Квадрат жизни. Грань первая. Путешествие

– Кто другой? Леший что ли, – мой приятель заливисто хохочет. – Не дрейфь. Пользы от тех потерь с гулькин нос. Холодос на замках, и без карты обойтись можно. Откуда мне знать, что туда спрятали, может алмазы или оружие. Все равно ножками топать надо.

Мы поднимаемся на несколько сотен метров, по неприлично крутой дороге. Мне приходит идея зайти к интересной теме с другой стороны. И любопытство удовлетворю, и от дороги отвлекусь:

– Да Ванёк, нам бы сейчас твой груз пригодился, как-то самое чудо, с которым не густо. Думаю, в тех контейнерах вещицы с темой перемещения связаны, уже фантазировал на эту тему, причём вслух и при свидетелях. Может штаны с псевдо-мышцами или еще какая штука, не для простых людей. Жаль, что упустили, сейчас бы рванули, только пятки сверкали.

Ваня с подозрением глядит на меня, тяжело сопя и утирая вымокшее лицо, говорит:

– Может и штаны, да хоть телепорт портативный. Все равно под замком. А будь груз со мной, работу бы до конца выполнил, доставив по адресу своими силами. Пойми меня правильно, – он вырывается вперед, давая понять, что устал от пустой беседы.

– У тебя даже шальной мысли ни разу не возникало? И внутренний голос себя прилично вел?

– Возникало, еще как. Первый день такие мысли в голове бурлили. Думал, у меня раздвоение личности приключилось. Пришлось сыграть психа, пока никто не подглядывал, – Ваня притормаживает, чтобы отдышаться. – Сел напротив холодоса, и надавал себе по рукам, сказал, что пальцами и щепками его не открыть, и лучше умереть, чем не донести, – на мой невысказанный вопрос приятель отвечает. – Полегчало. Правда, второго себя иногда ловлю на безумных идеях.

Тропа на перевале безжалостно размыта дождями, и чем выше мы поднимаемся, тем глубже становятся овраги, и все чаще обнажаются огромные глыбы базальта. Внутренние часы дают сбой, зато ощущение высоты подсказывает, что мы забрались по меньшей мере на полкилометра. Мне часто приходится смещаться по тропе в стороны, стараясь идти по верхней кромке, или совершать широкие шаги, по вымытым из земли камням. Однако уклон меняется, став приятно пологим, даже за лямки рюкзака прекращаю держаться. Заунывная прямая тропа заканчивается, и обещает крутые повороты на частых складках рельефа.

Слева по-прежнему шумит ручей, иногда скрываясь в лесу, справа высится стена леса, создавая надежную тень, и будоражит мой ум шириной стволов не самых высоких деревьев. Мы не нарушаем вечернюю тишину, даже шагаем легко, успокаивая возросший на подъеме пульс. Дубы с липами уступают место дремучему кедровому лесу, смешанному с острыми иглами елей. Он неподвижно наблюдает за нами глазами сотен птиц, белок и другой живности. Но давешний приступ страха окончательно развеивается, и среди живых звуков больше не слышатся людские шаги, голоса рачительных стражей или оклики нарушителей. Иногда даже возникает желание срезать путь, на участках серпантина, где виднеется следующий уровень тропы. К счастью, опыт и здравый смысл подсказывают наивность таких ухищрений. А опасения насчет перекрестков так и не оправдываются. Даже в глубине гор путь оставался единственным, хоть и извивается так, что порой кажется, что поворачивает вспять.

Лагерь в горах

Ваня целый час просит меня о привале, сетуя на ранний закат в горах. Мне кажется неправильным устраиваться на ближайшей обочине, или лезть в дебри, поэтому жду, что явит нам очередной поворот. Проходя мимо небольшого распадка, Ваня удерживает меня за лямку рюкзака, попросив не искать лучшего. Картинно думаю, но соглашаюсь с разумным предложением, ведь безопаснее переночевать в стороне от тропы, без лишних свидетелей. Мысль об отдыхе прибавляет моему приятелю сил. Он рвется вперед, желая скорее сбросить рюкзак с репликатором и прочим скарбом. Скоро лес редеет и сменяется высокогорным лугом. Мой взгляд уже ищет место для палатки, но внезапно раздаются веселые голоса людей. Догнав Ваню, вижу группу молодых людей, основательно устроившихся на круглой площадке, с естественным бортиком из скального выступа. Думаю, что судьба продолжает свою игру, выдавая нам то, чего мне больше всего не хочется.

