Кхаа Тэ

Рейна Герион Виэнарисс сидела перед, инкрустированным драгоценными камнями, трюмо в своем особняке, что расположен в Элване, и неспешно водила расческой по длинным серебристым волосам. Она задумчиво смотрела на отражение в зеркале. Женщина все также была красива и внешне молода. Лет тридцать, не более. Вокруг больших глаз орехового цвета с длинными пушистыми ресницами, не было не единой морщины. Кожа лица и шеи сияла здоровьем и была упругой, словно у юной эльфийки, проводящей время на свежем воздухе. Мало кому было ведомо, что безукоризненное тело, поддерживающееся магией, хранило в себе душу мудрой, но древней старухи.

Рейна тратила чародейские знания ни на королей, ни на спасение Нирбисса, ни на прихоти соотечественников. Всю жизнь она применяла силу лишь для сохранения молодости и здоровья. Родив троих сыновей от покойного супруга, она отдала частицу себя им. Пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы вернуться в прежнюю форму. Но все жертвы стоили того. В нынешнее время, окажись магесса рядом с одним из своих отпрысков, она бы сошла за их дочь, нежели за мать.

Из трех родных сыновей у нее остался в живых лишь один. Старшие близнецы бесследно пропали во время войны с эльфами, и Рейна не смогла их даже похоронить по обычаям. В том кровавом побоище, погибло множество чародеев, эльфов, демонов и людей. Некоторые, как Псилон и Меус, не были найдены или опознаны среди изувеченных трупов.

Рейна сделала глубокий вдох, дабы прояснить сознание и отогнать изъедающую душу кручину. Мысли разрывающее сердце на части, шли во вред коже.

Из трех любимых наследников выжить, в смертельном сражении, удалось лишь Моргану. Младший сын, несмотря на постоянную занятость, изредка навещал ее, да ежемесячно слал длинные письма. Участь аскалионца не прибывать подле материнской юбки, а охранять мир и покой Нирбисса. Она сама определила судьбу своего чада, о чем горько жалела в последние годы. Если бы Рейна обладала даром провиденья, и знала, какая доля предназначена ее отпрыскам, то не отдала бы их Эуриону.

В прошлом ее заботили две вещи, которые подтолкнули магессу на столь рискованный шаг. Первая – в Цитадели сыновья могли развить свои способности, и стать могущественными магами. Вторая… Рейна ревностно относилась к детям, и не желала, чтобы один из них вдруг вздумал обрюхатить, какую-нибудь девицу и сыграть с ней свадьбу. Пусть сыновья и разбивают сердца дам Нирбисса да забавляются с простушками в постели, но в доме Виэнарисс будет лишь одна женщина, обожаемая своими героями.

Рейна сжала с силой ручку позолоченной щетки для волос. Ее злило, что она не смогла углядеть опасность, которая отобрала у нее все. Сейчас магесса осталась совершенно одна. Супруг, сразу же после рождения Моргана, лет сорок назад, отправился в чертоги Темноликой. Меус и Псилон, тоже покинули ее. Теперь женщине приходилось, как нищенке, выпрашивать скудные крохи внимания у последнего возлюбленного сына.

Два раза Рейна была вынуждена совершить долгую поездку к подножью Энал, где Морган наблюдал за капризным вулканом. У нее вошло в привычку слезно просить Эуриона пустить ее в Цитадель, дабы повидать отпрыска, но Верховный маг, не запрещающий свиданий с родственниками, был непреклонен. В Аскалион для женщин дорога закрыта, и вековой устав, ради давней подруги, Магистр менять не собирался, советуя ей общаться с сыном за пределами Чародейского Убежища.

Женщина положила расческу на мраморную столешницу и взяла открытое письмо, которое она перечитывала уже множество раз. Ее тонкие пальцы с голубыми прожилками, осторожно провели по размашистому почерку, такому родному и обожаемому. Это послание заставило ее отложить крайне важное дело, которое она планировала уже много лет.

«Огненный архипелаг никуда не денется. Несколько месяцев пролетят незаметно. Я увижусь с ним в Круане, а потом отправлюсь в путь», с тоской подумала она. Возможно, это будет их последняя встреча. Но если Создатели услышат мольбы магессы, то она вернется из Пылающих земель с благими вестями, и вскоре, все ее сыновья, вновь будут рядом.

Чародейка поднялась с резного стула, увитого стеблями позолоченного вьюна, и подошла к окну. Распахнув его, она, полной грудью, вдохнула ночной воздух, ощущая, что с каждым мгновением ее путь становится короче, приближая к вратам обители Темноликой.

Дерода должна была забрать Рейну еще давно. В тот проклятый миг, когда сердце чародейки сжалилось над брошенным младенцем. Цепкие пальцы Смерти, обязаны были свернуть ей шею и разорвать на лоскутки душу, когда женщина решила воспитать найденыша, как собственного сына и дать ему имя Виэнариссов. Интуиция подсказывала магессе, что не все благо вернется тебе многократно. Порой, добрые дела приносят куда больше горя, чем повседневные злодеяния. Милосердие – обернулось лихом для Рейны.

