лИса

Мы не ошиблись, – прямо возле перехода стояли Немцов и Пономарев. Немцов, окруженный плотным кольцом соратников, раздавал брошюру «Путин. Коррупция» своего авторства. И рассказывал о «партии жуликов и воров, готовящих спецоперацию».

– Свободу Немцову, – послышался громкий женский крик из толпы.

Все рассмеялись, Немцов отмахнулся:

– Ладно вам, меня еще не взяли!

– Давайте, ребята, разбираем книжку, – засуетился Пономарев.

– Могу подписать, – добавил Немцов.

Буквально через несколько минут милиция добралась и сюда. Однако Немцова с Пономаревым не винтили, а настойчиво попросили пройти в автобус, предварительно оттеснив толпу в сторону. Бойцы вновь выстроились коридором, и журналисты, вперемешку с оппозиционерами, снова были выпровожены с площади на тротуар. В автозаки упаковали лишь нескольких самых активных, за упоминание имени Путина всуе. Мы с Герой, сообразив, что это на сегодня максимальный результат, перешли дорогу и двинулись в сторону бара, в котором обычно собиралась наша тусовка, чтобы оперативно слить съемку по вайфаю, потрындеть за жизнь, закинуть в себя чего-нибудь съестного, да попить пивка.

– Как отснялся? – спрашивает Гера, когда мы расположились в конце длинного стола в сумраке заведения.

– Скорее хорошо, чем плохо, – отвечаю я, – можно через твой лэптоп залью на FTP?

– Да, конечно, только я первый.

– Ладно, а я пока пивка попью.

Гера

– Не хочешь сгонять со мной в Карелию, на один клевый фестиваль? – спрашиваю я Геру.

– Не хочешь. А что за фестиваль? – Не отрываясь от монитора, отвечает он.

– Рэйнбоу, собрание семьи Радуги.

Гера взглянул на меня как-то недоверчиво, но, в то же время, с любопытством:

– Звучит интересно, прям по-сектантски. Я что-то слышал об этом… Хиппи-наркоманы?

– Напротив, как раз злые хиппи там строго запрещают пить алкоголь, дуть траву, ходить голыми в Вавилон и заражать эйфорией любви местное население.

– Нее, не поеду, ну их в жопу, ненавижу хиппи, – Гера провел рукой по своему бритому затылку, как бы подтверждая то, насколько он далек от хипповой жизни, – лучше в Москве пивка попью, да в июле на недельку в Киев сгоняю.

– Ок, считай, что я тебе не предлагал.

– Считай, что не предлагал.

Мы чокнулись бутылками чешского Пилзнера, и Гера снова уткнулся в монитор.

– На самом деле, я скоро сдохну тут от тоски. Только протестные съемки и бодрят, – начал я.

– Да, Дим, что ты оправдываешься? Собирайся и дуй, тебе это нужно, сними там историю про современных волосатиков, возьми второе место на World Press Photo[2 - World Press Photo – Международный ежегодный конкурс в области фотожурналистики. Штаб-квартира находится в Амстердаме.].

– Да я больше сменить обстановку, – кардинально сменить.

– Тоже правильно, но историю все равно сними! Ты фотожурналист или где?

– Попробую, но это будет вторично, а в первую очередь – сам момент. Я уже забыл, когда слушал музыку, а не снимал исполнителей. Это же Рэйнбоу. Хочу расслабиться и не думать о камере. Как говорит д'Агата: «Использовать технику проживания жизни»[3 - Антуан Д'Агата – французский фотограф, полноправный член агентства Magnum Photos. Его работа посвящена темам, которые часто считаются табу, таким как наркомания, секс, личные навязчивые идеи, темнота и проституция.)].

– Бро, именно так и делаются лучшие в мире истории!

– Убедил, убедил, – усмехнулся я и залпом допил пиво.

