Спасительная неожиданность

В голове раздался голос Боба:

– В Интернете пишут, что кентавры очень охочи до споров и азартных игр с людьми – любят показать свое умственное превосходство. Но и проигрывают с достоинством, от расплаты за проигрыш никогда не отказываются, увильнуть не пытаются.

Конечно, выход довольно-таки странный, подумалось мне. Вроде подошел к тебе в лесу разбойник со здоровенным кинжалом, а ты ему:

Давай-ка, дружок, лучше в салочки поиграем или в лапту перекинемся – так он тебя трехэтажным матом пришибет еще до того, как выронит от смеха и удивления нож из рук.

Но другого способа сохранить имущество, а возможно и жизни, просто не было.

– Послушай, Хирон, а не желаешь ли во что-нибудь сыграть?

Кентавр радостно потер здоровенные ладони друг об дружку.

– Неужели рискнешь? Ведь мы вас сильней, быстрей, ловчей и, само собой, гораздо умней.

– Как Бог даст, – уклончиво отозвался я.

– А во что будем играть? Мяча с собой нет, бегаешь и кидаешь предметы ты гораздо хуже меня, шашек и шахмат с собой не прихватили. Игра в кости на удачу только и рассчитана, скучна и неинтересна, мы в нее только в детстве и играем. Может чего свое предложишь?

Домино или игральных карт, бересты для морского боя и крестиков-ноликов, бочонков лото с карточками, у меня в седельных сумках почему-то не оказалось. Обвел ватагу взглядом: может у моих игроманов чего завалялось? Народ глядел на меня недоуменно: что это ты за чехарду вместе с бирюльками для коней хочешь тут затеять?

Неожиданно вспомнились музыкальные конкурсы будущего, всякие Евровидения и Сан-Ремо. С моим теперешним голосом я кентаврам не уступлю.

– А вы петь умеете?

– Это нет, в этаких делах не сильны. Говорим и кричим совершенно по человечьи, а вот петь не горазды – горло, видать, не то. Слушать любим, особенно душевные песни, только очень уж они редки.

– А если мы вам споем пару задушевных песен, отпустите не ограбив?

– Это можно. Такой песни хватит и одной, но, чтобы это была настоящая игра, увлекательная, давай порешим так: изловчитесь исполнить этакую арию, взяв не силой голоса, а душевностью – уезжаете отсюда так же вооруженные, на своих же лошадях куда хотите с серебром и с золотом, а уж коли не получится – ограбим вас подчистую, все отнимем и в исподнем пустим. Рискнете?

– Можем и рискнуть.

– Песен о сражениях, несчастной любви, пьянке и о конях не надо – не любим, – сузил наш выбор Хирон.

– А ежели обманете?

– Это как?

– Песня понравится, а вы скажете, что нет?

– Так могут сделать только людишки, – гордо заявил кентавр, –для нас кого-то обмануть, это как себя обмануть и моему народу это несвойственно. Можете спеть и несколько человек, но недолго, по одной, две, самое большее три песни на каждого.

Да, кстати, вашим женщинам мы платья оставим, но не вздумайте под ними спрятать чего-нибудь ценное – все равно отнимем, и тогда каждого второго за попытку обмана зарубим. Ладно, можешь пока посоветоваться с остальными, – и он отправился к своим, отъехавшим на время переговоров в сторонку.

Я оглядел отряд – такие решения принимаются только всем коллективом, уж больна велика ответственность.

– Ну что, мальчики и девочки, – весело спросил Богуслав, – с одним золотишком расстанемся или всем имуществом рискнем?

Народ молчал. А у Фарида и исподнего-то, поди, нету! Перевел речи Хирона на персидский язык.

Араб думал недолго:

– Мне на халат наплевать! А с золотом не расстанусь!

Богуслав озвучил остальным путешественникам русский вариант перевода, и ватага заорала:

– И нам эти коне-люди не указ! Видали мы таких китоврасов! Конечно рискнем!

