моллиган писала картины? – с интересом спросил он, указывая рукой на стоящий прислоненным к стене мольберт, рядом с которым стояли свернутые в рулоны льняные холсты, несколько рулонов бумаги, масляные и акварельные краски, и кисти. Он помнил слова графини об увлечении живописью ее племянницы, но подумал, что это касается исключительно созерцания холстов великих художников.

– Да, сэр, – кивнул дворецкий. – Леди любила рисовать.

– И что же она предпочитала изображать?

– Все, что заблагорассудиться, – он неожиданно улыбнулся. – В основном природу и людей.

– Правда? Очень интересно. Можно взглянуть?

– Думаю, да. Вот только здесь нет ее картин. Вам лучше поговорить об этом с леди Уэйнрайт. Однако, боюсь, миледи не сможет вас принять сию минуту.

– Жаль. Обязательно хочу посмотреть, – произнес Валентайн, подходя к туалетному столику.

– Я передам вашу просьбу графине, как только она освободится.

– Будьте любезны. Скажите, мистер Парсон, а почему здесь нет траура?

Вопрос прозвучал неожиданно, словно гром среди ясного неба. Он заметно смутил вышколенного дворецкого, который часто заморгал глазами, не находя тут же ответ.

– Сэр… простите, сэр, но… это распоряжение графини. Траур только на ней.

– Ясно, – тут же кивнул Аттвуд, наткнувшись на испепеляющий взгляд инспектора Гилмора. – Вы ведь ухаживали за мисс Моллиган?

Доктор принялся методично выдвигать ящички, осматривая их содержимое. Кроме обычной девичей всячины наподобие гребешков, бижутерии и прочих украшений он увидел несколько флаконов с духами, которые издавали утонченный мускусный аромат. Однако сама спальня была вся пропитана запахом лекарств, что говорило о неприменении духов Эдит продолжительное время.

– Да, сэр.

– Она сильно страдала?

– Да, сэр, – дворецкий вновь одел маску невозмутимости на лицо, но теперь к нему еще прибавилось отчуждение. Он явно не желал говорить, уйдя в себя.

– Можете рассказать о мисс Моллиган? Какой она была?

На мгновение повисла тишина, нарушаемая лишь шуршанием шагов Гилмора по ковру и скрипом ящиков, которые непринужденно открывал Аттвуд. Наконец Парсон решился:

– Она была доброй и отзывчивой леди, сэр. Очень воспитанной. В меру веселой. Много читала и любила живопись.

– Вы сейчас говорите о ее положительных чертах характера. Но у каждого человека есть оборотная сторона его личности. Так устроено, что мы обладаем и негативными качествами. Какими из них была наделена Эдит?

– Мне таковые неизвестны, сэр, – тут же отчеканил дворецкий, сложив руки за спиной.

Валентайн заприметил этот порывистый жест и недоверчиво покачал головой:

– И все же?

Гален едва сдерживался, чтобы не осадить своего настырного товарища, который вторгался в слишком интимную зону. Графине это точно не понравится.

– Ничем не могу помочь, – настойчиво повторил Парсон. – Простите, джентльмены, сколько еще времени вам необходимо?

Гилмор понял намек.

– Мы закончили, – произнес он.

– Да, – не стал возражать Аттвуд, направляясь к выходу. – Благодарим за помощь, мистер Парсон.

– К вашим услугам, сэр, – вежливо ответил он и чуть склонился в привычно почтенном движении.

– Какого дьявола вы там вытворяли? – недовольно проворчал Гилмор, когда они покинули «Уэйнрайт-хаус».

– Делал то, на что вы вряд ли бы осмелились, – ухмыльнулся Валентайн. – Пытался узнать, какой была жертва при жизни.

– Узнали?

– Немного. Но этого мало.

– Ваша фраза меня пугает, – опасливо произнес Гален. – Вы и впрямь решили копаться в истории жизни Эдит Моллиган?

– Да. Нам необходимо узнать о ней все: ее характер и увлечения, ее знакомства и круг общения, все. И обязательно взглянуть на ее картины.

– Неужели мы не сможем обойтись без этого?

– Нисколько. Полагаю, мы обязаны отыскать то, что заинтересовало в ней осквернителя. Даже мертвой.