Домой добрался уже за полночь. Включил комп, открыл почту. В электронке письмо от мамы:

«Сынок, утром я прочитала у одного хорошего астролога, Нины Маничевой, что в среду произойдет особенное Солнечное затмение. А закончится оно в Близнецах и созвездии Накшатре Мригашира. Это божественное созвездие, символ которого – Олень. Поэтому не удивляйся, если почувствуешь слабость, уныние, тревожность, беспокойство и рассеянность. Захочется взяться за множество дел одновременно, но так ни одного и не закончишь. Вероятно, ты столкнешься с обманом, враньем, дезинформацией. Могут появиться проблемы со здоровьем: головные боли, проблемы с ЖКТ. Но не беспокойся, к выходным все пройдет. Береги себя. Целую, твоя мама».

«Похоже, я постоянно живу в созвездии Оленя», – подумал я и, тапнув «ответ», отпечатал:

«Спасибо, мама! Предупрежден, значит вооружен. Люблю тебя».

Неделя действительно не задалась. Началось с того, что непосредственный отправил меня снять, как из суда выходит подававший там заявление актер сериалов, некий Павел Ждун, который решил развестись со своей пассией. Светские хроники, чтоб им сахара на матрицу.

Я стоял на Каланчевской возле Басманного районного суда, рассматривал распечатанную на принтере фотку Ждуна и ждал, пока он выйдет.

Внезапно дверь распахнулась. Я узнал его и вскинул камеру. Ждун попятился, и, прикрываясь от объектива, поднял в мою сторону руку с растопыренными пальцами. Затем, скривив лицо, чуть ли не плачущим голосом протянул:

– Что вы все за нелюди такие? Хотите, чтобы я руки на себя наложил?

Я опешил. Открыл было рот чтобы оправдаться, мол, работа такая, но он, воспользовавшись моим замешательством, юркнул в припаркованный рядом шестисотый «мерин» и захлопнул за собой дверцу.

Когда в Конторе я сказал непосредственному, что снять Ждуна не удалось, – он посмотрел на меня таким гневным и в тоже время пренебрежительным взглядом, что в первый момент я даже подумал, что остался без покровительства агентства.

– На кой ты с ним разговаривал вместо того, чтобы снимать?

– Я не разговаривал.

– Ладно, учтем – ответственное тебе нельзя доверять.

Естественно, в этот день съемок больше не было. «Ответственное»! Меня распирало от злости. «Во что я превратился? Меня, как ребенка, отчитывают за то, что я, словно папарацци, не снял личную жизнь какого-то актера! Меня, профессионального журналиста!»

Пару дней я просто мониторил происходящее в городе, но ничего интересного так и не нашел. Никаких заказов. Тишина. Вот для этого и нужны постоянные привязки к какому-то агентству, чтобы хоть иногда во время затишья что-то подкидывали. Пусть сомнительного качества и за минимальную оплату, ведь на подсосе в Москве долго не проживешь. К концу недели раздался звонок. Это была Света из аналитического отдела.

– Дим, Мила Йовович прилетела в Москву на съемки фильма. Точнее, Лео Габриадзе снимает сейчас с ней несколько сцен в центре города. Нам нужны ее фотографии, любые.

– А аккредитация?

– Нет аккредитации, и не спрашивай почему. Постарайся принести хоть пару кадров, я тебе скину предположительные адреса съемок.

Я уже не злился. Так уж устроена жизнь: на что злишься, то в ответку и прилетает. Папарацци так папарацци. Камеру на шею, телевик «семьдесят-двести» в рюкзак и погнал по адресу.

Все сложилось неожиданным образом. Я ждал на некотором расстоянии от съемочной группы. Подъехала легковая машина, из которой вышла Мила Йовович и здоровый мужик, вероятно, ее телохранитель. Вскинув телевик, я успел сделать кадр, после чего Мила меня заметила и, среагировав на камеру, вытянула, по кошачьи потягиваясь, вверх руки. Охранник же практически сразу заслонил ее собой. Два кадра и вышло. Тут же подбежали какие-то ребята с площадки и попросили меня больше не снимать.

Когда я подъехал в Контору, непосредственный несколько смягчился: