– Кентавры упоминаются в русских сказаниях начиная с 11 века. Они долго мелькают на фресках церквей, причем отнюдь не среди сатанинской нечисти. Первым из них был Полкан-Китоврас.
– А за что это его таким собачьим именем наградили?
– Это уж потом так собак в его честь стали называть, чтобы псы росли такими же, как и он – отважными и сильными. А Полкан, Полкон или Полу конь, это то ли имя, то ли обозначение его естества.
– А китоврасы?
– Русский синоним слова кентавр.
– Вот оно как… А какие песни они считали душевными?
– Очень ценили арии Орфея, сына Аполлона, написанные и исполненные им самим. Много сотен лет прошло с той поры как жил великий певец, но равного ему по таланту композитора и исполнителя пока не рождалось.
– Мы, боюсь, тоже послабее будем, да и гомосексуализмом не увлекаемся, – припомнив миф про Орфея, заметил я.
– Он же, чтобы Эвридику, свою жену, выручить, аж в царство мертвых пошел! – возмутился Боб.
– А после того, как не выручил, в женщинах разочаровался, и начал усиленно учить юношей любви к мужчинам. То есть, говоря на грубом языке 21 века, взялся склонять их к пассивной педерастии.
– Не верю!
– Проверь, – равнодушно сказал я. – Всю Северную Грецию этому выучил, основоположник, можно сказать, такого обучения юношества.
Боб притих, видимо занялся проверкой.
Подошли Олег с Таней. Говорить стала более решительная богатырка.
– Хозяин, мы петь не будем!
– Что ж так? Хотя вы же наемники! Денег у вас сроду не было и нет, платье Татьяне оставят, а оборотень высунет хвост из дырки в трусах, да и побежит. А на общее дело вам наплевать.
– Зря обижаешь. Мы бы спели, только у меня голос сразу на какой-то визг срывается, а волчок уже на середине первого куплета, как пес под дудочку выть принимается, не выдерживает звуков собственного пения, хотя и находится в человечьем обличье.
– Покажите, – не поверил я. Поди поют, как все поют, а тут жеманничать начали, в стыдливость взялись играть!
Повизжали и повыли. Хм, не обманывают. Так для слушателей петь нельзя.
– Ладно, идите, чего ж с вами поделаешь…
У кентавров поднялся шум. Пора! Я собрал наших в кучу и спросил:
– Кто первый будет петь?
– Пой ты, Володь, – скомандовал Богуслав, – у тебя все-таки голосина невиданная, может сразу ей китоврасов ошеломишь, не придется нам позориться.
– А может мой голос именно после ваших голосков и блеснет? – решил поумничать я. – В мое время на выступлениях именитых певцов вообще так было принято: вначале выпустить на сцену второстепенные голосишки, а уж к концу блистал сам мастер.
Но тут народ разорался, и я пошел звать слушателей.
– Вы чего там голосите? – поинтересовался Хирон. – Распеваетесь?
– Распелись уже, – мрачно буркнул я. – Идемте, возле нас встанете.
Галдящие китоврасы вновь окружили нашу ватагу кольцом, притихли (какие они все-таки шумные!), и концерт начался. В связи с тем, что грабители поголовно говорили басом – сказывалась увеличенная и уплощенная против человека грудная клетка, я выбрал самый высокий тенор-альтино – удивим этаким нестандартным для них вокалом.
Во поле береза стояла,
Во поле кудрявая стояла,
Люли люли стояла,
Люли люли стояла.
К концу я уже выдавал такие рулады, что ахнешь!
Я ж пойду погуляю
Белую березу заломаю.
Люли люли заломаю.
Люли люли заломаю.
Срежу с березы три пруточка
Сделаю три гудочка
Люлю люли три гудочка
Люли люли три гудочка.
Конечно, незатейливо, да зато как душевно!
Но кентавры оценили эту вещицу иначе.
– Зачем было ломать дерево? Из-за дурацких трех дудок? Собрался в три горла дудеть?
Что ж, не прошел фольклор, выставим классику. В этот раз загудел привычным для слушателей низким басом-профундо.
Вечерний звон! Бом! Бом! Вечерний звон!
Как много дум наводит он! Бом, бом.
Выражение лиц конелюдов представляло собой смесь равнодушия и скепсиса. Конечно, где тут в этой степи проникнешься прелестью колокольного звона! Тут и церквей-то близко никаких нету.
Резерв! Затянул колоратурным контральто:
Соловей мой, соловей