– Вы понимаете, что в случае неудачи останетесь в безлюдной степи голые и босые? – поинтересовался я.

Представители человечества осеклись, и стали шушукаться уже без всякого шапкозакидательства.

Наконец слово взял Иван, никогда не боявшийся ответственности и неприятных последствий после неверных решений.

– Мастер, мы тут посоветовались и решили рискнуть. Будем петь и петь будем душевно. Иначе наш поход завершится неудачей.

– А что ж так?

– Долго будем по степи брести до Славутича, а потом идущую до Херсона ладью искать – они часто только до Олешья плывут или сразу в Константинополь уходят. Опять же сильно отклонимся вбок от прямого пути, много времени потеряем – уйдут дельфины. Что с серебром пойдем, что голые, все едино – пропадем сами и Землю загубим. Выход есть только один, как это часто бывает у русского человека: биться и победить! Раз сила голоса не важна, петь будут все, кто может, а пойдут плохо дела, споют и те, кто не может. И отступать тут нам некуда!

Вся ватага, особенно исконные русаки – поляк, булгарин, перс и иудейка, согласно закивали. Земля-то общая, а трусов в нашей команде сроду и не водилось.

– Подумали, может увлечь китоврасов нашим общим делом, так не верят они нам, людям, ни в чем, – продолжил Иван. Они, дескать, честнейшие коники, а мы все – отъявленные брехуны. Так что споем. Пока посидим молча, каждый пусть для себя по паре песен выберет.

Песни я выбрал быстро, хотя память не подкачала и вариантов были сотни. Сначала отобрал общеизвестные и любимые народом «Вечерний звон» и «Во поле береза стояла». Еще маленько подумав, решил, что для резерва сгодится «Соловей мой, соловей» на стихи друга Пушкина барона Антона Антоновича Дельвига, умершего от неведомой мне гнилой горячки и прилег на подсыхающий уже кипчак. Ковыль был жесток, полынь вонюча, а больше в этих краях ничего и не росло.

Повалявшись и поразмыслив, я удивился своеобразности своего выбора. Чем мне не угодили русские народные песни? Почему из всех них пролезла одна береза? Ладно, не прокатили «Валенки», непарнокопытным они ни к чему, и песенка об этой обуви будет чужда кентаврам, не пошло в ход «Гори, гори ясно, чтобы не погасло» – неведомо, как отнесутся потомки травоядных к идее большого огня, чреватого страшным степным пожаром, но что смогло помешать блеснуть «Калине красной» или «Порушке-Паране»?

И почему из всех отечественных композиторов такое преимущественное право на две песни, которые, возможно, спасут наш мир, получил израненный герой Отечественной войны 1812 года, кавалер трех орденов и автор двухсот романсов (и это, не считая крупных произведений!) Александр Александрович Алябьев?

Совершенно не понимаю!

Полярник сидел тихо, видимо опять нырнул в Интернет. Еще за завтраком он рассказал мне, как его увлекает работа в этой системе.

– А у вас что, такой нету? – подивился я упущению этой важной вещи высокоразвитой цивилизацией.

– Конечно есть. Но наш уж больно какой-то весь прилизанный, приглаженный, выхолощенный. Чуть подумаешь о чем-то и вся нужная информация уже у тебя в мозгу. Нету борьбы, поиска, азарта, удовлетворения от получения результата.

Мне оставалось только завистливо вздохнуть. Я бы охотно пожил сейчас по-простому, без опаснейшей и лишней борьбы, как-нибудь очень прилизанно и этак приглаженно.

Кстати, есть тема для полнокровных и азартных занятий инопланетянина.

– Слышь, Боб, а чего там пишут про наличие на Руси кентавров? Я думал это чисто греческая выдумка. Наши их еще китоврасами какими-то неведомыми кличут, погляди, что за словечко такое.

– Минуточку!

Прошло минут десять до того, как звездный странник вынырнул из неистощимых закромов Всемирной Паутины.