Тугайно-тростниковый скиффл

– Как водичка? – поинтересовался я.

– Бодрит, – откликнулся пловец.

Берег напротив тоже оказался крутым. Володя попытался уцепиться за тростник, но с пучком стеблей ушел под воду. Я с напряжением следил за его неудачными попытками выбраться на сушу.

– Брось ружье на берег, потом вылезай, – сдуру посоветовал я.

Он кинул ружье на склон. Было видно, как оно пролетело метра два и уперлось стволами в песок… Грянул выстрел. Через мгновенье Володя буквально вылетел из воды, подбежал к оружию и обмер. Металл на конце одного ствола разорвало сантиметров на десять. Он обреченно поднял ружьё и двинулся назад.

– Разряди ружьё, – крикнул я, – и уток не забудь захватить.

Владимир Петрович остановился в растерянности, потом нехотя побрел вдоль берега подбирать птиц.

– Ничего страшного, – попытался я успокоить его, протягивая руку помощи. – С одного ствола будешь стрелять.

Случившееся заставило всех собраться в лагере. Каждый молча принялся разглядывать поврежденный ствол.

– Сейчас починим, – вдруг раздался деловой возглас Сергея Степановича.

Не дожидаясь расспросов, он решительно направился к своей машине, долго рылся в багажнике и, наконец, извлек из груды ключей и запчастей ножовочное полотно.

– Что ты собираешься делать? – в ужасе произнес Владимир Петрович.

– Обрежем стволы, и все дела, – невозмутимо ответил мастер.

Всякое самовольное вмешательство в конструкцию оружия в нашем представлении казалось недопустимым, поэтому поначалу отнеслись к намерениям Сергея настороженно и даже с плохо скрываемым недоверием. В то же время других предложений не поступило. После недолгих колебаний пришлось отдать ружьё в безжалостные руки умельца.

Сергей Степанович осмотрелся, увидел неподалеку диск от колеса грузовой автомашины, подошел к нему и, не оборачиваясь, откинул в сторону руку с открытой ладонью.

– Спальник, – коротко произнес он наподобие хирурга за операционным столом.

Владимир Петрович достал спальный мешок и приблизился с ним к Сергею Степановичу.

– Оберни ружье и сядь на него, – тем же тоном скомандовал специалист.

Владимир Петрович обернул спальником ружье, оставив оголенными стволы, бережно уложил на диск и присел.

– Тряпку, – последовало следующее указание.

Юрий Иванович послушно протянул Сергею огрызок полотенца, которым вытирали стол. Сергей Степанович аккуратно обмотал конец полотна тряпкой, засучил рукава и приступил к операции. Мы сгрудились вокруг. Ровными движениями, направляя инструмент пальцами левой руки, мастер сосредоточенно пилил металл, а мы молча переживали за исход мероприятия, готовые в любой момент оказать посильную помощь.

Окончив операцию, Сергей Степанович взял в руки ружье, осмотрел отпил, потрогал края и понес его к машине. Там он достал из своего ремонтного скарба рашпиль, сточил им неровности и заусеницы, после чего торжественно вручил оружие владельцу.

– Дома приделаешь мушку, – спокойно произнес Сергей Степанович, протягивая Володе отпиленные концы стволов.

– Надо опробовать, – предложил Николай Константинович, поднял пустую бутылку и отошел в сторону.

Владимир Петрович зарядил ружьё, встал на изготовку. Николай метнул орудие, прозвучал выстрел – стеклотара разлетелась на мелкие осколки.

– О-о-о! – послышались следом ликующие вопли наблюдателей.

– Ну, по семь капель за Сергея Степановича, – призвал к столу довольный результатом испытания Владимир Петрович.

VII

Утро следующего дня мы встретили на бархане. Каждый выбрал себе удобную ложбинку на расстоянии двадцати-тридцати метров друг от друга, и такой плотной цепью приготовились к отражению нашествия уток.

Не успело еще взойти солнце, как издалека послышался шум автомашины. Через несколько минут у подножья остановился микроавтобус. Из него вывалило семь охотников. Они столпились вокруг человека, который что-то втолковывал им, а затем двинулись следом за ним в нашу сторону.

Не обращая внимания на нас, предводитель принялся рассаживать подопечных группами по два человека. Мы напряженно следили за размещением нежданных посетителей, отгоняя их от себя подальше.

Повалили утки. Выстрелы раздавались со всех сторон. Наши конкуренты заметались в надежде найти среди скопления жаждущего народа свое место. Повсюду слышались ругань, отрывистые команды командора пришельцев, наши возмутительные выкрики. В конце концов все угомонились. На бархане, на фоне розовеющего восхода обозначились двенадцать тёмных голов, развернутых на северо-восток. Именно оттуда шли утки, поднявшись с Балхаша, и перелетали песчаную возвышенность над нами по пути к озерам.

