Между Вороном и Ястребом. Том 2

– Это, конечно, славно… – Кузнец опять потер затылок. – Да только что нам делать в той армии? Не той мы породы и выучки, чтобы перед кем-то тянуться. Не, дворянство нам без надобности. А вот если можно…

– Говори уже! – поторопил Аластор, и Лучано всем нутром почувствовал его искреннюю радость от возможности дарить – от всего сердца и полной рукой.

– Да малой хочет на большой королевской дороге трактир поставить, – решился наконец Мартин. – Тесно уж нам в одной кузне, милорд, разъезжаться надо бы. Старшего при себе оставлю, средний уже приглядел, куда податься, а малой – вот, решил к честному молоту добавить кухонный черпак.

Он вздохнул вроде бы сокрушенно, однако Лучано заподозрил, что счастливый батюшка достойных сыновей переживает не так сильно, как показывает – очень уж физиономия довольно и гордо расплывается.

– Трактир – дело хорошее, – согласился Аластор. – И кузня при нем будет очень к месту… От меня чего хочешь? Денег на обзаведение?

– Да что вы, милорд! – Кузнец аж руками замахал, так что Лучано захотелось отойти на пару шагов подальше от кулачищ, которые наверняка можно использовать вместо молота. – Слава Семерым, накопили мы! А уж если подати не платить… Дозвольте вывеску повесить, что трактир этот под вашей рукой!

В светлых глазах под нависшими бровями, густыми, но кое-где спаленными до самой кожи, плескалась хитринка. Вот же северный медведь! Ему палец дай, так он и руку оттяпает! К освобождению от налогов – королевскую лицензию?! Да ее месьор д’Альбрэ просить стеснялся… Понятно, почему денег не берет, это уже было бы слишком!

С другой стороны… Лучано вспомнил заветную пару секир, с которой Альс до сих пор только что не спит. И как эти секиры не раз им спасали жизнь… А заодно, получается, спасли и весь Дорвенант!

– Разрешаю, – тут же отозвался Аластор. – Лицензию дам со всеми положенными правами! Вернусь в столицу – пришлю. Как трактир назовешь, Сигурд? – обратился он к одному из молодых медведей, которых Лучано даже различить не мог, не то что опознать, кто из них младший.

– Дык не знаю пока… – почесал тот в затылке совершенно отцовским жестом. – Лев, может? Подкованный…

Только шиповская выучка держать лицо помогла Лучано не согнуться пополам, едва он представил себе подобное чудо. И правда, как еще кузнецу, привыкшему ковать лошадей, назвать трактир?! Благие Семеро, что за прелесть это поместье Вальдеронов! А ведь пошел только первый день знакомства!

– Подкованный лев?! – растерянно уточнил Альс. – У них же лапы…

– Говорил я тебе! – Кузнец Мартин влепил будущему трактирщику подзатыльник. – Слушай, что его величество скажет! У него в столице этих львов!

– С копытами точно ни одного, – сообщил Аластор с таким непроницаемым лицом, что Лучано ему даже посочувствовал – явно тоже держится из последних сил. – Нет, мысль, конечно, интересная…

– Беллиссимо! – выдохнул Лучано. – Подкованный лев… Грандиозо! Но если мне позволено предложить, лучше назовите трактир – «Королевская секира». Так уж точно никто не усомнится, в чью честь он именован.

– А ведь верно… – Старший кузнец опять заулыбался, на этот раз ему. – Красиво придумали, вашмилсть. Секира! Королевская! И на вывеску секиру сковать! Слышишь, малой?!

– Так и сделайте, – милостиво дозволил Аластор.

Подождал, пока счастливое и воодушевленное семейство северных медведей покинет двор, и только тогда расхохотался, держась рукой за перила парадного крыльца:

– Лев! Подкованный! Лу, ты гений! Не придумал бы эту секиру, они бы и правда назвали трактир… в мою честь… подкованным львом…

– Рано радуешься, Альс, – очень серьезно сказал Лучано. Мало ли, что синьор Паскуда ему понравился! Все равно следует отомстить за такое прозвище, пусть его и не знает никто, кроме них двоих. – Я тут подумал, чего-чего, а львов разной масти среди трактиров Дорвенанта целое стадо. Да и секира на вывеске – это слишком просто. А вот подкованный лев, держащий в лапах секиру… м-м-м… Это будет шедевр! Вернемся в столицу, лично закажу вывеску и пришлю этим достойным людям. Трактир в твою честь должен быть прекрасен от флюгера и до последней подковы!

Глава 5

Королевские милости и княжеские причуды

Во дворце Грегора встретили со всеми почестями, которые только можно оказать человеку его положения – что, разумеется, было приятно. И все-таки Грегор порадовался бы больше, прими его король Карлонии по упрощенному протоколу, то есть без парадного строя придворных, без пушечного салюта и без поднесения хлеба с солью. Увы, в этот раз поднос держала не прелестная юная леди, а дородная пожилая дама с крупным, прямо-таки мужским носом и заметными усиками. Подставив щеку для поцелуя, дама застенчиво потупилась и вздохнула так глубоко, что ее мощная грудь, обтянутая роскошным платьем, заколыхалась, неприятно напомнив хо-ло-дьец. Коснувшись губами мягкой щеки дамы, Грегор отломил положенный кусочек хлеба, прожевал и уже привычно произнес все положенные при этом слова, подумав, что доскональное соблюдение этикета – удивительно утомительное занятие!

Его величество Якуб Четвертый, ожидавший гостей в тронном зале, был уже немолод, примерно лет шестидесяти с небольшим, и походил на медведя даже больше, чем Войцеховичи, притом на медведя матерого, нагулявшего жирка по щедрому лету, а потому раздобревшего, неуклюжего и с виду безобидного, что могло обмануть лишь тех, кто совершенно ничего не знал о медведях. Седой, круглолицый и краснощекий, на троне он сидел грузно, тяжело опираясь руками на широкие подлокотники и выпятив живот, обтянутый долгополым одеянием из золотой парчи. Разумеется, одеяние было так расшито драгоценностями, что от разноцветного сверкания рябило в глазах, а увиденные Грегором до этого местные щеголи показались блеклыми и простоватыми.

«Князю Григорию» король обрадовался как родному и, едва прозвучали этикетные славословия, поднялся с трона, распахнув объятия. В толпе придворных восторженно и удивленно зашумели – похоже, такую честь карлонский монарх оказывал нечасто. Незаметно вздохнув, Грегор покорно вытерпел королевское благоволение – и радушные объятия, от которых у него едва не затрещали кости, и громогласный рык по-карлонски, раздавшийся над самым ухом.

Майсенеш тут же негромко перевел, что его величество счастлив видеть столь достойного гостя и дарует князю титул Друга Карлонии. Судя по новому аханью придворных – весьма почетный.

На этом, к счастью, официальная часть встречи закончилась, и церемониймейстер объявил, что король приглашает избранное общество к столу. Грегор, едва пришедший в себя после вчерашнего, незаметно содрогнулся от ужаса и решил, что будет крайне умерен и воздержан решительно во всем – и в еде, и в употреблении вина! По дороге в зал для пиршества король в знак особой милости взял его под руку и на хорошем дорвенантском языке принялся расспрашивать, понравилась ли князю карлонская столица. Старательно примеряясь к неспешному, но широкому королевскому шагу, Грегор похвалил местную архитектуру и даже припомнил неприличный фонтан с хвостатыми девами. Его величество Якуб от этого пришел в полный восторг и спросил, правда ли, что один из придворных короля Аластора тоже построил перед дворцом какой-то необыкновенный фонтан в честь королевского подвига?

– Королевского? – поморщился Грегор. – Если бы! Лорд Фарелл изволил увековечить собственные заслуги, причем в свойственной ему манере – шутливой на грани непристойности. Этот фонтан изображает демона, которому разрывает пасть стоящий на задних лапах кот.

– Кот?! – поразился король. – Почему же кот?!

– Так лорда Фарелла прозвали при дворе, – сухо пояснил Грегор. – Итлийский кот короля… Скульптор изобразил кота в сапогах и в берете, так что образ весьма узнаваем. Как по мне…

Договорить он не успел, потому что король разразился хохотом, остановился посреди очередного зала и, бросив руку Грегора, хлопнул себя по животу, приговаривая:

– Кот! Ну надо же, кот в сапогах! А этот парень – отменный шутник! Мне говорили, что там фонтан с котом, но про сапоги рассказать не догадались! Что, неужели и вправду настоящий кот? И под хвостом все как положено?

– Не могу сказать, ваше величество, – процедил Грегор, изнывая от тоскливого позора за весь Дорвенант. – Как-то не пришло в голову туда заглядывать.

– Эх, ну что же вы, князь! – простодушно огорчился король, и Грегор окатило ужасом – он вдруг представил, как его сейчас попросят немедленно вернуться в Дорвенант и уточнить столь необходимые подробности.

А потом при всем карлонском дворе придется эти сведения предоставлять!

– Осмелюсь доложить, ваше величество, – почтительно подал голос Майсенеш, – у кота все как надо. Лорд Фарелл в походе к Разлому был верным спутником и оруженосцем его величества, потому и кот изображен в таком виде. Не только в берете и сапогах, но еще с рапирой на поясе и лютней за плечом, а под задранным хвостом все мужские признаки. С кошкой никак не перепутать!

