Сюеме не будет! Там, где горы и «Приоры»…

«– Ты меня ещё не полюбила?

– Я в процессе.

– Орлова! Твои процессы слишком долго идут…»

Асю цитаты не вдохновили. Она находила наши беседы и переписку бессмысленной тратой драгоценного времени. Видимо Тришина успела пожалеть уже о своей просьбе, ибо за время моего рассказа выкурила пять сигарет.

– Мне с ним так весело! Я месяца два говорила, что вообще его не люблю, потом сказала, что почти люблю, потом что на тридцать процентов…, – взахлёб делилась Я. – Как думаешь, Ась, он меня и правда любит?

– Насчёт любви не знаю, а вот нравишься ты ему точно! – со знанием дела заявила подруга.

– Ты в этом уверена? – заволновалась Я.

– Конечно! Ядрёна-ворона! – гаркнула Асюня. – Он стойко терпит твои ехидные шуточки.

– Хмм… Их все терпят, – не приняла аргумент Я.

– Не всегда, – покачала Тришина головой.

– Так думаешь, любит? – стала приставать Я.

– Аза! Тебе нужен этот чабан? – воскликнула подружка.

– Скорее да, чем нет…

– Зачем? Трахать ты его не хочешь, – заметила Тришина.

– Не хочу, – согласилась Я.

– Замуж за него не собираешься.

– Нет, конечно! – фыркнула Я.

– Мати-коловрати! Так на хрена тебе этот Баранофакер? – всплеснула руками Даниловна.

– Как тебе сказать, – кашлянула Я. —У меня к нему необычайная душевность…

– С каких это пор ты стала такая душевная? – сморщилась Ася.

– Всегда Я такая была. Только никто не замечает! – вздохнула Я и задымила. – Трудно объяснить, подруга, но видимо природа здесь такая. Я просто дышу романтикой.

– Дышишь ты всё больше никотином…, – бросила Тришина многозначительный взгляд в сторону пачки сигарет.

– Заметила, с Бытдаевым вчера что-то не то было? – поинтересовалась Я.

Ася пожала плечиками:

– Ничего особенного. Как всегда грубый, грязный, наглый… Чабан, млин!

– Он там интересно ничего не дунул? – задумалась Я.

– Хрен его знает, – равнодушно зевнула Даниловна в ответ.

Полдня мы провалялись у речки. У меня плечи покраснели, наверное, обгорели. «Зато цвет получится на зависть Бэкхем!» – мечтала Я, когда мы уже возвращались в посёлок. Поток приятных мыслей прервал звонок Пиляла.

– Салам! Как ты, моя принцесса? – полюбопытствовал Барановед.

– Аламатично, дорогой! – бодро ответила Я.

– Что делаешь?

– Любуюсь на купающихся джигитов, – солгала Я.

Мы брели по заповеднику. Кроме нас с Аськой вокруг не было ни души.

– А я видел сегодня такую красивую светленькую девочку… – задумчиво протянул Баранолог.

«Тоже врёт!», – отметила Я про себя. «Где интересно? Во сне? Тут светленьких девочек днём с огнём не сыщешь!»

– Ты блондинок любишь? – равнодушно бросила Я.

– Я тебя люблю, – с придыханием прошептал Пилорамыч.

– Ты же вчера сказал, что не любишь меня, – опешила Я.

– Вчера не любил, сегодня полюбил, – сообщил Баранолог.

Я хмыкнула. Пилял пытается применить ко мне мои же методы. Обычно Я так над ним измываюсь: то люблю, то не люблю…

– Ты на грядках? – хмыкнула Я.

– Если бы. Нету никого на грядках! – вздохнул Пиля. – Работаем. На свадьбу с тобой зарабатываю. А ты не ценишь.

«Да, уж! Свадьба, ва-ха-ха! Граф, похоже, сегодня явно в ударе!»

– А где жить будем после свадьбы? Замок ты строить не хочешь! – вздохнула Я.

– Я же тебе говорил, с милым рай и в шалаше, да, – завёл свою излюбленную песнь Барановед.

Повторяться с «Порше» не захотелось.

– Шалаш развалится – пойдём к Славутичу в подвал? – съехидничала Я.

Тришина махнула мне рукой, присела на пенёчек и закурила. Я плюхнулась рядом и включила громкую связь.

– Да не, как я тебя в подвал поведу, да? – кашлянул Баранолог. – Пока в шалаше поживём, да, а потом в замке. Клянусь соседским поросёнком!

– Ты такой прям заботливый, – язвительно отметила Я. – Да и мастер на все руки Я погляжу!