– Здорово мужики. Если ночевку ищите, давайте к нам, сегодня намечается отличный вечер. – радостно кричит нам парень с самодельной ракеткой для бадминтона в руке, временно прервав игру. – Меня Сережка зовут, а вы кто будете?

Его радостный облик, улыбчивые лица других людей, а также царившая здесь атмосфера расслабления и безделья, подсказывают мне, что подвоха нет, однако решаю пока быть настороже. Но реальность утверждает, что перед нами обычные путешественники, не страдающие жаждой контроля, порядка и власти над другими. Отстраняюсь от роли параноика, чтобы одобрительно кивнуть Ване, в глазах которого уже блестят задорные искры, ну точно рубаха-парень.

Поднявшись к отдыхающим, мне приходится представиться из вежливости, и пожать руку Сережки:

– И ты здравствуй. Вижу, хорошо устроились, даже на игры время нашли. Считай, мы с вами, только палатку поставим, и поболтать можно, – мне действительно хочется расспросить этих людей о местности, за неимением карты, и выяснить обстановку, которую пока считаю боевой.

На каменистой площадке, почти незаметной с тропы, стоят восемь палаток. Ставим свою рядом. Несколько крупных валунов и два дерева разделяют стоянку пополам, что меня несказанно обрадует. Значит, можно будет заснуть в тишине, сбежав с ночных посиделок. Натягиваем верхний тент, а Ваня поглядывает через плечо за резвой игрой незнакомых людей. Блуждающая улыбка приятеля подсказывает, что сомнительностью и недоверием он не страдает. В глубине души согласен с ним, сам радуюсь мирным путникам, но вида не подаю, зато решаю, на всякий случай пройтись по окрестностям, для успокоения. Светило уже почти закатилось, когда мы заканчиваем свои бытовые дела, в том числе и осмотр ближайших зарослей, впрочем, безрезультатно. Ваня тащит меня к костру, и хорошо, что с добрыми намерениями. Вокруг нас кружится неугомонный Сережка, осыпает вопросами и выказывает гостеприимство. Мы не противимся.

Вместо привычного нам вечернего перекуса, жители горного лагеря учиняют вечеринку, с песнями под гитару, шутками, задушевными разговорами, и разумеется, неразумным количеством еды. Вместо походных пайков и запаянных пакетов, скатерть занята только свежими продуктами. Мне кажется это странным, ведь на ходу столько не соберешь, и на убежденных натуропатов компания не похожа. От моего внимания не скрывается износ твердеющих пакетов. В этих мелочах ощущается какая-то неправильность, однако с прямыми вопросами не спешу, но снова настораживаюсь. Ваня, вполне предсказуемо, вливается в компанию. Он пытается подпевать общей песне, редко попадая в лад, смеется, ест все, что дают, и рассказывает небылицы о нашем походе.

Ко мне подсаживается человек в красной толстовке с большим капюшоном и заводит разговор:

– Меня Максим зовут, а это, как ты понял, мои раздолбаи, четыре брата с сестрой и приятели. Мы несколько дней назад здесь встали, когда батя ногу повредил. Завязли порядочно, зато место хорошее, а потом подумали: чего еще надо?. – он не глядя берет ближайшую коробочку с ягодами. – Как у вас путешествие складывается?

– Полагаю, Ваниным байкам ты не веришь, – у меня выходит неловкая заминка. – По-разному, как у всех. То углы по бездорожью режем, то целыми днями по перелескам скучным топаем. От оленей шарахаемся, и ночные пробежки в холмах устраиваем, зато все вперед и вперед, – мне не хочется делиться с незнакомцем подробностями наших сомнительных приключений, поэтому обобщаю.

– Везет, интересно наверно. Мы почти все время по равнинному лесу шли с севра, вместе с провожатыми, ничего особенного… Немного жаль, что сидим, но народу вроде понравилось, – бормочет Максим, задумчиво раскачиваясь.

– Надеюсь, у бати вашего без перелома обошлось? – спрашиваю, отпивая остывающий чай, вроде бы из бадана. – Могу помочь. Кое-что в полевой медицине смыслю, даже аптечка малая с собой. Кости или связки вряд ли сращу, но участь облегчу.

Максим прерывает трапезу и ведет меня к палатке с пострадавшим, продолжая рассказывать о том, как тяжело нести на себе взрослого человека. Навстречу нам выходит раздраженная девушка с тарелкой в руках, и обращается к формальному лидеру:

– Он опять есть не может, что ни дай, все во вред, только продукты переводим, – резко повернувшись, она нервно удаляется к остальным, и выкрикивает напоследок. – Напомни ему, что он мужчина.

В большой палатке, под желтым светом карманного фонарика, лежит пожилой человек, устроив левую ногу на рюкзаке. Он выглядит явно моложе своего возраста, которого может достичь отец стольких детей, даже будучи пострадавшим. Максим представляет меня как медика, и попросит прислушаться к словам мастера. Его слова не к месту смешат меня, но смена роли кажется интересным опытом, особенно повышение в ранге.

Пациент поднимается на локтях и протягивает мне широкую ладонь, с сильными пальцами:

– Игорь, будем знакомы, – он ерзает на месте, сминая спальник. – Чего тебе мой старший наплел не ведаю, но тут, правда, оплошал. Кости наружу не торчат и то ладно, а все остальное дрянь, – он хочет сесть вертикально, но возникшая боль вынуждает скривиться и улечься обратно. – Мне предлагали на носилках ехать. Отказался. Боюсь, уронят на где-нибудь на перевалах, сюда-то с трудом дотащили. Головой-то об камень, знаю своих отроков.

– Позволь взглянуть. С такими вещами лучше не шутить. Может быть, придется лубки соорудить, – у меня нет уверенности в своем мастерстве, поэтому говорю, что думаю. – Придется нам обоим потерпеть. Причинять пусть вынужденную, но все же боль другому человеку тяжело, в отличие от самолечения. Да, с собой не церемонюсь, хотя и не болею совсем.

– Это Красные бандиты виноваты, ободрали нас как липку, под видом заботы, только проку с того чуть. Потом они со своими конкурентами сцепились. Нам приказали скрыться, но и всех там… А мы хорошего деру дали, под вечер и оступился, – Игорь с сожалением вздыхает, покачивая головой. – Жаль немного проводников. Дурацкие у них распри… В общем, доковыляли сюда, как сироты и все. Привет вершине.

– Вот так дела, – говорю в замешательстве, глядя на опухшую ногу, и думая об одержимости Красных. – А твои отроки еще на отсутствие приключений жалуются, и мне таких страстей не рассказывали. Ладно, ногу мы просто затянем. Не тревожь пока. Полагаю, что это не все проблемы? – задаю свой вопрос, вспоминая слова вышедшей из палатки девушки.

– Да, беда не приходит одна, – соглашается Игорь. – За добровольно-принудительное сопровождение нашей большой компании, нам такую цену заломили. Пришлось почти все отдать и еще припасами доплачивать. Понимали, самим не пройти, заблудились бы. Без рационов молодежь с радостью за лесную снедь взялась. А у меня все назад просится. Уж не знаю почему. Хочется чего-то другого, сам не знаю чего.

Игорь отлично отвлекся собственным разговором, чем помог мне грамотно наложить повязку. За его здоровье беспокойства у меня нет, во внешнем мире медики что угодно поправят. Зато смущает странная ситуация, точнее неестественное поведение путников. Вроде целеустремленности и памяти у них хватает. Думаю, что они совсем недавно рвались к вершине, Игорь до сих пор помнит, но продолжать путь будто бы не торопится. В моей голове сразу возникает разумная идея, на которую и сам бы согласился, и поделиться хочу, дабы хоть чем-то насолить следящей системе, которую впору называть «тормозящей».

– Вот что Игорь. Нога заживет, но пойдешь еще не скоро, и желудок к новой еде долго приучаться будет, хотя… не важно. Это не постельный режим, но где-то рядом, – мой ум тормозит, ища подходящие слова. – Может быть, отпустишь часть группы дальше? Они же в парк ради вершины явились. Если завтра выйдут, в самый раз будет. А за тобой пара человек присмотрит. Всегда найдутся желающие остаться.