Метрах в пятнадцати от меня с Тимой в углублении устроились два охотника. До меня доносился их разговор, но я пытался себя не обнаруживать. Тут на них налетели утки, и после их выстрелов одна упала. Тимка, наблюдавший за перелетом птиц, увидел упавшую добычу и стремглав бросился подбирать её. Я лишь проводил его взглядом. Мои соседи неспешно выползли из своего укрытия и отправились на поиски утки, которая уже лежала рядом со мной. После долгих поисков они возвратились ни с чем.

Долго хорониться мне не удалось. Вскоре я проявил себя, поразив свою первую дичь, и следом удача улыбнулась моим соперникам, но ненадолго. Тима также незаметно умыкнул их вторую утку. Они снова долго шарились вокруг, не понимая, куда девается их добыча. Я хранил молчание.

Старший группы новоявленных охотников постоянно бегал от одних к другим своим собратьям и давал ценные указания. Причем на ходу, между делом, умудрялся стрелять и, что поразительно, попадать в уток, даже на запредельной высоте, чем удивлял нас несказанно. Надо полагать, он пользовался непререкаемым и, судя по метким выстрелам, заслуженным авторитетом. Звали его Толиком. Он был средних лет, невысокого роста, энергичный, с хитринкой мужичок, смотревший на всех нас вместе взятых свысока. Делиться своим умением ни с кем не желал. На вопрос, с какой дроби стреляет, отвечал уклончиво: мол, чем мельче дробь, тем, стало быть, её больше, поэтому и вероятность попадания в цель выше. Хотя после его выстрела воздух, казалось, закипал и шипел, как вода на углях, а озверевший заряд покрывал все пространство над головой, прошивая насквозь всякую на пути живность.

Но не вся добыча падала на сушу. Некоторые отстреленные утки плюхались в воду, и тогда Толик и его люди были бессильны заполучить трофей. Беспомощно взирали они с берега на недосягаемую дичь. Чтобы избавить их от страданий и пустых хлопот, я предложил Толику каждую утку, упавшую в воду, считать моей, и чтобы никто не мог претендовать на неё после того, как я заполучу добычу с помощью собаки. Толик после мучительных раздумий согласился. Тут же я запустил Тиму, он достал из озера две тушки уток, которых я спокойно уложил в рюкзак под косыми взглядами Толика и его не совсем удачливых охотников.

Наступивший день я потратил на поиски желанного пляжа на берегу Балхаша, который нам довелось наблюдать в прошлом году. С этой целью проехал вдоль всего побережья, но найти знакомое место не смог – очевидно, заезд был с другой стороны. Ехать же в объезд было далеко и рискованно, не зная дороги.

Вечер мы провели у протоки, расположившись по обеим её сторонам, но не очень успешно. Утка пролетала редко, как будто прознала, что этот путь стал небезопасным, поэтому утром следующего дня решили снова попытать счастья на бархане. Владимир Петрович предложил для удобства времяпрепровождения утреннюю зорьку встретить за обеденным столом. Вместе с Сергеем притащил столик с посудой и едой, поместив его у края бархана на ровную площадку, а мы прихватили складные кресла и снаряжение. Только расселись, налили в кружки чай, наслаждаясь своим необычным положением на охоте, как слева от нас на нижнем озере прозвучали два выстрела, и на воду упала утка.

– У меня одна утка уже в кармане, – самодовольно произнес я и двинулся с Тимой за добычей.

На берегу стоял один из пришлых охотников, тоскливо взирающий на недоступную дичь.

– Привет, – поздоровался я с неудачником и скомандовал собаке взять утку, указывая на темное пятно, видневшееся в двадцати метрах от берега. Тима кинулся в воду. Я искоса взглянул на соседа. Тот напряженно следил за собакой. Когда Тима подплыл ко мне, я принял утку и направился допивать чай.

– Эй, – окликнул меня охотник, – утку-то отдай.

– Мы же договорились, что дичь, упавшая на воду, – моя.

– Ничего не знаю. Это моя утка.

Я не стал спорить и закинул птицу обратно как можно дальше.

– Тогда сам и доставай, – в сердцах выпалил я.

Тимка, не разобравшись с предметом спора, вновь устремился за уткой. Я дождался его и, удерживая на месте, второй раз забросил птицу в воду, но Тима вывернулся и опять поплыл за злополучной уткой. Наконец, я забрал у него добычу и сунул её вредному сопернику.

Охоту закончили на переправе через затон Балхаша. Днем удили рыбу с моста, вечером стреляли уток на ближайших озерах, а утром уехали домой.

Первый приезд на бархан оказался самым удачным в смысле добытой дичи. В последующем пролетных уток становилось меньше и меньше. Иной раз на утренней зорьке не удавалось даже выстрелить. А через три года этот район Прибалхашья вообще был закрыт для охоты. Пришлось искать новые угодья.

ХИТРОУМНЫЙ САЯН