Кхаа Тэ

Erisalsen tamoero alve.

Шепот набирал силу, волнами, жаждущими в шторм обрушиться на беззащитный берег и снести все на своем пути. Голос Ребекки достиг невероятных высот. Казалось, он разрывает ночную тьму и разносится далеко на много миль, возможно, до самого Мендарва. Светлячки, направляемые неведомой дланью, закружились в фантастическом танце, рисуя в воздухе причудливые картины.

Годфри почувствовал, как холодок пробежался по коже. Он никогда не призирал чародеев или нелюдей, как орден Тарумона Милосердного и прочие мендарвцы. Напротив, он водил тайную дружбу с гномом. Но доселе, ему не приходилось лицезреть магию. А то, что сейчас происходило рядом с ним, было ничем иным, как волшебством, опасным и поглощающим душу. Но самым пугающим являлось то, что в объятиях колдовских происков находилась Ребекка! Свет его очей, самый дорогой сердцу человек, огонек дрожащей свечи в сумрачном и зловещем мире! Сварливая интуиция предостерегала юношу, что если магический ритуал повториться в Мендарве, то златовласке не избежать пожирающего пламени костра.

Годфри стиснул зубы. Его рука невольно потянулась к кинжалам на поясе, словно он узрел невидимого недруга, таящегося среди деревьев чащобы. Нет! Храмовники и король, не получат Ребекку! Если хоть тень упадет на прекрасный лик то он, не раздумывая пустить вход клинки! Барон отдаст жизнь ради нее, ради ее шелковых волос, ради улыбки, что освещает ему путь. Он убьет любого, кто посмеет прикоснуться к ней или заставит ее плакать!

Песнь леса превратилась в пронзительный плач! Деревья ворчливо зашевелили ветвями, отбивая монотонный ритм. Светлячки окутали Ребекку, Годфри и мертвого эльфа мерцающим туманом, взметнувшись вихрем к темному звездному небу. Лунные лучи озарили лицо Нейвиса мраморными бликами. Высокие стебли зашевелились и подобно змеям стали обвивать остывшее тело. Златовласка, словно впала в транс, продолжая петь. Мигающие искры закружили в воздухе, обгоняя в полете светящихся насекомых, и стремясь за ними к своду небес.

Годфри ошеломленно взглянул на Нейвиса. Тот объятый лесными травами растворялся на глазах, превращаясь в светящиеся былинки, уносящиеся ввысь. Какая-то неведомая сила разбирала эльфа на частицы, поглощая темной бездной, окропленной лучезарным бисером. Там, где ускользала сущность эльфа, алыми огнями распускались огромные цветы, разбавляя звезды своих белесых собратьев. Чем ярче светился Нейвис, и превращался в искры, тем гуще становились пламенные звезды. Один бутон пророс сквозь почти прозрачную руку, второй раскрыл лепестки рядом с остроконечным ухом, третий подобно фонтану крови пронизывал грудь.

Деревья шептали, искры возносились со светлячками к небу, златовласка пела, а Нейвис медленно уходил в туманные дали Инайрлан, оставляя Нирбиссу память о себе в виде алых огней, благоухающих, словно медовые розы в королевском саду. Его тело уже напоминало тень, что мерцает на полотне мироздания, силуэт былых эпох, хранящий дивные тайны, призрака, избежавшего объятий Темноликой…

Все закончилось в один миг. Последний блик взлетел к небосводу, последняя травинка, обвила запоздавший алый огонь, последнее слово песни леса утонуло в ночной тишине.

Ребекка открыла глаза. Бездонные, невидящие. В них не было больше зелени вековых древ, они сияли золотом, с прожилками черного опала, в которых затаилась мудрость предков и в тоже время, скрывалась бездонная тьма. На губах Ребекки заиграла печальная улыбка.

Годфри испуганно отшатнулся от девушки, словно в нее вселился проклятый демон, прорвавшейся сквозь запечатанный Разлом.

Златовласка затуманенным взглядом обвела поляну, затем устремила глаза к небесам. Тихий облегченный вздох вырвался из ее груди, чужое сознание покинуло тело, и она лишилась чувств, упав на мягкую траву.

– Бекка… – осторожно прошептал Годфри, дотронувшись до руки девушки, в которой она сжимала большой красный цветок. Ему удалось превозмочь волну ужаса, что окатила юношу при виде мистических изменений, случившихся с девчушкой. Он надеялся, что магия леса отпустила Ребекку из своего плена и они, наконец, смогут вернуться домой.

Мрачный эльф, таящийся под сенью густых кустарников и ставшей свидетелем происходивших событий, тяжело вздохнул, утерев волосатой лапой скупую слезу.

На этот раз ему удалось проследить за сельской девчушкой и ее спутником, ни единожды не выдав себя. Он видел, как соломинка отдала узелок ворону, приказав лететь к эльфийскому королю, как призвала песнь Инайрлан и отправила душу остроухого в его родной край. От Науро не ускользнул и взгляд златовласки, когда она окончила ритуал. У нее были глаза древнего божества, что когда-то хранило или разрушило Нирбисс! Архес не ошибся в своих предсказаниях. Эпоха Предвестия милости и горести близка!

