Сюеме не будет! Там, где горы и «Приоры»…

– Этого тебе точно знать не надо! – закрыл лингвистическую тему граф.

Ася с Зульпагаровым докурили и забрались обратно в машину. Мы с Пилялом молча лежали у костра. Над нами беззаботно светилось бесчисленными звёздами удивительно чистое небо.

– Красиво, – время от времени вздыхал Бытдаев.

Но поддерживать разговор на астрономические темы особого желания не было.

– Азаматыч? – обратилась Я барановеду.

– Ау? – откликнулся Бытдаев.

– Сен мени сюемисе?

– Нет, – заявило это паскудное животное.

– Как нет? – Я приподнялась на локте. – Ты же вчера меня любил!!

– Вчера любил – сегодня разлюбил, – холодно провозгласил Пилорамыч.

– Идиотская эта ваша карачаевская любовь! – посетовала Я.

– Любовь у нас нормальная. Это ты странная.

– Я нормальная! – не согласилась Я.

– Нормальная? – хмыкнул Пилорамыч. – Ты себя сильно любишь чересчур!

– Ты себя тоже.

– Я себя куда меньше люблю, – Пилял повернул лицо в мою сторону.

В его странных глазах плескалось море эмоций и чувств. Щурясь, склоняя голову на бок, Бытдаев посматривал на меня то с насмешкой, то с симпатией, то даже как-то со злобой… В усталом задымлённом взгляде графа не было ни капли любви.

– С тобой каши не сваришь! – заявила Я.

– Я кашу не ем! – парировал Пиля. – Я мужик, мне нужно мясо.

– Ну, барана с тобой тоже не сваришь, – не уступала Я.

– Я барана и без тебя сварю.

– Да пошёл ты на х**! – не выдержали моё буддийское терпение и хвалёное воспитание.

– Только после вас! – согласился типяра.

Я вскочила и ударила Бытдаева по плечу. Он скрутил мне руки и притянул к себе.

– Попалась, птичка? – сверкнул джаш кривыми зубами.

Я дёрнулась, но вырваться не получалось. Пилял прижал меня к груди. Я чувствовала как бьётся его сердце. Граф приблизился к моему ушку и прошептал:

– Эй, только не нервничай, да, Орлова, дорогая!

– Я спокойна как Будда! – заверила Я.

– В пупок не брякал мне твой Будда! Что теперь делать будешь? Ты у меня в плену.

– Имела Я такой плен! – Я двинула Батчаева по колену и высвободила руки.

Но он схватил меня за ноги и зажал своими костлявыми коленями. Со стороны композиция выглядела не хуже, чем поза Камасутры. Маджир с Асей очень вовремя вышли из тачки.

– Ого! Я того книжку читал! – подивился Зульпагаров. – Я вижу, вы тут время зря не теряете. Обжиманцы, мля! Зат-мат… Бревно мне в зад! Я его родственник!

– Это борьба, – высвободилась Я из объятий барановеда.

– Скорее двоеборье. Постельное! – ухмыльнулась Ася. – Ребятки, поехали домой. Холодно. Спать пора. Завтра доборитесь!

Бытдаев ослабил хватку и отпустил меня. Я поднялась, закачалась на каблуках и снова рухнула в объятья баранолога. Под дружный хохот Пилял легко поднял меня на руки.

– Пилять! – выругалась Я.

– Твой акцент нравится мне! – заметил Зульпагаров улыбаясь. – Того глаз моргал!

– Акцент у тебя! У меня жаргон! – заявила Я.

Джигиты шустро сгребли свои пожитки и закинули в багажник, Пиля затушил костёр. Я прыгнула на переднее сидение рядом с Бытдаевым. Ася с Маджиром в обнимку ехали сзади.

Когда припарковались под барановским воротами, меня стало клонить в сон. Пилял отвернул морду и, судя по всему, уснул.

Ася курила и задумчиво накручивала на палец волосы, обильно покрывавшие широченную Зульпагаровскую грудь.

– А чего вы так долго собирались? – поинтересовалась Тришина у молодого джигита. – Я уж потеряла надежду выпить с тобой…

– Дела были, – важно заявил Маджир, почухав бритый затылок. – Отъехать пришлось. Я того душу мотал!

– Куда? – не унималась девушка.

– На базу.

– Зачем?

– Купаться! Я того трубку курил! – как ни в чём не бывало заявил тип.

Ася с трудом сдержала смешок: «И впрямь в тазиках моются! Хе-хе! Вот Юрьевна посмеётся, когда узнает, где её граф изволит душ принимать! Ха-ха, графин карачаевской породы!»

– Давно вы с Пилялом дружите? – подняла Тришина другую тему.

Зульпагаров высокомерно ухмыльнулся и задрал тяжёлый щетинистый подбородок: