Журнал «Парус» №85, 2020 г.

– Ты знаешь, мне надо срочно съездить в банк....

И мы едем. И никто пока не смог меня научить, как бы это объяснить маме, что у меня другие планы.

В общем, Бог с ними, с планами.

Когда меняются взгляды

В начале девяностых не было интернета, вотсапа и вайбера.

Звонок Сидней–Москва стоил $2.50 за минуту.

Она вошла в комнату. Он посмотрел на нее, и у него похолодело внутри. Он понял: разговор будет неприятным, может быть самым неприятным за четырнадцать лет их супружества.

Она опустилась в драненькое кресло, которое выкинул кто-то из соседей во время «помоечного дня», когда разрешается выбрасывать крупногабаритные вещи прямо на улицу.

– Нам надо поговорить, – ее голос был тих.

Так и есть! Уж лучше бы кричала! А ведь еще одиннадцать месяцев назад всё было прекрасно…

Он вспомнил эйфорию последних недель в Москве, когда он получил подтверждение профессиональной квалификации прямо во время интервью в посольстве Австралии и когда им обоим сразу вклеили визу «постоянного резидента» в их новенькие паспорта. Тогда она всем говорила: «У меня самый гениальный муж!»

Значит, виной всему – «короткая полоса неудач»? Да! Да! Короткая! Одиннадцать месяцев – это ничто по сравнению с жизнью!

Но за эти месяцы ее мнение сильно изменилось. Впрочем, и его самооценка поколебалась – ведь прямо сейчас на столе перед ним лежал сто третий отказ в приеме на работу: «…мы потрясены вашими высокими квалификациями и опытом, но с сожалением сообщаем…»

Правда, первые месяцы в Австралии были счастливыми. Ясное дело, почти все деньги, что были накоплены в Советском Союзе, ушли на билеты и на минимальное начальное обустройство. Ведь в двух чемоданах много не привезешь, а баул проницательный таможенник не пропустил: «Либо вы его оставляете, либо опаздываете на самолет». На самолет опаздывать им не хотелось. Но зато в первые месяцы у них обоих было в достатке уверенности и оптимизма. Особенно у него. Она обычно говорила про него, что он прет, как танк.

И вот танк забуксовал. Их новые знакомцы, перелетевшие вместе с ними через океан, стали устраиваться на работу и, как следствие, ходить в театры, уезжать в отпуск и на выходные, а они просто не могли себе этого позволить. Постепенно они отдалились от всех. Их продолжали приглашать, но он просто физически ощущал на себе клеймо неудачника. Как-то одна из ее подруг прямо при нем спросила ее: «Ну что, твой устроился, или всё еще валяет дурака?» Он тогда ушел, чтобы не услышать ее ответа.

Они стали меньше разговаривать друг с другом. Ему казалось, что на ее лице поселился постоянный упрек. Как-то он предложил ей позвать друзей на ужин. «Они не будут есть то, что едим мы», – сказала она, и он начал орать в ответ. А однажды она сказала, что младшенький стал ночью просыпаться и она устала к нему вставать, так что будет проще, если она будет спать с сыном. Он согласился – и стал спать на кухне.

И вот теперь они, кажется, подошли к черте.

– Нам надо поговорить, – ее голос был тих.

– Ну давай. Только ради Бога, сразу к сути.

– Мне не хватает денег.

Он моментально психанул:

– Ну надо же, как ты заговорила! Не хватает денег! Что-то не вяжется с предыдущими твоими высказываниями. Всю жизнь ты мне зудела: «Мне не нужны твои деньги, мне нужен ты». Так вот он я! Всё время дома, как ты и хотела все тринадцать предыдущих лет. Отвожу ребенка в садик, хожу в магазин, готовлю иногда. Чего тебе еще?

– Я считаю, что молодой здоровый мужик должен приносить хоть что-то в дом. Я учусь на двух курсах и, тем не менее, подрабатываю домработницей, хотя у меня такая же ученая степень, как и у тебя. Почему ты отказался работать на стройке?

– Разнорабочим? Ты с ума сошла? Если я напишу в резюме, что я работаю подсобником на стройке, меня никогда в жизни не возьмут ни в университет, ни инженером.

– Получив сто отказов, ты уже должен был понять, что тебя и так не возьмут ни в университет, ни инженером. Тебе же правильно сказал Марк: «Забудь, что ты инженер».

– Если он забыл, что он инженер, и смирился с тем, что развозит пиццу – значит, он не инженер, а дерьмо! А я хороший инженер и не собираюсь об этом забывать.

– Постарайся также не забывать, что у тебя есть дети и им стыдно, что они до сих пор не были ни в аквариуме, ни в зоопарке, ни в луна-парке – нигде! Они комплексуют и чувствуют себя изгоями. И я не могу позволить себе позвонить маме. А наш кормилец штаны просиживает и не согласился даже подработать в школе – детей через дорогу переводить.

– За пятерку в час? Два часа утром и два часа днем? Как раз в то время, когда назначаются все интервью? Послушай, мне платят пособие, которое называется «ПОСОБИЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ИЩЕТ РАБОТУ». Понимаешь? ИЩЕТ РАБОТУ! А не стоит у перехода со знаком «Стоп».

– Так, как сейчас, долго продолжаться не может.

– Иначе что? Найдешь себе лучший вариант? Так ищи, черт с тобой!

Он выбежал на улицу. Внутри у него всё кипело. Он устремился к морю. Там штормило.

Он разулся и стал ходить по щиколотку в воде.

Да, конечно… Для австралов доктор наук из Москвы – это как для МГУ профессор с Чукотки. Сравнение ему понравилось, он улыбнулся. Раздражение постепенно уходило.

Может быть, действительно приспустить планку? Нет, не пиццу развозить, положим, но убрать упоминание о докторской из резюме и подавать на «младшие технические позиции». А потом постепенно лезть наверх… Это, конечно, будет длиться долго, но что поделать, если другого не дано?

Может, я зря выбросил то объявление, где требовался техник по ультразвуку?

Он заспешил обратно к дому. Ну ничего, от техника до инженера – один шаг, а потом, глядишь, пробьюсь и в начальники. Буду потом говорить, что начал с самых низов…

Стоп! Меня же еще не взяли никаким техником. А если не возьмут?

Внутри у него опять похолодело. Ведь бросит же!

Ну и правильно сделает, если бросит. Если я и на это не сгожусь – значит, буду разнорабочим. Или повешусь.

Решено. Даю себе шесть месяцев на устройство техником или лаборантом, а там посмотрим.

Он подошел к дому и стал рыться в мусорном баке в поисках газеты с объявлениями о работе.

Настоящая жизнь

Один приятель как-то сказал Шилову, что настоящая жизнь начинается, когда последний из детей покинет отчий дом. Шилов с нетерпением ждал этого момента. Ему хотелось настоящей жизни. Однако когда младший сын вылетел из гнезда, выяснилось, что приятель был не совсем прав. Во-первых, слоняться по большому пустому дому было тоскливо, а во-вторых, оказалось, что дети не только били баклуши и опустошали холодильник. Они еще и помогали по хозяйству. Потратив пару выходных на пылесосение, мытье полов, полив газона и подметание дороги к дому, Шилов согласился с женой, что надо переехать в меньший дом.

Свой дом было решено сдать в аренду, ибо газеты кричали, что цены на жилье в Сиднее растут не по дням, а по часам. «Ну, ничего, – думал Шилов, – агентство по аренде недвижимости будет решать все вопросы, а мы будем получать деньги и наслаждаться настоящей жизнью».

Но отношения с агентством как-то сразу не сложились. Во-первых, агентша заявила, что надо поменять жалюзи во всем доме. Это, мол, самое главное, на что смотрят потенциальные жильцы. Шилов не разделял этого мнения, но спорить с профи не стал.

Мастер по имени Мэт, присланный агентством, внешне был очень похож на агентшу. Ну прямо, как сын. Шилов не любил коррупцию, но Мэт дал отличную цену, и Шилов успокоился: «Ну и что, что сын? Главное, чтобы хорошо и недорого». Но вскоре оказалось, что Шилов и Мэт по-разному представляли себе объем и порядок работ. Грубо говоря, Шилов считал, что если мастер взялся заменить старый телевизор «Сони», то он должен либо принести в дом новый «Сони», либо согласовать модель с хозяином, а не сразу затаскивать новый «Рубин». То есть шило, по мнению Шилова, надо было менять на шило, а не на мыло. И когда Мэт стал менять старые, но плотные, обтянутые шелком жалюзи на какие-то тряпки, Шилов психанул и потребовал адекватной замены. Мэт запросил за это вдвое больше денег, за что был спущен с лестницы. Тряпичные жалюзи полетели ему вслед.

Между прочим, в течение последующих четырех лет ни один жилец даже не заикнулся о жалюзи, хотя на одном окне их не было вообще.

Очень быстро Шилов понял, что единственной целью агентства является ободрать домовладельца как липку. Если, скажем, не горел свет в коридоре, то смета, предлагаемая агентством, включала как минимум замену всех светильников и электропроводки во всем доме. Апофеозом было предложение заменить механизм и мотор для поднятия гаражной двери за $2000. Агентство даже прислало документ от предполагаемого подрядчика, который нагло писал, что отремонтировать систему невозможно. В итоге Шилов отремонтировал все сам за $3.50, заменив батарейку в пульте дистанционного управления.

Смена агентства проблему не решила. Явного надувательства здесь, правда, уже не было, но все равно все счета от электриков, водопроводчиков и прочих выглядели так, как будто те приезжали с Марса. А Шилов должен был оплачивать проезд.

С жильцами тоже проблем хватало. За все время сдачи в аренду дом ни разу не был снят семьей. В основном арендаторами были китайские студенты, учившиеся в близлежащем университете. Договор подписывался с группой из пяти студентов, но первая же инспекция выявляла, что в доме живет человек десять минимум. И то если считать, что на каждой кровати спят по одному человеку. А спали они явно по двое-трое, причем спали, судя по всему, активно: основным ущербом, нанесенным дому, был поврежденный пол под ножками кроватей.