Айлас разрушил ее мир, так кропотливо создаваемый магессой десятилетиями. Он безжалостно забрал у нее Псилона и Меуса. Он развязал войну с эльфами. Приемыш стер все яркие краски с полотна жизни Рейны Гереон Виэнарисс.

Магесса не присутствовала на поле битвы, когда земли Нирбисса захлебнулись в крови. Человеческие чародейки никогда не участвуют в войнах, если не обладают даром целительства. Боевая магия – это удел мужчин. К несчастью, применять колдовские знания по восстановлению здоровья, женщина могла лишь себе в угоду. Она годами изучала свой организм, а тела иных существ, для нее были подобно ледяным дебрям, что простираются за Нордарским океаном.

Изнывая от переживаний в своем роскошном особняке, магесса не могла лицезреть смерть близнецов. Скорбную весть, на крыльях ночи, принес один из воронов Цитадели, отправленный Эурионом. Сухой текст, подобно топору палача, разрубил ее естество в одно мгновение. Нестерпимая боль наполнила разум, жаждая распахнуть двери бесконечному безумию. В тот миг, серебристые волосы Рейны стали светлее на несколько тонов. Единственной отрадой было то, что в траурном сообщении, также упоминалось об исчезновении Айласа. Женщина неистово надеялась, что проклятый выродок в мучениях сгорел, объятый пламенем магов, был растоптан в кровавые ошметки сапогами рыцарей и навечно стерт в пыль с лица континента лошадиными копытами.

– Неблагодарный щенок, получивший все на золотом блюде! Ничтожный предатель, возомнивший себя Лауром. Надеюсь, Темноликая до скончания эпох, будет истязать твою душу пытками! – яростно процедила Рейна, глядя в бездонное черное небо Руандона.

Брови магессы нахмурились, но она тут же обрела самообладание, приняв прежнее выражение лица – холодное безразличие. Новые морщины ей не к чему, она и так тратит массу энергии и эликсиров, дабы оттянуть увядание кожи. Почти сто лет в юном теле, это залог сложной и кропотливой работы. К приезду Моргана она обязана выглядеть безупречно. Сын не должен догадаться о ее намерениях и страстях, бушующих в душе.

Темная Дубрава ворочалась в беспокойном сне, словно ее обуревали кошмары. Могучие дубы сварливо скрипели, осыпая влажную землю отмирающей листвой. Очередной шуршащий ливень, все больше, оголял темные силуэты ветвей. Ковер под ногами становился плотнее, и от него исходил терпкий запах преющего перегноя.

Стремясь не издавать лишнего шума, осторожно ступая по листве и обходя трухлявые сучья и валежник, Ребекка, подобно тени, скользила среди ворчащих древ. Снадобье Беллы помогло. Укусы крапивы уже не зудели, а покраснение на коже почти спало. Единственное неудобство – исходило от узелка на плече. Магическая шкатулка оказалась куда тяжелее, чем представляла девочка. Любой мендарвец на месте златовласки, выбросил бы проклятую траву в первую же попавшуюся канаву, или же стрелой полетел бы к храмовникам, дабы заявить на травницу. Но Ребекка выбрала иной путь. Она предпочла стать сообщницей знахарки. Будь Аэлтэ рядом, то, наверняка бы, одобрила сей поступок. Мать всегда говорила, что помогать нужно всем, кто в этом истинно нуждается. А порой, приходится рисковать жизнью во благо других существ.

Нет, златовласка не была бесстрашным рыцарем, о котором слагают баллады трубадуры. Она, как и любая девочка, до жути боялась чудовищ, скрывающихся за пеленой неизвестности. Ребекка помнила, как ее охватил страх, когда в ночь урагана, она узрела мистические надписи в своей комнате, а затем поутру, письмена, возникшие в пепле сгоревшей груши. Девушке не забыть и о том, насколько сильно ее напугал дендройд – она лишилась сознания.

И даже ныне, пробираясь сквозь дебри Дубравы, дочь фермеров дрожала от страха, лишь на мгновение представляя, что ее останавливает отряд солдат, или церковники ловят с таинственным ларцом.

Толику храбрости предавала единственная мысль – ее риск не напрасен. Этой ночью, где-то далеко от Мендарва, эльфийский народ оплакивает своего умирающего короля. И только хрупкой и слабой девочке из государства людей, было под силу спасти его, доставив на Большую Землю лекарство от смертельного недуга. Она должна попасть в приграничье любой ценой, и сделать все возможное, дабы не угодить в лапы адептам ордена Тарумона Милосердного.

Если у Ребекки не выйдет осуществить задуманное, то вероятно, погибнет множество Светлоликих, помимо Яндариуса. А не приведи Создатель, про мандрагору проведают храмовники! По всему Мендарву начнут уничтожать траву, покрывая камнями площади под эшафотами. Несчастные люди, что проживают у мест казни, будут вынуждены вдыхать месяцами едкий тошнотворный запах и изнемогать от бессонницы под вой колдовского растения, вырванного из плоти Собирательницы душ.

