Сюеме не будет! Там, где горы и «Приоры»…

Тришина поморщилась:

– Пусть спит. Ему не привыкать. Не украдут грязного графа твоего! Ядрёна-ворона! Кому он нужен, чабан грязный?

– Давай разбудим, или с ним останусь! – предъявила Я ультиматум.

Подруга вздохнула, и мы принялись расталкивать Бытдаева. Он перестал храпеть и открыл красные воспалённые глаза.

– Пилечка, езжай домой спать, – нежно улыбнулась Я.

– Я и в машине могу, ёп-то-ро-ро. Вчера тоже так приснул, – недовольно отозвался Барановед.

– Не надо, дорогой, езжай домой! – попросила Я.

– Ладно, – согласился Пилорамыч.

Мы покинули фритюрницу. Аська недовольно ждала, пока Я провожала дракономобиль взглядом. Только увидев, что Пиля поравнялся со своей избушкой, Я достала из кармана ключи. С шумом распахнув ворота, мы насколько возможно тихо постарались проникнуть в дом. Но Тришина завалила пустое ведро в коридоре, послышался страшный грохот. И тут же возникла Зина.

– Девочки! Как не стыдно! – заголосила она, качая головой. – Это что ж такое-то творится?! Три часа ночи, а! Го-о-спа-а-диии! Я старая больная женщина! У меня сердце ноет, потому что не высыпаюсь из-за вас!

– Извините, – буркнула Я.

А Асюня фыркнула и демонстративно захлопнула дверь у фрекен Бок прямо перед носом.

День третий

Утром нас разбудила мусульманская молитва. Услышав «а-а-а маха-а-аммад», Ася стремительно бросилась в сторону туалета.

– Ядрён-патефон! Ничего не могу с собой поделать! Тошнит меня от местных песнопений! – пожала плечами подруга, вернувшись. – Такая вот реакция! Не принимает православный организм басурманские куплеты!

С кофе, огромными бутербродами и пачкой сигарет мы уселись на балконе позавтракать и попутно лениво наблюдали за местностью. Я показала Тришиной жилища наших «чебуреков».

Вообще-то Зульпагаров обитал где-то на выселках за Ариу-Къызом. Что там у него за терем Я не ведала. Но родная тётка къарнашыма жила прямо напротив Бытдаева. «Князь» редко показывался родителям на глаза, находился преимущественно здесь, ну, центр, сами понимаете, хе-хе!

Одноэтажный дом родственницы Маджира выглядел весьма прилично: добротный, небольшой, но аккуратный, из белого кирпича. Маленький двор был завален всяким разным хозяйственным хламом. Чуть поодаль от строения расположился деревянный туалет, а к забору клеился ржавый облезлый вагончик тёмно-зелёного цвета. Он абсолютно не вписывался в общую композицию. Может она там куриц держит или каких-нибудь диковинных зверьков?

Ни тёткин дом, ни загадочный вагон Аськино внимание не привлекли. Зато убежище Пиляла привело подругу в неописуемый восторг. Тришина с интересом разглядывала убогую избушку Пилорамыча, глубоко затягивалась, пускала дым, злобно ухмылялась и периодически вздыхала: «Ох, етить!».

– Графские развалины! – наконец резюмировала она.

Я позёвывая налегала на бодрящий кофе.

– Ой, мама моя! Графин изволил глазёнки продрать! – неожиданно захохотала Ася.

Я перегнулась через перила. Пиля стоял в одних куцых шортах на Хубиева с отцом и братом. Они разговаривали и яростно жестикулировали. Затем Баранолог загрузился в свой дракономобиль и уехал.

– Гляди-ка, – пнула меня Ася. – И Маджир по-ходу пробудился! Ох, ядрёна-матрёна, куда это он выполз?

Потягиваясь, Зульпагаров направился к деревянному туалету.

– С утра надобно опорожниться! – прокомментировала Я. – Детокс!

Через некоторое время Маджир покинул кабинет задумчивости и двинулся прямиком на улицу.

– А руки-то не помыл! И зубы не почистил! Антисанитария! – возмутилась Я.

Подивившись Зульпагаровской неаккуратности, мы быстро собрались и отправились в заповедник. Не успели войти в лес, как Тришина резко затормозила.

– Смотри, – ткнула Аська в табличку на дереве, – написано, что вход в заповедную зону запрещён.

– На заборе тоже написано, пошли! – отмахнулась Я. – Кто повесил эти дурацкие таблички? И кто, интересно, запретит нам войти?! Ха!

Подружка пожала плечиками. Мы устроили привал, улеглись прямо у воды и подставили белые тела солнцу. Под шум реки и щебетание птичек Я вознамерилась подремать часок, тем более что ночью толком не отдохнула. Но, заметив, что Я засыпаю, Тришина потрясла меня за плечо и попросила:

– Аза, может быть, ты всё-таки мне расскажешь, что у тебя с Пилялом?

Я приподнялась, закурила и ответила:

– Ничего. Так, общаемся…

– Не ври! – спокойно продолжала Асик. – Тебе же Бараночпокер нравится?

– Ну, если только совсем чуть-чуть…, – протянула Я.

– Зачем ты его тогда парафинишь при зрителях? – искренне удивилась подруга.

– Манера общения у меня такая! – отмазалась Я.

– Дурацкая манера! – заметила девушка.

– Не хуже твоей! – огрызнулась Я.

– Я с Маджиром себе такого не позволяю.

– Зато с другими позволяешь!

– Всё равно! Ты общаешься с этим чабаном как с мусором, – упрекнула Даниловна. – Я, конечно, понимаю, Аза, ты у нас дама светская, гламурная, но иногда твои шуточки переходят все границы! Ядрён-питон! Ты просто королева сарказма!

– Наверное…, – промычала Я.

– Так что, вы с Бытдаевым лямурите? – не унималась подруга.

«Откуда у Тришиной такие дурацкие словечки в лексиконе?!»

– Сама не знаю, Ась. У нас какая мелодрама…, – Я медленно пускала дым. – Или даже «Мексика»…

– С твоей стороны я вижу только фарс! – Аська закурила. – Ну-ка напомни, сахарная, вашу историю.

Сонливость как рукой сняло. Я схватила новую сигаретку и, выдыхая густые клубы дыма, подробно и вдохновенно пересказала Тришиной, как мы познакомились, как Пилял полгода клялся мне в любви, вымаливал ответное признание, калым с двух тысяч баранов увеличил до десяти тысяч, даже процитировала несколько самых интересных эсэмэсок и диалогов, типа: