Между Вороном и Ястребом. Том 2

Он поспешил по дорожке, сам удивляясь, куда исчезли усталость после пира, сонливость и раздражение.

…Сад боярина был совершенно не похож ни на сад особняка Бастельеро, ни на другие дорвенантские сады. Здесь росло куда больше деревьев, чем цветов, а дорожки для прогулок там, где на них не хватило песка, поросли короткой мягкой травой. Пожалуй, у себя дома Грегор счел бы это непростительным безобразием, но не указывать же хозяевам, как им обустраивать сад? К тому же прямо сейчас, рядом с милой леди Любавой, Грегору нравилось все. И посаженные без всякого плана и порядка деревья, и никогда не знавшие ножниц кусты, и неровные дорожки… И даже трава казалась пышным восточным ковром. Или вовсе озером, по которому дочь Войцеховича плыла, как лебедь, так что складки ее платья почти не шевелились.

Не то что леди Ставор, твердости походки которой могли бы позавидовать иные армейские магессы. Притом, в отличие от прелестно кроткой подруги, леди Ставор сочла нужным развлечь гостя беседой, и Грегору не менее четверти часа пришлось рассказывать об устройстве Академии Дорвенанта. Следовало признать, тему леди Радослава выбрала действительно интересную, однако совершенно не подходящую для девицы-профанки. Да и для светской беседы в целом.

Беседовать он предпочел бы с леди Любавой, но она лишь в самом начале прогулки тихо спросила, красив ли Дорвенант?

– Верно, красив, – добавила она, зардевшись. – Ведь там везде магия, и земля, должно быть, расцветает, как Сады Всеблагой Матушки?

Умилившись такой учтивости, Грегор заверил, что хотя Дорвенант и красив, все же самое прекрасное, виденное им в жизни, он встретил в Карлонии. Пожалуй, комплимент получился излишне пылким, потому что леди Любава вспыхнула, опустив глаза, и с восхитительной скромностью предоставила дальше вести разговор подруге.

– А что, князь, – спросила эта самая подруга, и Грегор мысленно поморщился. Вот уж у этой девицы скромности столько же, сколько миролюбия в упыре! Хотя князь Ставор, конечно же, достойнейший человек. – Правда ли, что в вашей Академии и девицам можно учиться?

– Правда, миледи, – учтиво ответил Грегор, стараясь не выдать раздражения. Вряд ли милой леди Любаве понравится, если он будет недостаточно любезен с ее подругой. – Однако не могу сказать, что это идет им на пользу, – добавил он с досадой.

– Отчего же, князь? – нежно прозвенел голосок леди Любавы, и Грегор вздохнул.

Ну не рассказывать же ей об академической свободе нравов? Которую, если уж говорить честно, давно следовало бы несколько урезать, все равно вреда от нее гораздо больше, чем пользы.

Достаточно вспомнить девиц-адепток и сравнить их с леди Любавой, чтобы в этом увериться!

Какое счастье, что есть и другой ответ, куда более пристойный.

– Магия – это, несомненно, великий дар богов, миледи, – сказал он со всей мягкостью, на которую был способен. – Но за иные дары приходится отдариваться, причем очень дорого. Чуть больше года назад в Академии случился прорыв мировой ткани, так что в наш мир попало множество демонов Бездны. Адепты сражались отважно, и многие погибли… Но юноши, по крайней мере, должны сражаться, проливать кровь и умирать доблестно, если это потребуется! А девицы… Их божественное предназначение – хранить и дарить жизни, а не отдавать свои! Тогда погибла моя кузина, – добавил он, вдруг вспомнив Аделин Мэрли, лежащую рядом с Ирвингом. – И другие девушки… Были и те, кто выжил, но навсегда остался калекой…

– А сколько жизней они при этом спасли? – раздался резкий голос леди Ставор. – Сколько юношей погибло бы, если б не эти девицы? Может, куда больше, князь?

– Может, и так, – холодно ответил Грегор, снова уверившись, что леди Радослава – поразительно неприятная особа. – Но, уверяю вас, леди, ни один из этих юношей не согласился бы выкупить свою жизнь жизнью девицы. А если бы такой нашелся, то его следовало бы отчислить и предать позору!

– Значит, – протянула леди Радослава, как показалось Грегору, с немалым разочарованием, – и у вас место девицы – в тереме, за пяльцами, да на кухне, да у колыбели?

– Не совсем так, – терпеливо возразил Грегор, потому что леди Любава внимательно прислушивалась к разговору. – Магессам Дорвенанта позволено многое. Но посудите сами, миледи, разве патрулировать ночные кладбища или чистить маточники упырей, скитаться по трактам, останавливаясь на ночлег в нищих деревнях, или терпеть армейскую муштру лучше, чем заниматься домом? Встречать со службы милого сердцу супруга? Даже печь пирожные?! – вырвалось у него вдруг, стоило только вспомнить счастливое лицо Райнгартена, когда тот говорил о своей драгоценной Мэнди. – Неужели кто-то из вас предпочел бы скорой свадьбе с возлюбленным сначала двенадцать лет учебы, а потом – тяжелую опасную службу?

Леди Радослава поджала губы, явно оставшись при своем мнении. Леди Любава же залилась краской так, что Грегор встревожился, не сказал ли он чего-то непристойного по местным меркам.

– У нас в Карлонии возлюбленных нет, – прошептала леди Любава. – Любить жене мужа после алтаря пристало, а девица замуж идет, за кого батюшка прикажет.

Небывалая нежность, граничащая с благоговением, озарила Грегора изнутри. Эта девушка – сама чистота и прелесть! Невинная, трепетная, не знающая о самой возможности порока! Наградит же Всеблагая Матушка этим чудом какого-то счастливца! Вот кто способен принести мужчине блаженство! Вот кто будет безупречно хранить верность и оценит по достоинству любовь и заботу, которой избранник леди Любавы окружит свою жену!

«Как же долго я шел к этой встрече, не зная, куда на самом деле держу путь. Как долго не знал и не смел надеяться, что Всеблагая пошлет мне единственную возможность соединиться с родственной душой! Найти ее, безупречный идеал, достойный восхищения… нет, преклонения! И при этом – живую, милую, добрую и ласковую… Какое блаженство – смотреть в ее глаза, ловить аромат ее дыхания, такого же чистого, как все в ней… Любава… Само ее имя означает любовь, это ли не знак?!»

– Я уверен, миледи, – сказал Грегор дрогнувшим голосом, – ваш батюшка найдет вам самого лучшего супруга, единственно достойного вас. Можно лишь позавидовать тому, кого благая судьба и воля боярина Войцеховича одарят этим счастьем.

Глава 6

Свидание с морем

До самой портальной площадки Айлин старательно не смотрела по сторонам, чтобы не отвлечься на что-нибудь любопытное. Хотя что могло оказаться поразительнее, чем честная гуль?!

Ничего, на базар она непременно вернется, причем в самом скором времени, а сейчас ей ужасно захотелось домой. И переварить новые впечатления, и сменить платье, и как следует осмотреть Вуаль, а уж списки нежити просто жгли руки, так не терпелось приступить к их изучению! Правда, изучить предстояло немногое… но тем больше причин не откладывать это надолго!

Выйдя из портала на уже знакомую площадку Вуали, Айлин и державший ее за руку Кармель отступили в сторону, пропуская Амину, за ней – нагруженного корзинами Алонсо, а следом за всеми – такого же нагруженного и слегка потерявшего свою нарядность ослика. Банты, которыми тот украсили, слегка растрепались, и вообще, кажется, до поездки на базар их было больше. Подхватив повод, Алонсо повел ослика через сад, Айлин же услышала хруст кустов, через которые кто-то ломился, и огляделась. Неподалеку, прямо за свисающими до земли ветками, среди глянцевой зелени и ярких кустов мелькала белая шерсть Пушка. Вот могучим прыжком волкодав перемахнул куст пониже, припал к земле, снова подпрыгнул, рядом с ним мелькнуло что-то серое…

– О, Дон Леон нашел себе соперника по вкусу, – сказал Кармель, тоже посмотрев туда. – Если не ошибаюсь, они играют в салочки!

– В салочки?! – Айлин бросила еще взгляд, поняла, что Кармель прав, и рассмеялась. – Ну надо же! Обычные собаки Пушка боятся, он ведь умертвие, а коты и вовсе…

– Боюсь, у Дона Леона с друзьями тоже сложности, – заметил магистр. – Крупных собак он опасается, мелких – презирает, а простые коты держатся подальше от его владений. Я очень рад, что два благородных дона так удачно подружились.

Как раз в это время тот благородный дон, что поменьше и серый, выскочил из кустов и стремительно взлетел на ближайшее дерево. Следом тут же выпрыгнул второй дон – огромный, белый и пушистый. Одним прыжком оказался у ствола, щелкнул зубами, словно желая ухватить толстый полосатый хвост… Дон Леон возмущенно мявкнул и… спрыгнул Пушку на спину. Тут же соскочил прямо перед собачьим носом и грациозными прыжками помчался через поляну. Пушок, не обманув его ожиданий, понесся следом, успев виновато глянуть на Айлин – мол, ты же видишь, я очень занят, никак не могу отвлечься!

– Никогда не видела, чтобы Пушок так веселился! – призналась Айлин. – Кажется, ему хорошо в Арлезе. И я… его понимаю. Мне тоже здесь очень нравится!

Она вдруг смутилась, не зная, как передать нахлынувшее чувство свободы и спокойной уверенности в том, что все непременно должно быть замечательно и правильно – сейчас и всегда! Кармель, улыбнувшись, кивнул и поднес ее руку к губам, коснувшись пальцев легким поцелуем. Но это едва заметное прикосновение обожгло Айлин изнутри так, что на миг стало сложно дышать, а внутри потянуло сладким томлением, и эта волна прокатилась к самому низу живота, а потом дальше, до кончиков пальцев на ногах и руках.