Охваченная мрачными мыслями, Ребекка остановилась у края поляны, окантованной стеной корявых деревьев, некоторые ветви которых, были сломаны и вуалью закрывали обзор. Боясь выдать себя, девочка опасливо выглянула из-за шероховатого ствола дуба.

Годфри, как верный пес ожидал ее, сидя у поваленного бревна. Лунный свет был достаточно ярок, и златовласке удалось разглядеть, что вид у ее друга, куда хуже, чем у нее. А Ребекке пришлось нелегко. Пробираться чуть ли не ползком по родной деревне, крайне неприятное занятие.

Одежда у юноши была мокрая и липла к телу. Пшеничные волосы тоже хранили влагу, несмотря, что, как и прежде были собраны в хвост. Но прохладный воздух и сырое одеяние, кажется, не беспокоили паренька. Он неподвижно сидел, обхватив голову руками. Его бархатный плащ, сейчас больше походящий на кусок старой тряпки, был расстелен по стволу, в надежде хоть немного просохнуть.

Златовласка осторожно ступила на край прогалины. Годфри тут же поднял голову, и, опознав Ребекку, в два шага подскочил к ней.

– Ты опоздала, – сурово произнес он. – Я уже было подумал, что кто-то решил подшутить надо мной, подослав огромного ворона с запиской. Я даже был готов поверить, что это проделки брата Конлета, решившего меня затащить на костер при помощи коварной уловки.

Девочка с беспокойством осмотрела друга.

– Прости, по дороге возникло несколько препятствий, – монотонно пробормотала она, и резким движением оторвала от шеи юноши пиявку. Тот даже не дернулся. – Почему ты весь мокрый, и откуда на тебе эта тварь?

Лицо парня посветлело, и он даже изобразил измученную улыбку.

– Пришлось окунуться в реку, а точнее переплыть ее. Другого способа, незаметно выбраться за пределы замка, я не нашел. Но куда страшнее было спускаться по веревке из простыней, упираясь ногами в стену. Я чувствовал себя несчастной девицей, решившейся на побег, дабы не идти под венец с ненавистным женихом, – взгляд Годфри упал на котомку за спиной девушки. – А ты, кажется, действительно решила сбежать из дому?

Златовласка успокаивающе погладила друга по предплечью.

– Это не мои вещи, но я обещала их перенести, – Ребекка понизила голос, – за стену.

Лицо юного барона помрачнело. Он сам много раз бывал в приграничье и знал, чем рискует. Вот только, если за себя он не беспокоился, то подвергать опасности девушку, при виде которой его сердце трепетало, он не желал.

– Ты обезумела? Хочешь сыграть в игру с Темноликой? Нет, туда тебе дорога заказана. Одно дело, эльфа схоронить в Дубраве, другое, пробираться в потемках на чужие земли, да еще через ряд стражников и храмовников.

Девочка обижено поджала губы, и опустила глаза. Что же, она предполагала такой исход. Годфри согласился ей помочь с погребением, но он не станет ее поддерживать в противозаконных помыслах.

– Ты не обязан идти со мной за стену, – тихо проговорила она.

Барон схватил девушку за плечи и хорошенько встряхнул. Ее светлые волосы и до того растрепанные, соскользнули с гребня и рассыпались волнами по плечам.

– Бекка, приди в себя! Прогулки через границу, это не детские забавы! – Годфри старался не повышать голос, но внутри него все клокотало.

Златовласка подняла на друга свои серо-зеленые глаза, затуманенные слезами.

– Нейвис погиб сегодня из-за этой шкатулки, что весит у меня за спиной. Его смерть не должна быть напрасной, а его погребение нужно провести по обычаям. Душа эльфа не обретет покой, если его закопать здесь. Лишь песнь магического леса поможет отыскать Нейвису путь к лазурным далям Инайрлан. А узелок, что мне надобно перенести за стену, спасет жизнь многим другим эльфам.

Годфри метался между здравым смыслом и словами Ребекки. Он может и сам, отнести мертвое тело за стену и эту таинственную вещь, что весит на плече девушки. Но паренек был уверен, что златовласка не согласится. Она пожелает отправиться вместе с ним на Большую землю.

– Ладно, мы поступим, по-твоему, но с одним условием, – скрепя сердце, произнес он.

Девочка кивнула.

– Ты ни на шаг не отойдешь от меня, и без пререканий, будешь следовать моим указаниям.

– Хорошо.

– Однажды, ты меня загонишь в объятья Дероды, Ребекка Лангрен, – проворчал юноша и направился за плащом.

Златовласка довольно улыбнулась, а затем оглядела поляну.

– Карро? – еле слышно позвала она ворона, уповая на то, что слух у птицы такой же острый, как и язык.