«И пробьет час, знаменующий конец Старого мира. И из пепла времен восстанет тень древнего змея – Жезл Пророчества! И будет он безразличен и к свету, и к тьме. И воспрянет он на развилке мироздания, дабы выбрать свой истинный путь, что определит исход.

Молитесь, создания Нирбисса, что бы его взор обратился к солнцу, дабы воцарилась эра Кхаа Лаура, способного низвергнуть зло в бездну забвения! Дабы вовеки процветал покой на благодатных землях.

Надейтесь создания Нирбисса, что его сердце не осквернится едким мраком, которому под силу возродить Дейра Лаура, жаждущего вернуть былую мощь, окрасить земли и океаны багровыми оттенками. Ибо Сумрак, что несет он, способен утопить мир в крови и боли, обжигая лютой ненавистью»

Глава 9

«Тонкими нитями судьбы существ

переплетаются в полотне

мирозданья. Новый виток, творит

удивительный орнамент, натягивая

ткань. Но волокна крепки. Ни

какая сила не способна их

разорвать или развязать узел, что

соединяет души людей в прочную цепь»

Верн Черноус, Трилонский провидец.

Кружева паутины в углах высокого потолка, нависали подобно ведьмовским занавесам в хижинах на Ядовитых болотах. Серые стены потрескались от времени, но еще не выцветшие руны, хранили величие былых времен, тускло поблескивая от языков одинокой свечи, что яростно шипела, стоя на резном сундуке в небольшой комнате. Ее неровное пламя порождало длинные тени от деревянных колонн, возвышавшихся в каждом углу широкой кровати, на которой в беспамятстве метался черноволосый маг с безобразным шрамом на щеке.

Узкая прорезь окна, где не предусматривалось стекло, была закрыта наглухо ставнями. В высоком камине жарко пылал огонь, стремясь рассеять сырость и холод, что впитала Цитадель за многие столетия, находясь в суровом краю.

Барк сидел на скамье из серого вяза, подле друга, и то и дело менял тряпицы на лбу, предварительно смачивая их в травяном настое. Жар тела чародея в несколько мгновений иссушал компресс. Целитель тихо вздыхал и вновь опускал кусок полотна в лекарственный раствор.

Покои Ноэла ни чем не отличались от обители других обитателей Аскалиона низшего ранга – тесные, продуваемые сквозняками, непригодные для быстрой поправки. Спальни Магистров, находились в другом крыле, блистая уютом и роскошью, а здесь, веками царило уныние и беспросветность.

Опочивальня травника немногим уступала этой келье, но в ней всегда было тепло и сухо, да и в воздухе витал аромат, пропитанный травами, все благодаря близкому расположению оранжереи. Барк предложил Верховным магам, на время поселить Ноэла в собственной комнате, но магистры были категорически против. Визиканур и до этого случая, попадал в переделки, исцеляясь от ран за краткий период. Смена покоев, ничего бы ни изменила.

Ноэл не приходил в себя с того самого момента, как был обнаружен отрядом магов в нетронутых скверной лесах Мальки. Если бы не предусмотрительность Барка, то черноволосого чародея, возможно, долго бы искали в тех краях, пока не наткнулись на его тлеющие кости.

Опознавательная брошь была мастерски вылита в виде небольшой, с мизинец в длину, ветви ели из еирана, хвостик которой увенчивали два изящных перекрещенных клинка из того же металла – тонкие, как булавки. Это украшение позволяло аскалионцу появляться в любом месте Большой земли, избегая лишних расспросов. Маги Цитадели вызывали благоговение и страх у народа, и в тоже время, огромное уважение. Если адепт Убежища появлялся в окрестностях – значит, лиху, будоражащему местность, вскоре наступит конец. Правда, временами визит чародеев был совершенно не связан с засухой, монстрами, разбуянившимися колдунами, иногда, богатые вельможи или правители государств ходатайствовали о помощи аскалионцев по иным причинам, сокрытых под пеленой секретности от простого люда. Но неведенье не пугало мирян. Благонадежнее просыпаться поутру, зная, что твой покой охраняет, неподалеку прогуливающийся маг.

Еловая ветвь с клинками имела и еще одно весьма весомое преимущество. Она была маячком, по которому можно было отследить местонахождение волшебника, так же, талисман оповещал о его физическом и энергетическом состоянии. Брошь – близнец, каждого живого аскалионца покоилась в галерее Воинской славы. Маги-ищейки, что проверяли правдивость сообщений об активности Тени на Большой Земле, никогда преднамеренно не выискивали коллег – это противоречило уставу. Но если чародей отсутствовал дольше положенного срока, и не подавал весточки, то Зрячие были обязаны проверить его знак, заключенный под хрустальный колпак, возлежащий на полке высоких стеллажей.

В галерее Воинской славы находилось несколько сотен брошей. Шкафы занимали целую стену. Также, здесь присутствовали и другие предметы интерьера, играющие немаловажную роль в поиске пропавших жителей Цитадели. Посреди залы возвышался длинный овальный стол, где в миниатюре была изображена Большая земля, со всеми странами, реками, озерами, горами и морями. Карта была объемной, и казалась живой: вода еле заметно струилась, снега покрывали вершины хребтов, а флора меняла цвета в зависимости от времен года.