– Небось еще и мастеру приплатил, чтобы тот его на всю столицу прославил! – хохотнул король, поворачиваясь к боевику. – А ты, молодец, кто таков? Что-то мне твоя физиономия знакома…

– Ласло Майсенеш, ваше величество. – Тот четко поклонился и тут же выпрямился, щелкнув каблуками и вытянувшись в струнку. – Воеводы Майсенеша третий сын. Сопровождаю милорда Великого Магистра!

– В ближниках у князя, значит, – понимающе кивнул король. – Вижу, парень бравый. Вернуться в родные края не думаешь? Братья твои у меня в милости, так и тебе, боярич, место при мне найдется. Брата старшего не любишь, так я вас королевским словом помирю. Дом подарю, невесту сам тебе посватаю. Чай, королю служить не хуже, чем князю?

– Прошу прощения, ваше величество! – Майсенеш смотрел ясно и прямо. – Я служу не князю, а его величеству Аластору и Ордену. Негоже присягой бросаться, мне в том не будет чести, а вам прибыли. Зачем вашему величеству ближник, не умеющий клятву держать?

Толпа придворных, и без того притихшая, смолкла окончательно. Король насупился, и в зале, полном людей, как будто разлилась предгрозовая духота – жаркая, тяжелая, пугающая. Грегор увидел, как поморщился Войцехович, как двое-трое нарядных карлонцев, стоящих к Майсенешу ближе всего, потихоньку отступают, словно стремясь оказаться подальше от высокого дерева, в которое вот-вот ударит молния монаршего гнева.

Похоже, нрав у карлонского короля переменчивый и пылкий, с тем же простодушием, с каким Якуб Четвертый недавно смеялся над котом в сапогах, он способен разгневаться на бывшего подданного, слишком легко отвергающего королевскую милость. Конечно, Майсенеша Грегор понимал и всецело одобрял его преданность Ордену. Но можно ведь было не так дерзко?! Уж историю семьи Ладецки Майсенеш знает лучше самого Грегора!

– Твоя правда, боярич, – отозвался вдруг Якуб. – Если кто одному королю изменит, значит, и другому верности не сохранит. Хорошо тебя отец воспитал, хвалю. Ну, служи тогда моему брату Аластору, если служится. А это тебе на память, воеводин сын! Не каждый день мне так отказывают, чтобы я еще и порадовался.

Он стянул с пухлого пальца перстень, махнул рукой, подзывая Майсенеша ближе. Боевик отчеканил три шага, опустился на колено, и король отечески потрепал его по голове, взлохматив светлые волосы, а потом протянул перстень, который Майсенеш почтительно принял обоими руками.

– Благодарю, ваше величество, – сказал он так же громко и ясно, поднимаясь. – Всегда буду помнить вашу доброту!

– Вот так и живем, князь, – повернулся Якуб к Грегору. – Людей-то вокруг много, да мало хороших среди них. То честные дураки, то умные, но жадные слишком. А умных и притом верных еще щенками разбирают! Ох, тяжко мне, князь. Очень уж страна у меня молодая, резвая, будто жеребенок. Без присмотра и узды ей сложно, а одному мне разве все успеть? Потому я таких, как Ласло Войцехович, у самого сердца держу, что им лишнего и говорить не надо, они сами видят, чем пользу Карлонии принести.

На пару мгновений Грегору показалось, что светлые, будто выцветшие глаза карлонского короля смотрят с намеком, но Якуб Четвертый тут же отвел взгляд и махнул рукой в сторону призывно раскрытых дверей пиршественного зала…

…Возвращались из дворца уже хорошо за полдень. Войцеховичу, на пиру перебравшему медовухи, вместо лошади подали небольшую открытую карету, которую здесь называли возком. Слуги застелили возок мягким ковром и набросали подушек, так что немолодой стихийник устроился со всем удобством и вскоре уснул. Грегору тоже предложили возок, но он, едва представив, как трясет карету на неровной карлонской мостовой, наотрез отказался. Зато лорд Ставор тоже предпочитал верховую езду и по дороге любезно рассказал о некоторых традициях карлонского двора.

Оказывается, титул Друга Карлонии и вправду был довольно почетен. Он означал, что Грегору позволяется первым заговаривать с королем, не дожидаясь прямо обращенного к нему вопроса или приказа, писать его величеству без посредников, пользоваться многими другими привилегиями, а главное – купить в Карлонии дом или поместье, не будучи карлонским подданным!

– Немалая честь вам оказана, князь, – учтиво сообщил Ставор, пока они неторопливо ехали по залитым солнцем столичным улицам. – Меня вот, к примеру, его величество таковой до сих пор не удостоил, а вас при первой же встрече одарил.