– Я рад, моя донна, – негромко сказал Кармель. Темный бархат его голоса скользнул по коже Айлин, словно она стояла перед ним не в белье, платье и вдобавок покрывале, а совершенно обнаженная. – И приложу все усилия, чтобы Арлеза понравилась вам еще больше…

Их взгляды встретились, и жар, наполнивший Айлин изнутри, бросился ей в щеки, обжигая сильнее, чем полуденное солнце снаружи.

– Госпожа идти отдыхать! – заявила Амина, и Айлин вздрогнула, с трудом отведя взгляд от Кармеля и удивленно посмотрев на мауритку.

Отдыхать сейчас? Полдень был не так уж давно, в такое время спать отправляют разве что маленьких детей!

– Амина права, моя донна, – улыбнулся Кармель, заметив ее изумление. – В Арлезе принято отдыхать во время полуденного зноя. В это время почти никто не работает, кроме некоторых служащих и торговцев, да еще работников порта – тех спасает морской ветер – а все работы возобновляются, когда жара немного спадет. К тому же ты не привычна к местному солнцу и наверняка устала?

– Устала, – со вздохом призналась Айлин. – Но мы ведь еще погуляем сегодня? Я хочу увидеть море!

– Обязательно, – пообещал Кармель, весело блеснув глазами. – В Арлезе на встречу с морем лучше идти вечером, как и положено ходить на свидания. Конечно, я сочту честью и огромным удовольствием вас познакомить, чтобы две половины моего сердца наконец-то соединились!

Покраснев еще сильнее, Айлин забрала у него руку и предприняла тактическое отступление, как это называлось на уроках Красного факультета, то есть попросту сбежала. Пообещав себе, что когда-нибудь непременно привыкнет к пышным арлезийским комплиментам и перестанет вспыхивать, как сухая трава от огненного шара. И к этим жарким взглядам привыкнет тоже! И к прикосновениям! И вообще, станет изысканно остроумной и великолепно невозмутимой – совсем как тетушка Элоиза! А может быть, если очень постарается, то и сама научится смущать магистра так же, как он ее сейчас – одним взглядом, касанием и парой слов. И вот тогда ему точно отомстит!

У себя в покоях она сменила обувь для прогулок на восхитительно мягкие, расшитые цветным шелком замшевые туфельки, от которых уставшие ноги испытали истинное блаженство. Сняла покрывало и поясной кошелек, оставила еще не разобранные покупки на столике и поспешила за Аминой в купальню. В отличие от особняка в Дорвенне, здесь купальня располагалась не в подвале, а в отдельном здании, соединенном с домом изящным портиком-переходом и увенчанном куполом вместо обычной крыши. И, конечно, она была гораздо больше, целых пять комнат! Одна – для раздевания, вторая – с каменными скамьями для массажа, третья – с парой бассейнов, привычно выложенных яркими плитками. Все эти помещения окружали главный зал – комнату мокрого дыма, как с гордостью назвала ее Амина. Айлин, уже знакомая с баней, догадалась, что это парная, и преисполнилась любопытства – как парятся в Арлезе? Ведь ни полок, ни печки, ни веников…

И наконец, пятой оказалась комната для отдыха, где стояло несколько кресел и столиков, жаровня и пара шкафчиков. Здесь, по словам Амины, следовало пить горячие травяные отвары, неспешно лакомиться легкими закусками и вообще приятно проводить время.

– Но зачем делать это в купальне? – удивилась Айлин.

– Обязательно в купальня! – в свою очередь поразилась Амина. – В купальня телом и душой отдыхать, праздник делай – гость купальня веди, как без угощения?!

«А, так это просто местный обычай», – сообразила Айлин и, вспомнив, что прежде Вуаль принадлежала герцогской семье – а еще раньше, может быть, и королевской, ведь семья де ла Гуэрре их младшая ветвь, – мысленно согласилась с Аминой. Если в Арлезе принято отдыхать и угощаться после купальни, то поместье столь важных особ обязано соответствовать всем традициям.

Что ж, непременно стоит осмотреть и опробовать все, что может предложить настоящая арлезийская купальня! Но… не прямо сейчас. На этот раз можно ограничиться прохладным бассейном, только чтобы смыть пот и пыль, а потом, уже в своей комнате, прилечь совсем ненадолго. И обязательно, обязательно прочитать списки базарного некроманта. Как хорошо, что это можно сделать лежа!

Быстро ополоснувшись, она переплела волосы в простую косу и вместо платья, в котором пришла, надела домашнее, принесенное предусмотрительной Аминой – мягкое, простое и тонкое. Прохладная вода освежила тело, смыла усталость, и Айлин подумала, что вполне сможет обойтись без дневного отдыха. Она ведь не арлезийка, ей этот обычай соблюдать не обязательно! А время можно потратить с гораздо большей пользой!

– Амина, если Кармель спросит, скажи ему, что я хочу поработать, хорошо? – попросила Айлин, на мгновение задержавшись на пороге спальни.

– Амина сказать, – кивнула мауритка и ушла.