Маги-ищейки были обязаны ежедневно, при помощи амулетов, сложной рунической формулы и поискового заклятия определять зловещую активность, после того, как в Цитадель прибывало послание, утверждающее о набегах ковлов, беспределе Пий, коварстве некромантов, вероломном разбойничестве гаргов и мистических явлениях, наподобие внезапного пробуждения Энал. Когда информация подтверждалась, то отчет отправляли в отдел клириков, где трудились воспитанники Аскалиона, не обладающие магическими данными. Не один Барк был обделен этим талантам. Он благодарил Создателя, что ему не пришлось прозябать все дни в архиве или же корпеть над документацией и изредка покидать Цитадель, исполняя обязанности посла. Участь травника, для личности лишенной чародейских сил, не плохое занятие.

Брошью обладали абсолютно все поселенцы Аскалиона, независимо от рода деятельности и ранга. Они бережно хранили ее, стремясь не потерять в путешествии или бою. Порой, маленькое украшение могло стать последним шансом на выживание. Еловая ветвь, хранящаяся в галереи, меняла цвет от слепяще белого до иссиня-черного, отражая состояние владельца. Когда требовалось отыскать чародея, попавшего в беду, магический знак вынимался из-под колпака и опускался на чародейскую карту. Еловая ветвь и клинки в считанные секунды находили хозяина, резво пересекая горные хребты и реки.

В трагическом случае, произошедшем с Алистаром Кувом, брошь не понадобилась. Портальный след был свеж, а жеребец, ворвавшийся в залу Магистров через иллюзорные врата, дал четкое осознание, что с чародеем приключилось лихо.

Ноэл почитал память спасителя, но выбирая сложные миссии, в отличие от Алистера, не заботился о сохранности знака. Жажда встречи с Деродой, заставляла чародея, с беспечностью относиться к собственной жизни. Если самоуверенному Визикануру было плевать на себя, то Барк не желал терять друга.

Травник предусмотрительно прикрепил брошь к ножнам волшебника. Большинство аскалионцев носили ветвь на вороте плаща. Но целитель знал, что Ноэл в сражениях часто использовал магическую накидку, как щит, и не посмел оставить знак на положенном месте. Ремень, держащий оружейные чехлы, был куда надежнее. Ножны, могли быть сняты, лишь с трупа черноволосого волшебника.

И в этот раз интуиция не подвела Барка. В бою с Теневой ведьмой чародей потерял плащ. Он бы и жизнь потерял, если бы не травник, проявивший беспокойство, когда маг, у которого уходило всего несколько часов на решение проблемы, не вернулся к обещанному сроку.

Спустившись в галерею, целитель отыскал белоснежную ветвь аскалионца, которая покрылась сеткой смоленых разводов, а затем вытащил из постели одного из Зрячих. Севден недовольно ворчал всю дорогу, пока Барк наблюдал, как тот занимается поиском пропавшего мага. Когда местоположение Ноэла было определенно, целитель поднял тревогу, обратившись к Рейвену.

Опасение подтвердились, в Пустоши Гревгер произошло что-то ужасное. Ноэл оказался в десятках милях от пункта назначения, он был ранен, без сознания. А след пепельного портала, что клубился тонким контуром над ним, был пропитан духом скверны.

– Все еще не очнулся? – с беспокойством в голосе поинтересовался Рейвен, тихо войдя в комнату.

Барк печально покачал головой и сменил высохшую тряпицу на лбу друга. Целитель знал, что Магистр интересуется здоровьем воспитанника не из праздного любопытства.

– Кости и внутренние органы должны восстановиться к завтрашнему утру, самый поздней рубеж – вечер. Давно я не лицезрел такого огромного количества переломов и тканевых разрывов. Возникает ощущение, что он спрыгнул с весьма высокой скалы, что невозможно сделать в Малькавском лесу, там одни двухметровые деревца и сплошная равнина. Я мог бы предположить, еще один вариант, что Ноэл решил поэкспериментировать с левитацией…

На лице Магистра проскользнула легкая улыбка, травник даже в такой напряженной обстановке стремился шутить, чтобы вовсе не впасть в уныние.

Рейвен осознавал, что предположение Барка не несли серьезного смысла. Аскалионцы, да и прочие чародеи Большой Земли давно утратили знания полетов при помощи воздушных течений. Но Визиканур упрям и действительно мог откопать где-то обрывки заклинаний и попытаться использовать их. Но будь это правдой, он бы, скорее всего, повредил себе коленку или разбил нос, а не превратился в лепешку, которой чудом удалось выжить.

– Кто-то его намерено сбросил в портал с высоты. Иная магия врат. Темная, окутанная смрадом смерти. К счастью или нет, но противник не желал убивать его, хотя явно был не прочь переломать кости чародею. Надеюсь, что и на сей раз, этому беспечному парню удастся избежать венчания с Темноликой, – проговорил он тихо.