Лицо Игоря выражает недоумение и крайнюю озабоченность, поэтому он чуть ли не вскрикивает:

– Да ты что. Как можно их одних, да в такую даль, а если мне совсем худо станет?. Знаю, подвел отроков. Правда, хотел их до вершины довести, но видать не судьба. Только пойми правильно, очень уж за них волнуюсь всегда. В таком возрасте у всех головы буйные.

– Если молодым волю не дать, они так и не повзрослеют, избитая истина, подумай еще, и сам не раскисай. Движение – жизнь, извини, что цитатами сыплю. Может у тебя регенерация сильная, и уже завтра побежишь. Вершина куда большего стоит, – говорю, и думаю, ради чего стараюсь, то ли народ жалко, их заветные мечты, то ли опять следящей системе свой кукиш показываю.

– В другой раз, и не в таких условиях, – категорично заявляет пострадавший. – После всех этих бед не хочу рисковать ни собой, ни молодежью. Нам с бандитскими распрями, да подлыми горами, выжить бы вообще. Куда там идти…

– Дело твое. Как по мне, лучше двигаться, чем ждать, когда Красные нагрянут или град пойдет. Но здесь другой вопрос. Ради чего выживать, и что будет после этого выживания? – оставляю Игоря озадаченным и расстегиваю молнию дверцы.

На выходе из палатки, сталкиваюсь с Ваней. От неожиданности он отшатывается и говорит:

– Мы тебя уже потеряли. Заштопал этого, как его, хромого?

– Где-то заштопал, где-то природа постарается, но есть и неисправимые вещи. Этот батя, на мой взгляд, упертый консерватор, с запредельным чувством важности, самолюбия и еще целым стадом тараканов в голове, да простят меня за поток критики эти добрые люди. Он дальше никого пускать не желает. Упертый.

– Может, с этой братвой поговорить? Пусть сами разбираются со своим папашей.

– Попробую. Надеюсь, среди них есть светлые головы, без страхов и предрассудков. Просто жалко и обидно, если из-за одного столько человек до вершины не дойдут, – отвечаю Ване, а сам задумываюсь. – Знали бы, какие средства в поход вложили. Это сейчас им на пикнике весело. А назад вернутся, память включат, точно отношения выяснять начнут, упреками сыпля. Хотя идея благородная. Видимо Игорь хотел подарить младшему поколению билет в славное будущее, и себе что-то выгадать, да не срослось.

– Ты чего завис? Але, – одернул меня Ваня.

– Все в порядке. Просто некоторые мысли высказать не могу. Опасно, да и не поймет никто. Кстати, Игорь говорит, они от любителей красных повязок убегали, так что местечко не спокойное.

– Не парься. Мне братаны уже объяснили. В общем, в горах свои порядки, здесь никого не прессуют.

К шумной компании мы возвращаемся уже в полной темноте. На отрытом воздухе зябко, по мышцам пробегают судороги, и ноги сами собой ускоряются, приближая меня к жаркому костру. Сижу, греюсь, тихо радуюсь хоть каким-то гарантиям безопасности, ибо неписанные правила чаще сильнее обычных. Однако, обескураженный разум суетливо выстраивает логические цепочки, надеясь помочь глубоко погруженной компании. Видимо, реальность решает мне подыграть. Уже знакомый Сережка откладывает гитару и нацеливается идти к палаткам.

– Постой. Можно тебя на пару слов, – окликаю его, собираясь проверить уровень благоразумия, начиная с младшего. – Ваня, можешь с нами за компанию не мерзнуть. Сам разберусь, – на мои слова приятель пожимает плечами, но не спешит возвращать к теплому костру.

– Что там с папой, когда идти сможет? От нас что-нибудь требуется? – быстро говорит парень, ежась от холода, грея руки в переднем кармане.

– Жить будет и ходить тоже, но позже. А желудок его к другой пище приучен, которую диетологи не одобряют, зато вкусной, за уши не оттащишь. Ладно, не о том речь… Объясни, чего вы все засели здесь. Можно разделиться. Одни за батей присмотрят, другие к вершине пойдут. Что же это за путешествие, одна еда с играми. Такую возможность упускать нельзя, когда еще сюда попадете. Правда еще договориться придется, но это уже без меня.